Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"
При взгляде на кресло Кратов невольно поежился.
– Я там был позавчера, – сказал он жалобно.
– И окажетесь послезавтра, – обещал Мурашов. – Хотя послезавтра мы, если повезет, уже будем разгуливать по поверхности Таргета… В общем, сразу же, как выдастся спокойная минутка. Корпус Астронавтов вверил мне ваше драгоценное здоровье, и я намерен исполнять свой профессиональный долг, даже если придется следовать за вами к адскому престолу. Но вы же не имеете планов тащить к означенному престолу свои дряблые старческие мощи?
Кратов тихонько взвыл.
– Вот почему я никогда не любил медиков, – сказал он, избавляясь от куртки и устраиваясь в кресле. Внутри оно было не в пример удобнее, чем на взгляд со стороны.
– Я тоже, – успокоил его Мурашов.
Он распахнул напротив кресла большой экран, сделав это таким образом, чтобы изображение не было видно пациенту.
– Ушибы мягких тканей, – бормотал Мурашов. – Гематомы, ссадины… Боли в левом локтевом суставе сохраняются?
– Их и не было, – сказал Кратов.
– Будут. Со временем. Когда вы уже и не вспомните о первопричине. Человеческий организм злопамятен, он ничего не забывает. И счета предъявляет в тот момент, когда совсем того не ждешь… А стопа, что вы повредили на Амрите?
– Терпимо.
– Сейчас проверю. И не вздумайте строить из себя героя, если будет больно.
– Не делайте из меня развалину, док, – огрызнулся Кратов. – Мне сорок три года, мной все еще интересуются юные лицеистки…
– Поверьте, Консул, это академический интерес. На худой конец – любопытство коллекционера при виде редкого экземпляра. Вы знаете, что наши предки вообще не жили дольше шестидесяти лет, а в подавляющем большинстве своем покидали этот мир в вашем возрасте?
– Подозревал, – осторожно промолвил Кратов.
– При этом эволюционные отличия современного человека от его первобытных родичей носят формальный, косметический характер. Модификация черепа под мыслительный аппарат и членораздельную речь… прямохождение и прагматичная моторика кистей рук… редукция волосяного покрова, но не всюду и не у всех – среди моих знакомых есть примечательные образчики… Природа-мать потратила избыточные усилия на конструирование человеческого скелета, результат ее вполне удовлетворил, и вот уже пятьсот веков она этим проектом всерьез не занимается. Сорок лет – это и есть натуральная продолжительность эффективного использования нашего костного комплекта. К этому времени его обладателя должен был сожрать саблезубый тигр или истребить естественное окружение, по большей части враждебное. На этом гарантийный срок истекал, и начинались не предусмотренные проектными допусками неполадки. Больные суставы, негнущаяся спина, артриты, остеохондрозы… вы и слов таких, поди, не знаете… Природа не предполагала, что человек будет ходить выпрямившись, да еще на двух ногах, дольше сорока лет. Скелет в условиях земной силы тяжести не рассчитан на более длительную эксплуатацию. Ну, и прочие конструктивные дефекты: разрушение зубов, возрастные расстройства мыслительного аппарата, о которых на этапе проектирования никто не задумывался. Но продолжительность жизни выросла, а эксплуатационные качества скелета, да и всего организма с его тканями и жидкостями не улучшились. Мы, медики, делаем все, что в наших силах. Начиная с момента рождения. Укрепляем иммунитет, стимулируем репаративную регенерацию. De die in diem, [54] уже без расчета на поддержку природы как творца. А вы, Консул, и такие, как вы, не задумываясь о собственном будущем, неаккуратно обращаетесь с собственным телом, как будто оно создано из вечных материалов, как будто оно у вас не последнее в этой жизни, и при случае можно будет его сменить на что-то получше, на что-то целое и новомодное, как штаны или курточку эту вашу… Консул, вы ведь не спите под мою болтовню, правда?
– Не сплю, – откликнулся Кратов. – Я вдруг вспомнил, что некоторые мои приятели удивились бы пафосу ваших речей.
– Люди-2? – усмехаясь, уточнил Мурашов. – Или их последняя версия, проект «Голем»? Их еще принято называть людьми-3. На вас их преимущества, увы, не распространяются… пока.
Энергичным взмахом он свернул экран и придвинул свое кресло поближе к «железной деве». Подперев сплетенными пальцами подбородок, он внимательно смотрел на Кратова, который и вправду начинал уже задремывать.
– Так что с моим скелетом, док? – спросил Кратов ленивым голосом.
– Какое-то время он вам еще послужит, – обещал Мурашов. – Вы по-прежнему отказываетесь провести эту, мягко говоря, экстремальную часть нашего путешествия в гибернаторе?
