Читать книгу 📗 "Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Стивенсон Нил Таун"
– Ну разумеется, это не совпадение, – признала она. – Что вы помните, Енох, из своего четырехлетнего возраста?
Он улыбнулся:
– Это было очень давно.
– Так вот, я помню только дядю Доджа. Ричарда Фортраста. Воспоминания очень смутные. Обрывки. Мгновения.
– Вы говорите о человеке, чей мозг первым отсканировали современными методами. – Могло бы показаться, что Енох держит ее за дуру, однако он произнес это мягким уважительным тоном, вопросительно заглядывая Софии в глаза, так что было понятно: он помогает ей продолжить разговор. – В результате ФФФ получил массив данных…
– МД. Мозг Доджа.
– …который с тех пор находится в центре внимания нейробиологов. Если я правильно понял, вы из их числа.
– Нейробиологов? Не совсем. Наверное, я подхожу к нему скорее с цифровой стороны, чем с аналого-дефис-биологической.
Енох кивнул:
– Вы хотите применить к Мозгу Доджа цифровые инструменты и… что должно из этого получиться?
– Вообще-то, сейчас уже середина июня. Через два месяца я буду смотреть на пустой экран, готовясь записать результаты. Если они будут.
– Слишком мало времени для серьезного исследования.
– По правде сказать, это будет пустой тратой времени.
– Не больше, чем любая другая летняя стажировка, – заметил Енох.
– На самом деле я готовлю почву для дипломного проекта.
– А.
– И если в нем удастся чего-нибудь добиться, то через год после выпуска из этого может получиться аспирантура или работа.
– Вы закладываете фундамент карьеры.
– Надо с чего-то начинать.
Разговор прервали ослепительная вспышка молнии и бесконечный раскат грома. Енох счел это знаком вывести разговор на новый уровень.
– Допустим, София, все сложилось удачно: вы получили работу и стали трудиться в избранной области. Через двадцать лет как вы определите, добились ли успеха?
Она никогда не задавала себе этот вопрос и совершенно растерялась. Во-первых, потому что у нее не было ответа, во-вторых, от стыда. Она должна была об этом подумать.
– Все в порядке, – заверил ее Енох, когда молчание сделалось неловким. – Мало кто и впрямь принимает решения из подобных соображений. Меня скорее интересуют общие вопросы. Куда все это идет.
– Вы о нейробиологии?
– О, к этому идет по меньшей мере с Тома Уиллиса [23]. Я скорее про ту ее ветвь, которая стремится стать потребительской отраслью.
– Воскрешение мозга к жизни в облаке, – догадалась София.
Енох кивнул и, повернувшись к окну, стал смотреть на грозу:
– Я промежуточное звено. С одной стороны – Элмо Шепард, который искренне верит, что работу мозга можно смоделировать и, когда компьютерную модель включат, вы перезагрузитесь ровно в том состоянии, в каком были до утери сознания. Все равно что очнетесь ото сна. С другой стороны – Джейк, верящий в непостижимый дух, который нельзя воссоздать программно.
– А вы, Енох, во что верите?
– Мнение Джейка основано на теологии, с которой я не согласен. Однако многие теологии годятся на роль треснутого зеркала или захватанных очков, через которые можно различить нечто значимое. Я ничего не знаю про непостижимый дух, но подозреваю, что некоторые аспекты того, кто мы есть, не возродятся, когда такие, как Элмо, отсканируют и смоделируют наш мозг. Например, мне не ясно, сохранятся ли воспоминания, когда исчезнут физические объекты, с которыми они соотносятся. Не ясно, как мозг будет функционировать без тела, в частности без органов чувств, дающих ему целостную картину мира.
– Нужна картинка, – проговорила София, думая вслух. – Целостная и непротиворечивая картина этого мира.
– Или хоть какого-то мира, – сказал Енох.
