Читать книгу 📗 "Княжна Разумовская. Спасти Императора (СИ) - Богачева Виктория"

— Но я вышла! — не понимаю, почему мне приходилось кричать, чтобы этот человек меня услышал?! — Но я вышла и не намерена изображать из себя кисейную барышню, которая живет в золотой клетке.

Князь моргнул. Он силился понять, я видела это по заломленным бровям, по нахмуренному лбу, по страдальческой складке на переносице.

— Если это ваша очередная игра, Варвара Алексеевна, то лучше прекратить ее прямо сейчас.

— А если нет? — я сделала еще один небольшой шаг вперед, и на сей раз князь остался на месте, и потому расстояние между нами сократилось.

— А если нет... — его голос потяжелел, — то вы должны понимать, что я взрослый мужчина, а вы — молодая, пленительная барышня и моя жена. И если вы намерены далее раздавать подобные авансы... то будьте готовы, что я решу взять свое. Я все же не монах.

Князь не сказал ничего особенного. Ничего откровенно пошлого и соблазнительного, но по телу у меня прошла горячая, приятная волна. К щекам прилил жар, они раскраснелись. В малой гостиной стало вдруг нечем дышать, и я положила ладонь на шею, сделала жадный, торопливый вздох, чувствуя, как все во рту пересохло, и язык прилип к небу.

Георгий, казалось, испытывал то же самое. Он принудил себя отступить от меня на шаг и несколько раз сжал и разжал кулаки, возвращая самоконтроль.

Я поняла, что если подойду сейчас к нему, если еще раз прикоснусь, то ночь мы проведем вместе.

Князь Хованский решил за нас обоих. Перестав сжигать меня ненасытным взглядом, он резко развернулся и подошел к столику, на котором стоял давно остывший чай. Он сам плеснул напиток в чашку и осушил ее одним глотком, но что-то мне подсказывало, что ту жажду ему это не помогло утолить.

— Варвара Алексеевна, нам завтра предстоит долгий день. Потому сейчас будет лучше вернуться к обсуждению деталей намеченного действа.

Он говорил с сожалением, и это заставило меня улыбнуться уголками губ. Напряжение между нами исчезло. Осталось лишь приятное послевкусие после его слов.

Я кивнула. Князь был прав. сейчас лучше сосредоточиться на том, что будет завтра.

А потом.

Потом будет видно.

***

Очень наивно было так полагать.

Спала я в ту ночь ужасно и проснулась даже до того, как Соня пришла меня будить ранним утром. Сборы в церковь, воскресная служба, поездка в Александровские Сады — все прошло, как в тумане. Я словно не участвовала в происходящем, а следила за всем со стороны. Слишком много мыслей крутилось в голове, слишком сильно я переживала.

По-настоящему я очнулась, когда экипаж остановился, и Георгий, выйдя первым, подал мне руку. Оказавшись снаружи, я огляделась и не узнала место, в которое мы приехали. В предыдущий раз, когда муж показывал мне Сады, мы прошли через высокий кованный забор со стороны площади, а теперь мы стояли как будто у черного входа. Еще и в полнейшем одиночестве.

Георгий посмотрел на часы на золотой цепочке и кивнул сам себе. Затем предложил мне согнутый локоть и уверенно повел к невзрачной калитке, которую я сперва даже не заметила. Пройдя сквозь нее, мы, наконец, оказались в Садах, но с противоположной стороны.

Людей вокруг почти не было, и я поежилась, услышав громкое воронье карканье. Под ногами тихо поскрипывали мелкие камушки, которыми были усыпана дорожки, а над головой звучали резкие, хлесткие взмахи птичьих крыльев.

— Мы приехали сильно заранее, — сказал князь, заметив мое беспокойство.

Я нервно повела плечами. Находиться с ним наедине мне было непросто. Утром я в очередной раз пожалела о том, что заговорила с ним прошлым вечером. Куда разумнее было бы промолчать. И — еще более разумно — было бы не пытаться к нему прикоснуться. А теперь я невольно вырвала у него признание в любви, и мне предстояло с этим как-то мириться. Как-то жить.

