Читать книгу 📗 "Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим"
Дремавший на откинутой спинке Гриненко лениво приоткрыл глаза и сонно зевнул, продемонстрировав не по-советски полный комплект хороших зубов. Потом вздохнул, давая понять тем самым, что напрасно я его побеспокоил и снова смежил веки. Из этого удавьего спокойствия я сделал вывод, что по поводу надёжности его понятых можно не переживать.
Теперь для меня самое главное, это застать на рабочем месте прокурора и потом еще успеть пообщаться с предводителем следаков Кировского РОВД. С тем самым подполковником Сидоренко. Который единожды уже подставив, хотел еще и на добровольное вспомоществование октябрьскому следствию меня кинуть.
В который раз уже радуясь транспортному минимализму развитого совка, я бессовестно игнорил требования скоростного режима. Подлейших камер, исподтишка фиксирующих нарушения, в это дремучее время еще нет, а с живым олицетворением ПДД я уж как-нибудь, да договорюсь! Но бог был сегодня ко мне милостив и от бессмысленного общения с гаишниками нас со Стасом он уберёг.
Опять оставив Гриненко в машине и забыв на время об обязательной для орденоносца солидности, я, прыгая через две ступеньки, влетел на второй этаж прокуратуры Кировского района.
— Вячеслав Александрович занят! — пресекла моё желание пройти в прокурорский кабинет секретарша с узким восточным лицом, — И сегодня он вас уже не примет!
Сообщив эту неутешительную весть и потеряв ко мне интерес, вернула она всё своё внимание к печатной машинке. — В понедельник приходите!
Мне стало ясно, что в этом присутственном месте ментов за полноправных и равных себе правоохранителей не считают. В следующую секунду, в подтверждение этого нелестного предположения, по милицейским ушам ударила пулемётная очередь прокурорской машинописи. На курицу из негостеприимно-надзорной приёмной не произвели впечатления никакие нетипичные детали. Ни мои парадные золотые погоны, ни высочайшая милость Президиума Верховного Совета СССР в виде «Красной Звезды». Впрочем, курица на то она и курица, чтобы не забивать себе голову такими незначительными мелочами, как государственные награды на малолетних посетителях её шефа.
Воспользовавшись занятостью секретутки, я шагнул к обитой коричневым кожзамом двери и дёрнул её на себя. Дамочка с душамбинским разрезом глаз что-то закудахтала за моей спиной, но я её уже не слушал. Переступив порог охранителя закона на кировской земле, я решительно вторгся в его кабинет.
Реакция советника юстиции, сидевшего за полированным столом, оказалась разительно иной, чем у его неприветливой привратницы. Наверное, он, как номенклатурный руководитель, был в числе приглашенных на сегодняшнем мероприятии и имел счастье наблюдать мой бенефис на сцене актового зала УВД.
Как бы оно там ни было, но в раздумьях кировский прокурор пребывал недолго. Всего несколько мгновений, за которые я успел дойти до его стола.
— Товарищ Корнеев? — привстал он с места, — Это ведь вы? Сергей Егорович Корнеев, если я не ошибаюсь? Какими судьбами к нам? — моментально включил он дурака.
Прекрасно осознавая, что прокурор чужого района мне не брат, не сват и даже не бывший тесть, ломать перед ним шапку я не посчитал нужным. А, если еще учесть, какое тухлое дело он пропустил через своё прокурорское сито, да еще четверых утырков на нары присадил без веских на то оснований, то это не он, а я его держу за гениталии. Причем, ежовыми рукавицами держу!
— Я к вам, Вячеслав Александрович, и вот по какому делу! — достав из своей папки тощую цыганскую делюгу, поверх которой скрепкой было прикреплено постановление, и положил перед ним на стол. — Санкция ваша нужна. На обыск.
— Оружие? Пистолет⁈ — прочитав постановление, поднял на меня удивлённые глаза прокурор, — Но ваши коллеги провели уже все обыска́! — с ударением на последнем слоге нахмурился советник юстиции, — По всем четырём адресам провели! И ничего похожего обнаружено там не было!
