Читать книгу 📗 "Колония лжи - Терри Тери"
И все же я знаю, что она сделала. С тем солдатом, который собирался застрелить ее. Она сделала С ним что-то — мысленно, — и он упал, как будто у него остановилось сердце. Значит, она все же опасна, опасна, по крайней мере, для того, кто попытается ее убить.
Но они имеют в виду другое. Они считают, что выжившие разносят болезнь, ведь так? Или, может быть, это еще не все. Может быть, она способна и на что-то еще, чего они боятся.
Я вздыхаю. В одном мама права: даже если я найду Шэй, что дальше? Ее нельзя выпускать. Люди будут умирать.
Но все равно я должен ее найти.
Я должен знать, что она жива и здорова, — ни о чем другом я не могу и думать, ничего другого я просто не перенесу. Путь даже она перехитрила меня, и пусть во мне открылся неисчерпаемый колодец боли и злости из-за того, как она сделала это — усыпила меня. И теперь я думаю и думаю о ее поцелуях, ее губах на моей коже, ее пальцах в моих волосах, и кровь во мне вскипает…
Стоп. Сосредоточься.
Я пробираюсь по ссылкам, выскакивающим на каждом шаге поиска. Вот веб-сайт с указанием мест, где видели выживших; вот другой — с перечислением тех, кто в бегах. Вот еще один, организованный группой, называющей себя «Стражами» и ждущей наводок. Такое впечатление, что каждый может назвать любого выжившим, и тот, на кого указали, становится ненавидимым, и на него открывается охота. Вот сообщение — внутри у меня все сжимается — на новостном веб-сайте: подозреваемого загнали в сарай, сарай заперли и подожгли.
Какая истерия. И этот обвинительный тон… Тон, от которого становится не по себе. Как будто те, кто пережил ужасную болезнь, нарочно заражают других.
Как будто они — зло. Демоны. Или ведьмы.
Я заставляю себя продолжать, идти дальше, открывать новые и новые ссылки, несмотря на поднимающуюся внутри тошноту, — а вдруг подвернется что-то, что-нибудь, что может быть ключом, ответом на вопрос: куда забрали Шэй.
На середине страницы ссылка на стрим-видео. Канал называется «Это все ложь».
Стоит ли? Я кликаю по ссылке.
Картинка плохая, дрожащая и мутная. Ко мне тянется рука.
— Выслушайте меня. — В голосе сталь и отчаяние, никак не вяжущиеся с говорящим — блондинкой с почти белыми волосами и бледной кожей. С виду — скандинавка, может быть, датчанка, они все такие роскошные, пышущие здоровьем, но акцент у нее лондонский. — Выжившие не переносчики. Я заболела в северной Англии, но не умерла. Я провела в Лондоне несколько недель, и рядом со мной было множество людей. Такого просто не может быть, чтобы у всех был иммунитет. Но никто из них не заболел. Ни один человек. Это все ложь. Не верьте.
14
КЕЛЛИ
Смотреть, как Кай читает что-то в интернете, мне скоро надоело, и я, покружив по хостелу, отправляюсь на улицу. Ранний вечер. Тихо. Большинство заведений закрыто, кроме старенького, знававшего лучшие дни паба и магазинчика на углу улицы. Выпивохи расслабляются в пабе, в магазине посетители покупают всякую всячину, и нигде, куда бы я ни посмотрела, не видно костюмов биозащиты.
Напоминаю себе не подходить ни к кому близко.
Чуть дальше по улице, к дверям дома, где остановился Кай, подъезжают два фургона. Люди в них одеты в темную неприметную одежду, но по тому, как они носят ее, как выглядят в ней, как держатся, Видно, что она заменяет им форму. Они выходят из машин и двигаются в сторону хостела.
Кто эти люди?
Зачем они здесь?
Встревоженная, я следую за ними и прислушиваюсь.
Вся группа входит через переднюю дверь, и один из них предъявляет женщине за столом документ.
— Где телефон, которым пользуются проживающие? — спрашивает он.
— Здесь. — Она указывает на телефон на стене. — И еще один, параллельный, наверху.
— Отсюда звонили… — он бросает взгляд на часы, — двадцать три минуты назад. Мне нужно знать, кто звонил.
Не тогда ли Кай звонил маме?
Она пожимает плечами.
— Я за ними не слежу.
