Читать книгу 📗 "Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Стивенсон Нил Таун"
– От меня лично? Или…
– Нет, от вашего фонда, или как там это называется.
– Почему мы перечисляем деньги на ваш счет?
– Это происходит автоматически, – сказала Герта. – Есть система, которая отслеживает скачивание музыки. Она платит музыкантам всякий раз, как кто-нибудь слушает их песни. Кто-то или что-то в вашем облаке качает мою музыку, как безумный. Я внезапно стала богатой. – Помпезус Бомбазус вскинула руки, увлекая вверх провода и трубки капельниц. – И я хочу умереть как богатая, с хорошим обедом в желудке. И чтобы мое тело отсканировали, как сканируют богатых. И я хочу попасть в то замечательное место, где все слушают мою музыку.
Через несколько дней Корваллис нашел время проверить бухгалтерию и убедился, что Герта сказала правду про скачивание и деньги. Помпезус Бомбазус за последние пять недель заработала больше, чем за предыдущие десять лет. Для живых она оставалась забытым музыкантом, но для мертвых затмевала «Битлз».
В обычных обстоятельствах какой-нибудь процесс в системе отметил бы аномальные выплаты и поставил в известность ревизора Фортрастовского фамильного фонда. Но в данном случае всплеск остался незамеченным на фоне более мощных трендов. Экосистема вычислительной деятельности, возникшая пять лет назад, когда София запустила Мозг Доджа, и включающая теперь тысячи процессов на неведомом числе серверных парков, которые Эл открыл по всему миру, перешла в новый режим. Про этот режим знали одно – он обходится очень дорого. Причем по-новому. Выяснить, что именно думают и делают процессы, было все так же трудно. За годы участники Екопермона создали и предоставили в распоряжение сообщества различные инструменты, которые извлекали доступные данные из потока сообщений и нагрузок на серверы, анализировали разными хитрыми способами и выдавали трехмерные визуализации. Их теперь появилось много, но чаще всего использовались изначальная «Провил» (программа визуализации Ландшафта) и схема сетевого картирования, вышедшая из исследовательских организаций Элмо Шепарда. Корваллис, как и все держатели токена, мог в любой момент посмотреть их через гарнитуру. Приложение было многопользовательское; вы могли при желании включить функцию, позволяющую видеть аватары тех, кто сейчас смотрит ту же визуализацию. Сами вы при этом могли оставаться невидимым, а могли известить о своем присутствии. Сообщество было эксклюзивным клубом – не больше ста держателей токенов по всему миру. Доступ имели только ученые и руководители из учреждений Большой Тройки Уотерхауз-Фортраст-Шепард.
Недели две назад ревизор Фортрастовского фамильного фонда сообщил руководству и совету директоров, что происходят неприятные вещи, на которые надо обратить внимание. С тех пор Корваллис постоянно держал включенную визуализацию на периферии зрения и проверял ее несколько раз за день.
Один участок Ландшафта всегда ставил их в недоумение: в горах к северу от Города располагалось место, не вписывающееся в понятную трехмерную форму. Исследователи окрестили его Эшервиллем по имени художника М. К. Эшера, который рисовал невозможные фигуры. Эшервилль существовал по меньшей мере столько же, сколько работала «Провил», и почти не менялся. Анализ потоков сообщений четко демонстрировал, что Додж, Плутон и некоторые другие процессы «Пантеона» активно с ним связаны.
Эшервилль при всей своей странности был хотя бы стабильным. Другое непонятное место называли Площадью с тех пор, как София указала на его сходство со сквером в родном городке Ричарда Фортраста, однако теперь всякое сходство исчезло. Последнее время Площадь светилась так, что ее было не разглядеть, если не приглушить яркость очков. Остальной Ландшафт при этом погружался во тьму. Все зеленые точки в «Провил» имели одинаковую яркость; если одна область светилась сильнее других, то лишь от того, что там концентрировалось много точек. Если сравнить Ландшафт с роем светлячков, то Площадь была банкой, куда светлячки почему-то набились до отказа. «Провил» старалась отследить все данные и нанести на объемную карту, но не могла осмыслить поступающую информацию. А может, наблюдатели вроде Корваллиса не могли сопоставить увиденное с формами, знакомыми им по жизни в трехмерном пространстве. Может, покойники иначе понимали геометрию, а может, в данных вообще не было смысла.