Прокурора я понимал. Повторный обыск в нашем ремесле, это всегда моветон. Прежде всего, потому, что при грамотной подаче он является весомым поводом для жалобы в вышестоящую прокуратуру. И положительный результат от такого повторного обыска любой проверяющей инстанцией, и особенно судом, нередко воспринимается критически. Но мне, в данном конкретном случае, имея висящий на шее табор из четырёх барыжных ромал, деваться некуда. Не до сантиментов мне сейчас и не до чистоплюйства! Шутки шутками, но все четыре экземпляра сидят в СИЗО теперь уже за мной! И мне, хошь, не хошь, а надо закрепить этих цыган на тюрьме. Иначе быть мне бедным и бледным…
— Товарищ Ивлев! — неодобрительно покачал я головой, начиная испытывать к прокурорскому фармазону классовую неприязнь всеми гонимого мента, — Мы же с вами оба знаем, насколько плохо, я бы даже сказал, насколько безобразно были проведены следственные действия по данному делу!
Глядя в глаза олицетворения советского закона в Кировском районе, я рассчитывал встретить в них, если не искреннее раскаяние, то хотя бы понимание профессионала. Но в бессовестных надзорных зенках я не нашел ни того, ни другого. В водянистых гляделках Вячеслава Александровича ничего, кроме фальшивого недоумения я не обнаружил. А ведь это именно его высочайшая подпись стоит на всех четырёх постановлениях, вынесенных милицейским следаком. Это он, сука, принял единоличное решение и недрогнувшей рукой наложил санкцию на арест всех четырёх спекулянтов!
Я готов трижды прозакладывать свой новый орден, хромовые сапоги и даже табельный ствол в любом споре, что кировский прокурор Ивлев не просто ознакомился со всеми материалами этого дела. Я не уверен, а совершенно точно знаю, что он изучил и обнюхал каждую бумажку, находящуюся в этих картонных корках. Исследовал он и те бумажки, которые собраны по спекулятивной статье, и те, которые собраны по «бакланке». Времена нынче сонно-вегетарианские и санкции на арест всем подряд не дают. Этот советник юстиции потому и выписал цыганам не полновесные два месяца содержания под стражей, а всего лишь десять суток до предъявления обвинения! Поскольку самолично убедился, что доказухи против бизнесменов кот наплакал. Если бы не окрик из партийных органов, то послал бы он ровэдэшного следака лесом, да еще в сторону моря послал бы! Всё это я, как грамотный юрист, очень хорошо понимаю. Как понимаю и прочие душевные терзания кировского прокурора. Но при всех этих обстоятельствах я категорически отказываюсь понимать одно! С какого это хера он меня дураком считает⁈ Да еще самым крайним в этом тухлом деле дураком? Тем более, что при сложившихся обстоятельствах его санкция на какой-то там повторный обыск, это абсолютная безделица! Это как раз тот самый случай, когда пошлейший торг ни разу не уместен!
А у меня, между прочим, сегодня еще запланированы неотложные дела! И теперь этот гадский упырь на ровном месте крадёт моё драгоценное время! Извилины в перегретом разуме начали раздраженно зудеть и вибрировать. Откуда-то из тёмных глубин истерзанной души появилось острое желание ругаться матом и пуститься в безудержное веселье. С элементами мордобоя…
— Вы меня великодушно извините, Вячеслав Александрович! — улыбнулся я злобным волчьим оскалом советнику юстиции, — Но мне кажется, что вы не то время и уж точно не тот объект для своих шуток выбрали! Уверяю вас, крепко ошиблись вы адресом! — теперь я окончательно перестал притворяться добродушным просителем. — Поверьте мне на слово, я не тот, над кем можно безнаказанно глумиться!
Но прокурор Ивлев оказался настоящим прокурором. И ко всему прочему был он почти вдвое старше меня, и поэтому не дрогнул. Невозмутимую недоумённость на строгом лице он сохранил.
— Я что-то вас не понимаю, товарищ Корнеев! — его взгляд тоже стал холоднее. — Вы это о чем?
Брешет тварь, всё он понимает! Дебилы прокурорами не становятся, это я знаю точно! Зато прокуроры иногда имеют привычку притворяться форменными дебилами. Но только в тех исключительных случаях, когда это притворство им самим очень нужно.
В разум юноши советских времён из сообщающегося с ним сосуда начала стремительно перетекать циничная мудрость всего повидавшего ветерана. И пазлы в шишковатой голове новоиспеченного старшего лейтенанта тоже постепенно начали складываться.