– Ни за что не пропущу такое приключение, – сказал Кратов уверенно. – А сами-то вы!..
– Я должен быть на посту, – возгласил Мурашов с видом полной покорности судьбе. – Начеку. Ушки на макушке, в лапках нашатырка. Знаете, что такое нашатырный спирт? Сильная вещь, доложу я вам. Воняет не так жутко, как вещества из группы тиолов или старый добрый дуриан, но зато прекрасно прочищает мозги. Вдруг кому-нибудь из навигаторов… тому же Белоцветову… станет дурно! Или Брандт внезапно подавится жвачкой… – И сразу же, без перехода спросил: – Ad vocem, [55] не хотите рассказать мне про женщину?
– Не хочу, – ответил Кратов. – Все, что касается моих женщин…
– Это не ваша женщина, – напомнил Мурашов. – Какая-то совершенно для всех посторонняя женщина по имени Шторм.
– Мало ли что пригрезится человеку в беспамятстве, – сказал Кратов уклончиво.
3
Один удар в старинный бронзовый колокол. Негромко, гулко, с красивым затуханием.
Кратов с неудовольствием оторвался от своих записей и поискал глазами источник звука.
Сигнал интеркома. За все время полета он не звучал ни разу. Посреди этой легкомысленной вольницы не возникало еще необходимости в экстренных сборах. Каждый и без того знал свое место, свой маневр и, что особенно поражало стороннего наблюдателя, ухитрялся его исполнять. И только пассажиру дозволялось шляться где угодно, подобно блуждающей комете. Если, конечно, у него не возникало фантазии лезть руками к управлению.
– Кон-стан-тин, – прозвучал голос Элмера Э. Татора, спокойный и торжественный, – мы приступаем к вхождению в шаровое скопление Триаконта-Дипластерия. Прошу явиться на командный пост. Без промедления, – веско добавил мастер.
Такие просьбы не предполагали отказа.
На ходу приводя себя в порядок, приглаживая волосы и одергивая курточку, Кратов вылетел в коридор. Все двери были аккуратно заперты, все технические люки и заслонки задраены, что выглядело весьма необычно. Даже вечно мигавший светильник над правым грузовым отсеком либо был заменен, либо сам собой исполнился величия минуты и трудился из последних сил.
На командном посту стояла тишина настолько плотная, что ее можно было раздвигать руками, словно воду. Навигаторы располагались перед пультом строго по штатному расписанию, а не как бог на душу положит, когда тому же Феликсу Грину ничего не стоило вдруг занять командирское кресло. Сейчас в этом кресле по праву восседал Элмер Э. Татор, повернувшись к двери вполоборота.
Инженеры, непривычно сдержанные, бледные от волнения, угнездились в своем секторе. На всех была форменная одежда. Пустовали только гостевые кресла, одно из которых под строгим взглядом Татора занял Кратов. Ему невыносимо хотелось привстать и извиниться за опоздание, как школяру на контрольной.
Спустя минуту, когда тишина загустела до консистенции сливок, на пост ворвался доктор Мурашов.
– Извините, мастер! – воскликнул он. – У меня было несколько шумновато, я как раз просматривал старые академические записи и невольно принял ваше обращение за реплику одного из участников конференции по психодинамике тонких материй…
Татор остановил его одним движением ладони.
– Мы готовы к первому этапу вхождения, – объявил он. – Здесь не ожидается никаких неприятных ощущений. Но в дальнейшем, в течение пяти, а то и шести часов, наш корабль будет периодически попадать в гравитационный прибой. Возможны перебои в энергоснабжении бортовых систем, отказ искусственной гравитации, опасная турбуленция. Все это – ожидаемые эффекты, никакой угрозы кораблю и экипажу не представляющие. Во всяком случае, я на это надеюсь. Тем не менее будет более чем уместно, если вы, Кон-стан-тин, и вы, Роман, как лица, не принимающие непосредственного участия в управлении вхождением, останетесь в гостевых креслах до конца операции. Это даст мне возможность хотя бы отчасти контролировать ваше благополучие, а вам – таковое благополучие сохранить. Основное же мое внимание будет занято управлением. Каждые два часа в процессе вхождения будет происходить технический перерыв. Продолжительность перерыва я буду сообщать дополнительно. Все мы сможем перевести дух, привести себя в порядок и оценить состояние корабля и его шансы на продолжение операции. В настоящий момент эти шансы весьма велики. – Татор выжидательно оглядел пассажиров. – Вы, Кон-стан-тин, и вы, Роман, были предупреждены о том, что все предметы в ваших каютах должны быть зафиксированы во избежание повреждений.