Вторым любимым инструментом Корваллиса была Элова система, представляющая трафик в виде трехмерной вселенной цветных шариков-процессов, соединенных линиями-сообщениями. Когда Эл впервые ее показал, сверху был большой желтый шар – Мозг Доджа, под ним – процессы Пантеона, а внизу – тысячи крохотных белых катышков в паутине. Сейчас наверху все было в целом по-прежнему, а вот нижний уровень напоминал ком ваты размером с автомобиль. Если увеличить, становились видны отдельные скопления, но плотный поток сообщений не давал их разглядеть.
– Наконец-то что-то.
Корваллис привык узнавать этот голос. На личной встрече в Зелрек-Аалберге он последний раз слышал собственный голос Элмо Шепарда. Теперь – только такой.
Аватары для виртуальных пространств появились давно, а вот их аудиоаналоги долго запаздывали. Такие аналоги потребовались для «Т’Эрры», игры, созданной Ричардом, Плутоном, Корваллисом и другими сотрудниками Корпорации-9592. Задачка была адская, и никакая вменяемая программистская команда за нее бы не взялась, поэтому ее подняли до статуса «всякой зауми». Приятно вообразить, что ты отправляешься в квест с командой магов, эльфов, гномов и так далее и вся эта публика будет общаться голосами кинематографического качества, такими же проработанными, как аватары, оружие и сам мир. Однако, когда один игрок – китаец, плохо говорящий по-английски, другой из Арканзаса и не пытается скрыть деревенский выговор, третий в Бостоне, но изображает шотландский акцент, потому что так, по его мнению, должен говорить гном, четвертый в Лондоне, и бостонец его дико раздражает, пятый – женщина, играющая за мужского персонажа, а пятый параллельно спорит с матерью, требующей вынести мусор, – когда все это происходит одновременно, невозможно заставить персонажей говорить с кинематографическим правдоподобием. Команда отдела «Заумных исследований» прибегла к подходу «разделяй и властвуй». Они научились превращать мужской голос в женский и наоборот. С помощью систем преобразования речи в текст расшифровывали, что говорят игроки, подключали алгоритмы искусственного интеллекта, отфильтровали лишнее вроде: «Немедленно вынеси мусор или до конца недели гулять не пойдешь!» – потом преобразованием текста в речь воссоздавали сказанное с нужными акцентами и так далее. Созданная ими технология нашла применение не только в играх.
С ее помощью говорил теперь Эл. Когда он только завел себе Метатрона для конференций и деловых встреч, то проецировал на гладкую механическую голову собственное лицо и говорил собственным голосом – по сути, робот служил ему передвижным спикерфоном. Постепенно это менялось. Он отключил проекцию лица и начал пользоваться алгоритмами генерации речи. Поначалу Метатрон вещал стандартным встроенным голосом, затем Эл и его помощники его кастомизировали. Звучало это не совсем как речь Эла, когда тот физически сидел напротив тебя за столом и пропускал воздух через голосовые связки, но достаточно близко – люди, знавшие его лично, прислушивались, кивали и соглашались, что сделано качественно. Как именно генерировалась речь, никто не знал, и после «разговоров» с Эловым Метатроном это бурно обсуждалось в барах или за кофе. Иногда естественность интонаций наводила на мысль, что Эл сам говорит в микрофон, иногда звучало скорее как алгоритм генерации речи. Поскольку алгоритмы в последнее время значительно усовершенствовались, между двумя теориями оставалась широкая серая область – что и делало их такой отличной темой для споров в баре. Споры бы разрешились, увидь кто-нибудь Элмо Шепарда во плоти. Однако никто не видел его больше года, и по поводу его состояния строились разные догадки. Кто-то считал, что Эл умер. Из сторонников этой теории часть полагала, что вместо Эла говорит Синджин Керр, или Енох Роот, или несколько держателей токенов, сидящих в одной комнате. Существовало и другое мнение: мозг Эла отсканирован и запущен в облаке как процесс, способный взаимодействовать с алгоритмом генерации речи. Большинство, впрочем, думали, что Эл жив.
