Читать книгу 📗 "Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Стивенсон Нил Таун"

– Это ж охренеть сколько копать.

– Если посмотреть на повседневные занятия настоящих легионеров, они были все равно что профессиональные спортсмены. Я себя с ними не равняю, но сказал бы, что реконструкция – лучшая фитнес-программа в моей жизни.

Мэйв глянула в синее небо, пытаясь уложить все это в голове.

– Выкопать столько земли, просто чтобы потом засыпать ее обратно, это, на мой взгляд… не знаю.

– Все равно что грести на лодке, – заметил он. – Только тут не вода, а земля.

– Ладно, твоя взяла, – Мэйв глянула на него. Это было чуточку страшно, но лучше, чем когда она на него не глядела. – Так когда ты думаешь переодеться?

– Вообще-то сперва я думал сделать это сейчас, в машине. Не вышло. А знаешь что? У меня всего один комплект нормальной человеческой одежды. Блейзер и белая рубашка. Кожаные туфли. Если надеть их сейчас, они пропылятся по дороге. Переоденусь, когда приедем в Моав.

– Если приедем, – поправила она.

– Боб уверен, что сумеет туда проскочить.

Она вздохнула:

– Интересно, как это скажется на нашем бизнесе?

– В дальней перспективе для вашего бизнеса это будет замечательно. Поскольку привлечет внимание к Моаву, а оно конвертируется в клики и прибыли.

– Клики, – повторила она. – Думаю, ради них все и затеялось.

– Если ты запишешь то, что сейчас происходит, и выложишь в соцсеть, то получишь миллионы просмотров. – Корваллис хотел обрадовать Мэйв, но чувствовал, что не получается. Его не отпускало ощущение, что она думает о чем-то своем и не хочет этим делиться, а он со своими усилиями поддержать разговор все время говорит не о том.

– Я думала, компьютерщики носят худи и футболки, – сказала Мэйв.

– А?

– Ты сказал, у тебя блейзер и белая рубашка.

– Так я был одет, когда уезжал из Сиэтла. Я поехал прямиком с совещания.

– Почему ты был на совещании не в футболке? Разве у вас не так принято?

– Принято, но совещание было не в ИТ-фирме. В частном фонде. Я вхожу в совет. Это более консервативная структура. Там были юристы и богатые люди.

– Что за фонд?

– Умер мой друг. Он был богатый. Заработал миллиарды в индустрии компьютерных игр. Часть его состояния пошла в этот фонд.

– Это была преждевременная смерть?

– Да.

– Сочувствую.

– Спасибо. Так или иначе, фонд стремится применить игровые технологии к решению разных общественных задач.

Грузовик подпрыгнул на ухабе, и Мэйв ухватилась за свои протезы, чтобы они не вылетели из кузова.

Корваллис силился вспомнить совет, который дала ему Зула года два назад после неудачного свидания.

– Ты задаешь много вопросов, связанных с одеждой, – сказал он. – Ты ею интересуешься?

– Вся одежда – протезы. Так я о ней думаю. Это, – она тронула серебристую лайкру, – и это, – она похлопала по углеволоконной ноге, – лишь вопрос степени.

– Кофта защищает от солнца?

– Да. Лучше, чем крем. – Мэйв вздохнула. – Я училась на модельера, – сказала она, словно сознаваясь в грандиозном провале. – С психу устроилась на лето инструктором по рафтингу. Застряла там.

– Совершенно нормально взять академический отпуск на год. Даже на два.

– Я не получила диплома.

– В смысле, вылетела из университета или…

– Бросила учебу, основала стартап. Он загнулся. – Она вздохнула: – Я одна из проигравших в войне, в которой ты победил.

– А что случилось?

– Мы создали его вдвоем, моя сестра Верна и я. У нас были деньги от бизнес-ангела [12]. Они усвистели на удивление быстро. Потом она заболела.

– Этого одного хватило бы на то, чтобы убить много стартапов.

Мэйв покачала головой:

– Дело не в этом. Ну то есть и в этом тоже. Но убило наш стартап осознание, которое пришло мне среди ночи.

– Какое?

– Что я все делаю не так. Недостаточно широко мыслю.

– Масштаб – штука хитрая.

– И что если я начну мыслить достаточно широко, то понадобится столько денег, сколько мне не добыть. На этом все застопорилось. – Она сняла темные очки и посмотрела ему в глаза: – Я тебя не убалтываю.

– В смысле?

– Не прошу у тебя денег.

– Я так и не думал.

