Читать книгу 📗 "Стужа (СИ) - Коруд Ал"

— И все же, что по моему вопросу?

Ник задумался на миг, все-таки у него был быстрый ум.

— Я понял, о чем вы. Умер один из технологов. Скорее всего, он с собой унес и рецепт. Или его не смогли повторить.

Пришел черед удивляться Василию:

— То есть ты хочешь сказать, что на всей станции не нашлось никого, кто мог бы сделать эту дрянь удобоваримой?

— Так и есть, — парень пожал плечами. — В производстве продуктов иногда важнее не формулы, а нюансы. Забыл добавить синий порошок и вкус блюда абсолютно иной.

— И он не оставил после себя учеников?

— Случился разрыв в цепи поколений. Разве вы не помните?

Василий нахмурился. Интересное словечко придумала администрация для наименования небольшого, но крайне жестокого бунта «пубертантов»'. Тех, кого сюда завезли во время Катастрофы еще подростками. Они оказались в роли догоняющих. Все важные должности заняли специалисты, что выросли и учились еще наверху. Дети младше быстрее тинэйджеров адаптировались к существованию под землей. Этим же вдвойне не повезло. Они неплохо помнили прошлое и страшились будущего, откровенно будучи не готовы. Хотели, как лучше…

— Спасибо за честный ответ, Ник.

— Можно спросить, кто вы?

— Фролов, командир спасотряда.

— Да вы что! — глаза молодого человека расширились. — Вы живая легенда СС двадцать пять! Кому скажу — не поверят!

— Это еще почему?

— Все думают, что Фролов давно умер, в очередной раз героически спасая станцию. В нижних уровнях о вас песни слагают.

— Вот еще! — фыркнул Василий. — Даже не собираюсь, — он решил переменить тему. — Но десерт на самом деле хорош.

— Не врете? — лицо Ника стало счастливым. — Это я его придумал.

— Молодец! Я рад за тебя. Увидимся.

В своем небольшом кабинете Фролов первым делом нажал кнопку диспетчерской:

— Записать к Соболеву.

Спустя короткое время из динамика донесся девичий голос:

— Только на завтра в час дня.

Василий громко возмутился:

— Это командир СС! Какое завтра⁈

— Ой, извините, Василий Иванович, не признала. Огонек не загорелся. Опять радиотехники вовремя профилактику не провели. Сейчас уточню лично. Так, Петр Степанович примет вас через полтора часа.

— Другое дело! Спасибо.

Фролов поставил термос с напитком на стол и налил в кружку. Он любил с утра неспешно почаевничать. Хотя назвать чаем этот напиток было бы кощунством. Но во всяком случае он неплохо бодрил. Смесь высушенных трав и каких-то грибочков. И за чаем хорошо думается. А поразмышлять было о чем. Неладное на станции творится. Не замечаемые им ранее мелкие перемены, открывшиеся неожиданно нюансы, которые о многом говорят. Все это вместе почему-то именно сегодня внезапно сложилось в пеструю мозаику. Особенно удивили прорехи в сохранении технологий. Одна смерть и вся станция вынуждена есть по утрам неудобоваримую дрянь. Где еще появились подобные дыры?

«Так, подожди! А была ли смерть того пищевого инженера случайной?»

На «бунт пубертантов»' позже многое свалили. И именно после него усилилась Секция Охраны. СО, которых немудрено обозвали полисами. Вместо старого и более длинного наименования полисмены. Так и к спасателям прикрепилось именование «Выходящие». Это закономерность. Изменилась среда, меняется и язык общения. Люди за последние десятилетия резко упростили быт и личные отношения. Поначалу до введения жесткого брачного института между людьми вспыхивали романтические связи. Со временем они затихали, появлялись обиженные, возникали ссоры, иногда переходящие в рукоприкладство. А это уже проблемы всего социума.

Ладно, если обычного рабочего в качестве наказания сошлют на уровень ниже. А если это талантливый инженер и медик? Отбывание им назначенного срока обычным рабочим на грядках или в бассейне с водорослями приносит станции одни убытки. Пришлось менять правила и водить более жесткие запреты. А контроль сексуальных отношений — это необычайно сильный стимул для властных институтов. И если первые директора справлялись с этой проблемой с помощью старых психологов, то как дела обстоят нынче? Сколько из тех «Первых» осталось на своих постах?