За ночь гроза прошла; утро выдалось ясное, прохладнее вчерашнего. После завтрака из вендинговых автоматов и кофе из машины они сели в полностью заряженный электромобиль и двинулись на запад. Весь день предстояло ехать по федеральным магистралям до самого поворота на Моав. Чем дальше на запад, тем меньше становилось машин америстанского типа. На западных равнинах тяжело жилось и в менее засушливые времена первых поселенцев, а теперь они и вовсе превращались в пустыню, поскольку не могли кормить столько людей, а ровная земля и медленные реки не привлекали любителей активного отдыха. К тому времени, как на горизонте показались Скалистые горы, ветряки окончательно сменились солнечными электростанциями. Утром, пока электромобиль на максимальной скорости несся по равнине, четверо принстонцев «работали» – то есть с головой ушли в научные статьи, материалы для стажировки, соцсети, развлечения и то, что редакторы присылали им в качестве новостей. София сидела «за рулем», Енох – на переднем пассажирском сиденье. Поскольку у него не было очков, а значит, и других занятий, кроме как смотреть в окно, вежливость вроде как требовала уступить ему это место. После цивилизованного ланча в центре Денвера два часа ехали через Скалистые горы – мозаику дорогих курортов и поселков, где в щитовых домиках ютилась обслуга. Затем началась пустыня Межгорного Запада, такая же негостеприимная, как к востоку от Скалистых гор, но куда более живописная.
– Наглядный пример, – сказал Енох Софии, продолжая разговор с того места, на котором они остановились вчера. – Мы с вами сидим примерно на расстоянии метра друг от друга и смотрим на это.
Не нужно было объяснять, что «это» – захватывающая дух панорама Гленвудского каньона. Водитель-человек сбросил бы скорость, чтобы полюбоваться, но алгоритм машины, как нарочно, задался целью преодолеть серпантин на максимальной скорости.
– И не просто видим это, а и ощущаем! – полушутливо добавил Енох, когда на крутом правом повороте всех бросило влево. – Буквально ощущаем костями. Геометрия спуска и наша траектория в пространстве-времени воспринимаются внутренним ухом, и никакая виртуальная или дополненная реальность такого не создаст. И все полностью согласовано: то, что испытываете вы, и то, что испытываю я. Наше мировосприятие сходится. Я безуспешно убеждаю Элмо, что мозгу все это необходимо, что без целостного мира не только я не мог бы говорить с вами, но и мой мозг не мог бы говорить сам с собой.
– А вот еще более наглядный пример, – вставил Фил с середины заднего сиденья и сдвинул очки на лоб, чтобы лучше видеть то, что высилось посреди дороги.
Они выехали из Гленвудского каньона и оказались в широкой долине, где на скрещении дорог стоит город Гленвуд-Спрингс. Здесь федеральная трасса поворачивала обратно на восток к элитному раю Аспен. Тех, кто подобно им собирался ехать на запад в Юту, встречал анимированный ядерный гриб над разделительной полосой.
Рекламные щиты в традиционном смысле исчезли вместе с бензоколонками и пепельницами. Куда дешевле и эффективнее показывать каждому таргетированные послания через очки. Послания эти должны быть интересными и полезными, иначе их отфильтрует даже самый дешевый редканал. Если вы все-таки хотели поставить у дороги что-то, что невооруженным глазом увидят все, то наилучшим решением была голографическая проекция. Разумеется, человека-водителя это бы отвлекало, создавая угрозу аварии. Однако машины теперь ездили на автопилоте, и против голографических билбордов оставалось только одно возражение: они безвкусны и раздражают. Стандарты менялись в зависимости от места. В Гленвуд-Спрингс вульгарная агитация была под запретом; муниципальные власти следили за соблюдением хорошего вкуса, дабы сверхбогатые туристы по пути в Аспен не уехали пить кофе туда, где ничто не будет оскорблять их взор. К западу от города проходила невидимая граница, за которой разрешалось все. И кто-то, воспользовавшись этим, поставил закольцованную мультимегаваттную голограмму анимированного ядерного гриба, над которым висела огромная желтая надпись: «ПРАВДА О МОАВЕ!!»
За первой голограммой последовала целая череда объявлений, расставленных на стошестидесятимильном отрезке до поворота на Моав. За внимание проезжающих боролись по меньшей мере два разоблачительских заведения: «туристический центр» и «музей». Оба были созданы в убеждении, что Моав разрушен, а всемирный правительственный заговор это скрывает. Оба сильно смахивали на вполне коммерческие туристические приманки под видом некоммерческих организаций. Была и третья приманка; ее рекламировали куда меньше и в стиле, который ассоциировался у Софии с Национальным общественным радио. В зависимости от вашего редканала это место именовалось «Официальный информационный центр» либо «Гнездо лжи». Судя по всему, его создали адекватные люди, возможно, на деньги, выделенные с отчаяния Моавской коммерческой палатой.