– Просто для ясности.

– О’кей. Принято. И, раз мы прояснили этот момент, можешь рассказать подробнее, чем ты занималась?

– Тогда ты увлечешься, начнешь придумывать, как сделать это лучше, и все снова упрется в деньги.

– До Моава еще далеко, надо о чем-то разговаривать.

– Ладно. Скажу только, что моя идея об одежде как протезах, когда я развила ее дальше, вывела меня из моей зоны комфорта. Потому что мы сейчас носим не только материальные предметы. Мы носим информацию. Моя ава, мой профиль в соцсетях играют в киберпространстве ту же роль, что одежда в реале. И надо их соединить – материальную одежду с электроникой. Я ничего про эти технологии не знаю.

– Другие знают. Ты можешь найти программистов, разработчиков…

– Тогда почему я?

Корваллис не нашелся с ответом.

Мэйв продолжала:

– Я была как плотник, который придумал деревянную лодку. На середине работы я поняла, что лучше сделать ее алюминиевой. Про алюминий я ни хрена не знаю, значит, на этом этапе мне надо было найти слесаря по металлу. И объяснить инвесторам, что им есть смысл платить мне, чтобы я платила слесарю.

Корваллис кивнул:

– Ты решила, что не годишься для этой работы.

– Ага.

Он пожал плечами:

– Так бывает. Собственно, бизнес-ангелы этим и занимаются. Платят людям вроде тебя, которые пробуют что-то новое. Ты всегда можешь продолжить.

Она скривилась:

– Нет. У меня слишком мало технических знаний.

– Ты просто слишком честная. Если бы ты умела пудрить людям мозги, ты довольно легко нашла бы инвесторов.

– Спасибочки. – Мэйв со злостью отвернулась. В кузове грузовика, на чужих вещах, с отстегнутыми протезами – буквально не способная твердо стоять на ногах, – в миллионе миль от Кремниевой долины, записанная Миазмой в покойники вместе со всем Моавом, загнанная в угол до полной безысходности, она являла собой архетип неудачливого предпринимателя.

Корваллиса почти оскорбила легкость, с которой они въехали в Моав. Блокпосты – если они вообще были – стояли на идущей через город трассе, единственной его связи с большим миром. Почти все улицы Моава заканчивались тупиком у подножия розовых каменистых холмов либо переходили в заросшие колеи. Однако по меньшей мере одна из них соединялась с раздолбанным двухполосным шоссе на восточном берегу Колорадо, вбиравшем в себя грунтовые дороги с многочисленных ранчо. Реку патрулировал одинокий шериф на моторке, но он узнал пикап и, подняв руку от руля, помахал Бобу. Боб, в свою очередь, поднял от баранки два пальца. Так они преодолели знаменитый на весь мир военный кордон вокруг дымящихся развалин Моава и свернули от реки на дорогу, по которой до города оставалось меньше мили.

На Мейн-стрит, как назывался идущий через город отрезок трассы, царила праздничная атмосфера. По случаю закрытия движения ее превратили в пешеходную торгово-развлекательную зону. Местные жители поставили свои жилые автофургоны и пикапы где вздумалось и натянули импровизированные навесы от солнца, теперь шпарившего через плотные облака. Рестораны и бары обслуживали альфреско. Посередине улицы выстроилась цепочка машин нацгвардии, по большей части «Хамви». Молодые люди в поношенном иракском камуфляже стояли вокруг, направив автоматы в асфальт, и безмолвно впитывали восхищение пьянеющих местных жителей. Туристическая гостиница на «Бродвее» выставила наружу телеэкран, по которому шла прямая трансляция через спутниковую тарелку. К тому времени все телекомпании напрягли свои художественные отделы и соорудили заставки, которые выдавали после рекламных пауз. Типичная заставка выглядела так: «ЯДЕРНЫЙ ТЕРРОР В СЕРДЦЕ СТРАНЫ», шрифтом ужастиков, наложенным на монтаж из атомного облака и карты США с красным крестом нитей в юго-восточной Юте. Корваллису стало любопытно, не юротдел ли составил формулировку. Слова «ядерный удар» или «ядерная катастрофа» подразумевали бы, что это произошло на самом деле. «Ядерный террор» означал лишь, что люди напуганы. Компании уменьшали риски. Их руководство уже почуяло обман. Сказать это прямо значило бы проиграть конкурентам, которые имитируют веру в происходящее. А вот говоря о терроре, можно вроде бы и не врать, но при этом по-прежнему гнать в эфир лажу.