Да и кого любил князь? Ту, прошлую Варвару? Это казалось полнейшим абсурдом. Ее красивое лицо? Но можно ли быть таким глупцом и любить лишь за внешность?

Меня настоящую? Но когда бы он успел меня узнать?..

Голова шла кругом от множества неприятных вопросов, и проще всего было бы про них не думать, но не могла же я закрыться в своей раковине и провести там остаток жизни.

Ведь пройдет неделя, месяц, полгода, и вся ситуация с похищением князя Разумовского и террористами утрясется. А мы останемся. И нужно будет как-то жить.

Но вот как?..

—... дворник, — словно через вату до меня донесся голос князя.

Я повернулась к нему и моргнула, не желая признаваться, что совсем его не слушала, утонув в собственных мыслях.

Георгий все понял по моему растерянному взгляду.

— Дворник — наш агент, — повторил он и едва заметным кивком указал на мужчину в сером, невзрачном тулупчике, который уныло сметал в кучу опавшую листву через три аллеи от нас.

Мы прошли еще немного, и Георгий повел рукой в сторону двух гимназистов, которые сидели на лавочке и увлеченно рассматривали какие-то вырезки.

— Наши агенты.

Я бросила на них удивленный взгляд: они показались мне такими юными. Ни за что бы не признала в них офицеров Третьего отделения.

— И вот тот дворник, — указал Георгий на еще одного крепко сбитого мужичка в тулупе и с неряшливой, косматой бородой, который стоял в самом начале аллеи. — Это граф Каховский, к слову.

— Михаил Андреевич? — ахнула я и поспешно прикусила язык.

Я с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на дворника еще раз. Даже с расстояния одного шага я бы никогда не узнавала в этом мужике графа Каховского.

— Миша любитель маскарадов, — хмыкнул Георгий.

— А где же ваше начальство? — задала я вопрос, который терзал меня уже какое-то время.

— Николай Устинович отвечает за успешное преследование человека, который придет на встречу с вами, — он позволил себе усмешку. — А граф Меренберг отчитывается нынче перед Государем.

Я посмотрела на князя и проглотила вопрос, который напрашивался: то, что именно ему доверили возглавлять операцию сегодня, это хороший или дурной знак?

Я ставила на дурной. Он уже был в опале. Если что-то пойдет не так, на него просто «спустят всех собак» — говоря по-простому. А если все удастся, то сливки соберут обер-полицмейстер и граф Меренберг.

Змеиное гнездо — это, пожалуй, слишком мягкая характеристика всех подковерных дворцовых игр.

Но я не стала ничего спрашивать, и в молчании мы отправились на второй круг.

Нам навстречу все чаще и чаще попадались люди. Как князь и говорил, в хорошую воскресную погоду Сады были довольно популярным местом, пусть осенью и не таким красивым, как поздней весной или летом. Здесь прогуливались и девушки в сопровождении старших родственниц, и замужние женщины, и влюбленные, и пожилые степенные пары, и изредка я видела детей.

Оставалось только гадать, кто из них был послан от террористов, чтобы наблюдать за нами. Точно так же, как Третье отделение и Охранка наблюдали за ними.

— Варвара Алексеевна, пожалуйста, никакого сумасбродства. Вам нужно лишь выслушать, что вам хотят сообщить, и все. Ничего не обещайте, ни на что не соглашайтесь. И, ради Бога, не вставайте со скамьи. И никуда с ними не уходите.

Едва разжимая губы и внимательно оглядываясь по сторонам, тихим голосом повторял князь то, что говорил вчера не единожды.

— Я все это помню, Георгий Александрович, — я устало вздохнула и обернулась через плечо посмотреть на скамью, где должна была состояться встреча.

— Что совсем не гарантирует того, что вы сделаете, как я говорю.

Я закатила глаза и сделала вид, что не услышала его.

— Варвара, обещайте, — рука князя в перчатке сжала ладонь, которую я держала на его согнутом локте.

— Я обещаю. Я не собираюсь делать глупости.

Помедлив, он кивнул и убрал ладонь.

— Я буду поблизости.

— Но вас же увидят.

— Они же не могут всерьез предполагать, что на встречу вас отпустят одну, — сказал князь насмешливо и бросил взгляд на часы. — Пора.