Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"
Эта насмешливая мысль странным образом перенаправила меня к таинственному маньяку. Я незаметно бросил взгляд на сестру, беззаботно балаболившую маме о том, что ей передавали подружки про Арбатские нравы. Мама-то, конечно, бывала в центре Москвы не раз, но она помнила скорее еще старый Арбат с проезжей частью, а пешеходный отложился в ее памяти смутновато.
Ну нет! — думал я, поглядывая на Юлю. Сестры моей тебе не видать, как рассвета, когда сядешь! До расстрела или на всю жизнь. Тварь ты позорная, тухлая вонь из преисподней. Я до тебя доберусь, даю слово!..
Тут я себя одернул. Кому слово даю? Ему, что ли?.. Да нет, себе, конечно. А раз так, нечего с ним разговаривать. Ни «ты», ни «вы». Даже мысленно, даже еще с первичным призраком урода, который я должен превратить в плотскую сущность.
Ну да, превратить. Как? Легко сказать… А сделать? Сделать трудно, да. Надо мыслить.
И я начал думать. Мы зашли в состав метро, он с воем разогнался, промчался немного по поверхности, нырнул в тоннель, загрохотал в гулком пространстве, замелькали стены, провода, тени…
Как рождается толковая идея из сложной работы психики? Где перемешаны логика, интуиция, память, анализ?.. А хрен его знает! Вот и я не понял, как из переплетения моих дум вдруг даже не идея, нет, возник еще зародыш идеи, маленький, неясный, но цепкий такой, зараза! А значит, что-то в нем есть.
Мы проехали станцию «Текстильщики», вновь вылетели на поверхность, теперь надолго. Мчались по эстакаде вдоль гигантской территории завода АЗЛК, производящего автомобили «Москвич». И естественно, отчаянно пытавшегося выжить, создавать какие-то новые модели… Но безнадежно проигрывавшего хлынувшему в Россию автомобильному импорту из Европы. Пока еще видно было, что в цехах теплится жизнь, по территории снуют люди и машины, дымят трубы… Эх! Все это ненадолго, всему этому скоро придет конец…
Поезд нырнул в тоннель — и эмбрион идеи вдруг превратился в полноценный замысел.
Глава 12
ГЛАВА 12
— Так, — вырвалось у меня вслух. Даже не вполголоса, а где-то в треть, но Юля услыхала. Мы с ней стояли рядом. Мама сидела подальше.
— Что? — удивилась сестренка.
— Да нет, — я улыбнулся. — Ничего. Мысли вслух. Я же ученый как-никак? Должен профессионально мыслить. Вот иногда и прорывается.
Юля тоже улыбнулась:
— Понятно.
Мыслил я на самом деле профессионально. 1.Постановка задачи — 2.Комплексный перебор вариантов — 3.Решение. Другой вопрос, что не над диссертацией и вообще не по профилю. Но ход точно такой же. Правда…
Правда, решение выглядело необычным, даже дерзким. Но потому-то мне и нравилось. Честно говоря, я сознавал, что уже с ним не расстанусь. Следовало бы его, конечно, обработать. Покрутить в голове, прощупать чистой логикой со всех сторон. И не затягивать с этим…
Я украдкой глянул на беззаботно улыбающуюся Юлю, и меня пробрало до глубин души. Нет! Не позволю я поганому выродку и пальцем тронуть мою сестру. Все! Я сказал.
Мысль заработала как вулкан. И к станции «Китай-город» решение обросло рациональными деталями.
— На следующей выходим, — сказал я Юле на ухо. — Но не в город. Переход на другую линию. А там недалеко.
Юля кивнула.
И на «Кузнецком мосту» мы вышли. Два эскалатора с промежуточной площадкой вверх — и мы на станции «Лубянка» Сокольнической «красной» линии — самой первой в Москве, проложенной в 1935 году. Между прочим тогда, шестьдесят лет назад, в центре города эта линия строилась открытым способом: то есть не пробивались штреки в глубине, а прямо с улицы копалась огромная длиннющая «траншея», по ее дну прокладывались рельсы, она накрывалась бетонными плитами, заливалась асфальтом — и готов тоннель. Помню, как был я поражен, когда возле станции «Кропоткинская», где уже не было открытого бассейна «Москва», и еще не было храма Христа Спасителя, я остановился позвонить из телефона-автомата. Ну, остановился, набрал номер… И ощутил, как под ногами у меня задрожала земля. Конкретно, натурально, затряслась.