Но самое важное — изменились люди на станции, выросли два поколения с иными взглядами на жизнь. И психология «атмосферного» существования в подземелье уже не работает. Кто-нибудь наверху разрабатывает новую? В текучке дел он и сам мало интересовался внутренними проблемами станции. Хватало и внешних. Сколько кризисов и потерь им пришлось пережить, что уже память подводит. Иногда казалось, что они не выдержат, уйдут в небытие. Но последние исследования могли дать им слабый шанс, которым стоило воспользоваться. Впервые за эти тяжкие тридцать лет нахождения на грани появилась робкая надежда. Так нет же — проблема начала грызть маленькое человеческое общество изнутри.

Что они сделали не так?

Фролов допил чай и встал с места. Пора бы и поработать. Он подошел к пульту и нажал кнопку. Простейший и крайне надежный экран медленно зажегся. На нем появилось изображение дежурного поста СС. Сейчас была вахта Валеры Громыхова, следопыта отряда. На станции они все вдобавок исполняли еще несколько функций. Не было ресурсов, чтобы кормить такую ораву здоровых мужиков только за выходы на поверхность.

— Доброго утра, командир.

Рослый блондин улыбнулся. Один из немногих спасателей второго призыва.

— Здравствуй, Валера. Есть свежие задания?

Громыхов бросил взгляд на пластиковый многослойный планшет, на котором можно было писать по несколько десятков тысяч раз.

— Дежурная смена проводит регламентные работы у второго выхода. Градов вышел с ребятами на проверку приборов.

— И заодно подтвердить нашу догадку.

— И это тоже, — улыбнулся Валерий. Он всегда был душой компании и блистал неизбывным оптимизмом.

— Еще имеется заявка с подвального уровня.

Фролов с интересом взглянул на дежурного. Подвальным называли самый нижний уровень станции. Там, где царила «Топь». Правда, далеко не все знали, что существует еще два более глубоких технологических уровня, о которых ведали лишь специалисты. На одном из них стоял резервный реактор, второй вел к небольшой подземной ГЭС. Оба лаза имели стратегическое значение и были перекрыты для посторонних.

— Какой из подвальных, Валер?

— Гидротехников, кэп. У них там пара человек намедни пропала. Просят помощи.

— Хорошо. У меня сейчас совещание с Соболевым, потом подойду к вам.

— Вы хотите сходить сами? — Громыхов был всерьез удивлен.

— Давно там не был. А мне следует держать руку на пульсе жизни станции.

— Понял. Тогда мне готовить на два часа рейдовую группу?

— Да. И включи в нее кого-нибудь из стажеров. Засиделись они что-то наверху. А у нас впереди сезон выходов.

— Понял. Будет сделано, кэп.

Экран погас. Василий некоторое время в задумчивости стоял у пульта, затем передернул плечами и выключил рубильник. Его личный кабинет и так излишество по новым временам. Так что нечего зря энергию жечь!

В большом кабинете главы отдела СС 25 по внешним территориям горело только два экрана, обычный нынче режим экономии распространялся на всех без исключения. Вытянутое лицо Соболева в мертвенном отблеске «вечных светильников» выглядело еще старше.

— Петр!

— Василий!

Мужчины обменялись рукопожатиями, и Фролов попытался устроиться в кресле поудобнее. Больная спина дала о себе знать. Он бросил быстрый взгляд на Соболева, у которого из-за обморожения лицо стало наполовину неподвижным. Сейчас он и вовсе выглядел хреново. И это при относительно лучшем медицинском обеспечении.

«Сдает старик!».

Глава по внешним был одним из немногих, кто участвовал в строительстве и заполнении станции двадцать пять, ставшей местом обитания для полусотни тысяч живых людей. Ему выпало тягостное бремя выбора, кому жить, а кому умирать, а также первоначальные исследования стремительно изменившегося пристанционного пространства. Лишних лет жизни такие тяжкие обязанности не добавляют. И он до сих пор был непререкаемым авторитетом для Фролова и его ершистой команды. Пусть и властные полномочия их отдела в последние годы здорово урезали.