Читать книгу 📗 "Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович"
– Вам пора забыть о своей уникальности, – продолжал подменыш. – Пока вы там возитесь с проектом «Человек-2», пытаясь добиться биологического бессмертия в новом возобновляемом теле, за вас уже решили эту проблему. Хотя, возможно, не так, как вы рассчитывали. Щелк! И готова точная копия. Щелк! Еще одна… Нет никакого способа отличить копию от оригинала. Особенно если оригинал не сохранился… Консул, надо вам знать, что по Галактике спокон веку разбросана копировальная техника цивилизаций, чьи имена никто уже и не помнит, да и не знал никогда. Даже Призрачный Мир с его внеисторическим генезисом вряд ли поможет. Кажется, вы называете их Археонами. Имя не хуже прочих… Они были до Галактического Братства, они обшарили все звездные системы, до которых смогли дотянуться – а дотянуться они могли о-очень далеко! – и повсюду оставили свою технику. Что-то работает, что-то нет… Никому и в голову не придет, что какая-нибудь никчемная дыра в скале – на самом деле копировальная камера или портал в Большое Магелланово Облако.
– Виктор Сафаров, – не то спросил, не то напомнил Кратов.
– Случайно угодил в копировальный контур Археонов. Черт знает, как оно работает, но этот контур сохраняет информацию об оригинале и возбуждается всякий раз, когда актуальная копия за десятки парсеков от него приходит в негодность. Звучит цинично, правда? Но Галактическому Братству уже несколько тысяч лет, за такой срок кое с какими категориями безысходности оно вправе расстаться. Никто не должен трагически погибать, хотя бы и по собственной глупости. В конце концов, такая беспечность недостойна гиперцивилизации. И гиперцивилизация обязана озаботиться средствами резервного копирования своих особо ценных информационных фондов. То есть всякой разумной субстанции в пределах досягаемости. Как, собственно, и озаботились в свое время Археоны. – Подменыш коротко рассмеялся. – А вы, Консул, уж решили, будто в этой жизни ничто не способно потрясти вас до глубины души?
– Я надеялся, что свою долю потрясений выбрал на сто лет вперед.
– Ха! – сказал подменыш. – Потрясения! Они же испытания судьбы! Как там у вас, у плоддеров, говорят: Судьба по прозвищу «Удача»! Или еще какая-нибудь глубокомысленная философическая дребедень… Чего такого ты пережил, парень? – вдруг спросил он, скроив глумливую гримасу. – Извини, я по-простому, на «ты», но иного обхождения ты в своем теперешнем слезливом состоянии не заслуживаешь… Да, ты бывал на краю жизни и смерти, но хотя бы однажды стоял по ту сторону границы?! Умирал с голоду, да так, что терял рассудок и готов был сожрать труп своего товарища?! Замерзал так, что отламывались пальцы на руках? Тонул, задыхался, да чтобы без надежды на последний глоток воздуха? Горел, знаю… но слегка, поверхностно, даже не до костей. И твари, что нападали, были нестрашные. И угрозы неопасные. Всего по чуть-чуть, для адреналина, чтобы быть в тонусе. Но не до смерти.
Подменыш вдруг воздел указующий перст, словно ухватил внезапно посетившую его мысль:
– О! Еще один мировоззренческий кретинизм: что не убивает меня, то делает меня сильнее. Сказано больным психопатом, которого не любили женщины и животные, но обожали цитировать самодеятельные нигилисты… Но ведь тебя никто еще не пытался убить по-настоящему, дружок. С чего бы тебе становиться сильнее? Вот ты и сидишь здесь, раскисший, как медуза, и нюнишь… И даже когда убили однажды… непреднамеренно, перестаравшись, перегнув палку… то сразу же спохватились и восстановили во всех подробностях. Хотя могли бы, конечно, избавиться от ненужных телесных оболочек, – он кивнул в сторону центрального поста, – что своим зрелищем повергли тебя в душевное расстройство…
– Для чего ты здесь? – спросил Кратов потерянно. – Для чего весь этот балаган?