Неужели пришли за Каем? И я ничего не могу сделать, не могу предупредить. Эта невозможность что-то сказать сводит меня с ума.
Они расходятся и начинают проверять всех живущих на этаже — большинство внимательно изучают. Значит, уже знают, кого ищут и как он выглядит.
Несколько человек остаются внизу, возле двери, остальные поднимаются по лестнице на следующий этаж. Заходят в каждую комнату поочередно и поначалу, как и внизу, только смотрят на лица. Потом начинают спрашивать, видел ли кто-нибудь человека, полчаса назад воспользовавшегося телефоном. Все отвечают одинаково: звонившего никто не видел. Проверяющие раздражены и нервничают, думают, что кто-то лжет.
Поднимаются выше. Здесь, на этом этаже, дверь, что ведет на балкон, где сидит Кай. Я должна что-то сделать, должна остановить их любым способом, должна предупредить брата.
Но сделать я могу только одно.
Кто у них старший? Определить нетрудно — он держится сзади, раздает указания, распоряжается всеми.
Сегодня не его день. Я наливаюсь яростью и гневом — стараться не приходится, этого у меня с избытком, — и уже через несколько секунд я готова взорваться.
Бросаюсь на него.
Охваченный пламенем, он кричит. Несколько его подчиненных, включая тех, которые уже подходили к двери на балкон, бегут к нему, но останавливаются и отступают.
Никто не видит, как из-за приоткрывшейся двери выглядывает на секунду и тут же исчезает Кай.
15
КАЙ
Прислоняюсь к двери с другой стороны.
В ушах жуткие вопли, в горле запах дыма, как от барбекю, но слаще и противнее. Словно кто-то устроил в здании погребальный костер. Снизу раздаются голоса, крики. Просыпается и взвывает пронзительно противопожарная сигнализация.
В животе будто разыгралась буря, и я стараюсь держать ее под контролем. Что видел, надо забыть и сосредоточиться на остальном. Люди внизу — что бы ни случилось с одним из них — представляют опасность. Армия? Полиция? Они не в форме, но стрижка военная, темная одежда напоминает форму.
Зачем они здесь? Тошноту в глубине желудка вытесняет неприятный холодок. Полчаса назад я звонил маме, и вот они уже здесь. Неужели отследили звонок и ищут меня? Даже при том, что я с самого начала допускал такую возможность, мне трудно в это поверить. Да еще так быстро.
Осторожно выглядываю с балкона. Темно, но я все же различаю двух стоящих справа и наблюдающих за задней дверью мужчин. В руке у одного из них какой-то прямоугольный предмет. Рация? Телефон? В хостеле что-то происходит, но эти двое остаются на позиции.
Когда те, внизу, вспомнят, зачем пришли сюда, они наверняка вернутся и проверят эту дверь. Я осторожно беру стул и, стараясь не шуметь, просовываю ножку под дверную ручку. Надолго это их не задержит, но все же.
Что дальше?
Под моим балконом есть еще один. Если перебраться туда с левой стороны, балкон закроет меня от тех двоих, а услышать меня они не смогут из-за воя сигнализации.
Если я не упаду. Если внизу нет других, наблюдающих за хостелом из темноты с противоположной стороны.
За спиной у меня дребезжит дверь — кто-то пытается ее открыть. Я опускаю планшет в задний карман джинсов, перебрасываю ногу через перила и начинаю спускаться. Что-то — камешек? — выскакивает из-под ноги и падает вниз. Они точно услышат.
Повисаю на руках, пытаюсь достать ногами до балкона снизу и слышу, как вверху, у меня над головой, с треском ломается ножка стула. И почти в тот же миг распахивается дверь внизу, наружу выплескиваются голоса и звуки.
Я раскачиваюсь и падаю, на балкон этажом ниже под разрезающий ночной воздух громкий вой пожарной сирены. Пригибаюсь, прижимаюсь к стене здания. К сирене в хостеле присоединяются еще две, полицейская и «Скорой помощи».
Те двое, что наблюдают за задней дверью внизу, по-прежнему на посту, но отошли в сторону и теперь присматриваются ко всем, кто из-за пожарной тревоги выходит на улицу.
Вверху, надо мной, шаги по балкону. Если кто-то подойдет к перилам и посмотрит вниз, спрятаться мне будет некуда. Если спрыгну вниз, меня заметят те двое. Пытаюсь открыть балконную дверь внутрь — не получается, закрыта.