В первый миг я как-то перестал понимать, на каком свете я живу. Реальность стала такой, какой она не может быть. Но во второй миг понял: я стою на крыше тоннеля толщиной сантиметров пятьдесят. И подо мной только что промчался поезд метрополитена. Вот так.
Мы поднялись на «Лубянку», проехали до «Библиотеки Ленина», где перешли на «Арбатскую» Арбатско-Покровской линии.
— Прогуляемся немного, — объяснил я.
Явление моих мамы и сестры будто вдруг излечило промозглую дрянную осень. День выдался прекрасный. Не особо солнечный, скорее переменно-облачный, но светлый, а главное, необычно теплый, с мягким, прямо бархатистым ветерком. Октябрь вдруг решил ненадолго вернуть нам летнее тепло. Да, московский климат вообще непрочный, капризный: то вдруг подарит чудесное ясное небо, а через полчаса набегут тучки, хлынет мелкий дождик… Но пока было замечательно.
Мы вышли на Воздвиженку, повернули влево.
Собственно, территория разухабистого праздника начиналась здесь. Стояли лотки с книгами, аудио- и видеокассетами, расхожими сувенирами — матрешками, выполненными в виде знаменитостей, преимущественно политических. Горбачев, Ельцин, Егор Гайдар, Чубайс, Жириновский… Как-то попала в эту компанию Алла Пугачева, в кукольном виде выглядевшая совершенным пугалом. О прототипе можно было догадаться лишь по рисованной рыжей шевелюре, да и в страшной деревянной роже все-таки просматривалось нечто женское.
Ну, это давным-давно изжевано, истрепано, избито. Иностранцы, может быть, и покупали: ведь если есть предложение, значит и спрос должен быть. Но сестра на это посмотрела равнодушно, а мама недовольно поджала губы:
— Мало нам в телевизоре эти физиономии надоели?..
— Ну мам, не хочешь — не смотри на них, — с легкой ворчинкой произнесла Юля. — Мне вот они все по барабану…
— Юля, что за слова такие… — но та пропустила это мимо ушей. Она увидела огромный развал шутливых псевдо-документов, то есть выполненных в виде настоящих «корочек», похожих на студенческий билет или рабочее удостоверение: с тиснеными буквами на обложке, с типографскими вклейками внутри. ФИО, должность, дата, даже печать. Но сама эта, прошу прощения, ксива носит какое-то идиотское название типа: «Удостоверение стервы», «Паспорт мудака», «Свидетельство о гениальности»… Ну и все в подобном духе. В «Удостоверении придурка», например, внутри было напечатано: «Предъявитель данного документа является членом Корпорации дегенератов и состоит в ней в должности дебила».
Меня такой юмор в духе незабываемого Евгения Вагановича Петросяна не задевал совершенно. Маму, видимо, тоже. Зато Юля пришла в наивный детский восторг:
— Мам! Давай папе подарок сделаем⁈ Вот смотри: «Заслуженный посетитель пивного ларька». А?
— Юля-а! — в голосе мамы звучало праведное возмущение. — Ну что, папа у нас разве похож на такого?..
— Да нет, конечно, ну это же прикол!
— Нет! Я против из принципа. Прикол, прихлоп, притоп… Не хочу!
— Ну тогда я себе возьму. Вот, смотри: «Диплом королевы мира и его окрестностей». Нормально?
— Ой, Юля… По-моему, это очень глупо. Но если хочешь…
Сестра бросила на меня быстрый взгляд. Поняла, что данное остроумие и в моих глазах оценивается невысоко. Замялась:
— М-м… Да ладно! В самом деле…
И мы пошли дальше.
У старой станции «Арбатская» Филевской линии (в плане сверху вестибюль в форме звезды) одинокий уличный музыкант наяривал на баяне, хриплым голосом орал нечто… Скорее всего, музыка и текст авторские, потому что и то, и другое — говно. Исполнение тоже. Тем не менее, народ стоял, разинув рты, пялился и слушал. Судя по виду — провинциалы. А неподалеку на асфальтовом пятачке веселилась компания бомжей, счастливая от дармовой музыки и танцплощадки. Никакой милиции поблизости видно не было, да эта чумовая публика, по правде-то, никому и не мешала. Главное, близко к ним не подходить, чтобы не пострадало обоняние.