– Для того, чтобы ты действовал, а не оценивал угрозы, торча в кают-компании! – рявкнул подменыш. – Видишь, какие несоразмерные средства пришлось употребить, чтобы заставить тебя шевелиться? Ну да, можно было упростить задачу. Например, подбросить записочку, которой ты все равно не поверил бы и затеял поиски автора… Потому решено было вылепить из меня двойника и закатить машкерад. Чтобы ты знал, что на Базе тебя встретят нелепые и безобидные наунга-ину-ану, а не монстры из ада! Чтобы вылез из берлоги и отправился рубить гордиевы узлы, как в старые добрые времена! И чтобы вы прочли наконец чертово «длинное сообщение», потому что его некому больше прочесть! В этом смысл всей твоей жизни, и твоих товарищей по экипажу! Смысл второго шанса, который вам подарили! И, быть может, смысл существования человечества как разумной расы! – Он вдруг вскочил на ноги и нервно прошелся по коридору. – Merde, но почему вы? Почему не какая-нибудь более подходящая на эту роль раса, психологически устойчивая, без наклонностей к истерическим рефлексиям, долго живущая, наконец?!
– Как ты вообще тут оказался? – спросил Кратов недоверчиво. – Сбежал из защищенного, изолированного и экранированного отсека?
– Можно и так сказать, – согласился подменыш. – Но вообще-то меня выпустили.
– Кто отважился?
– Это было солидарное решение нескольких членов экипажа. Они сочли, что мое пребывание на борту несет больше угроз, нежели выгод.
– Гуманисты хреновы, – пробормотал Кратов.
– Тут ты прав, – кивнул подменыш. – Именно хреновы. Вы такие наивные со своим гуманизмом! Такие добренькие, доверчивые… Даже не поняли, что мое пребывание на борту и было гарантией вашей безопасности. Никто не посягнет на ваш корабль, дабы не навредить мне… Кстати! Вы хотя бы отдаете себе отчет, что если из глубин вселенной вдруг заявится не какой-то там гонористый клоун, вроде меня, а настоящий агрессор, он вас в два счета завоюет?
– Уже пытаются, – буркнул Кратов.
– Ты об эхайнах? Не смеши меня. Эхайны вам на один зуб. То, что вы с ними так долго цацкаетесь, вызвано все тем же клиническим вашим гуманизмом.
– А вы, стало быть, его лишены!
– Моя раса еще только формирует его понимание. У нас идут широкие общественные дискуссии о природе добра и зла. Является ли добро с кулаками ипостасью зла. И так далее. Вы считаете, что это пройденный этап, но не забывайте про циклизм этической эволюции. И если мы не станем похожими на вас, то, когда придет настоящий большой завоеватель, мы окажемся вам очень полезны.
– Время больших завоевателей безнадежно прошло. Как показала историческая практика, галактические империи себя не оправдывают.
– Ну да, тахамауки попытались. И где они сейчас? Но не рано ли вы расслабились, братья?
– Откуда ты взялся, такой умный?!
Подменыш засмеялся, оценивающе поглядывая на Кратова.
– С той стороны Ядра, – сказал он. – Тебе уже говорили, кажется, что по ту сторону Ядра происходит много интересного, о чем вы здесь, на периферии, даже не подозреваете?
Кратов молча кивнул.
– Я мимикрид. Можешь называть меня и мою расу этим именем. Никогда не слыхал? Ну еще бы… Так себе этноним, но хотя бы приближенный к действительности. Как мы сами себя обозначаем, сообщить не могу. Нет адекватных выразительных средств в вашем фонетическом пространстве. Мы – те, кто выжил в аду. Нам довелось пройти эволюционный путь, который мало кому выпадал во вселенной. Нас осталось немного, но теперь мы приспособимся к любым условиям. Абсолютно к любым! У нас нет постоянной телесной формы. Мы можем быть кем угодно. Чтобы стать Мадоном, не просто принять его облик, но украсть его память, его эмо-фон, его клеточную структуру, мне достаточно было провести рядом с ним пару часов. Почему я выбрал его, а не Татора или Белоцветова? Не говори ему. Потому что он – слабое звено. А слабое звено всегда пробуждает сочувствие у сильных звеньев. С ним обращаются гуманно. Даже могут выпустить из темницы!
– От кого же ты подцепил такое раздутое самомнение? – вновь попытался задеть подменыша Кратов.
– От матушки-природы, – незлобиво сообщил тот. – Она долго нас мяла, выкручивала и отбивала, а потом еще шлифовала на абразивных камнях и доводила надфилями! Поневоле возлюбишь себя, как нечто уникальное и совершенное…
