Читать книгу 📗 "Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим"
Гат никогда этого не знала, но она была катализатором.
Фрай старался из всех сил, мутя воду, но всю работу сделала именно Гат. Она вышла из-под контроля. Испуганная. Расстроенная. Обозленная. Довольно скоро не только она кричала на Хоппера, но и все они. Ида исчезла вместе с Бив. Дэнни Шин потребовал, чтобы их вывезли оттуда, что он ни за что не проведет всю зиму в ожидании, пока придет его очередь.
Хоппер только покачал головой. - Никто никуда не денется! Это чертова зима, люди! Самолеты не летают!
- Чушь собачья, - сказала Гат. - Они эвакуировали женщину со станции Полюс в том году, когда у нее была опухоль на груди! Если они смогли сделать это один раз, они смогут сделать это снова!
- Это верно! - подтвердил Шин.
- Я не слушаю это! - Хоппер наконец сказал им. - Вы, народ, возвращаетесь к работе! Это все попадает в ваши личные дела! Вы вышли из-под контроля!
И это, больше, чем все остальное, рассеяло большинство из них.
Особенно Шина, потому что он был ученым и не мог позволить, чтобы NSF урезало его гранты. Остальные ушли, сердито топая ногами, потому что Хоппер был на взводе. Он всегда был самым воодушевляющим и позитивным парнем, а теперь его загнали в угол. Он не играл с ними в классики. Он рассказал им, как было. Так что партия войны распалась, исчезнув в коридоре А, ведущем в кают-компанию, Гат спорила с Шином, Шин спорил с Крайдерманом, а Локк смеялся над ними, говоря, что ими только что тщательно манипулировали с помощью их кошельков.
Когда они ушли, Особый Эд просто стоял, как дама без кавалера, ожидая медленный танец и плечо, на котором можно поплакать.
- Ну, это прошло не очень хорошо, - сказал ему Фрай.
- Я никогда не видел ничего подобного! - сказал Особый Эд. - Вы хоть представляете, что произойдет, когда об этом узнает NSF? Представляете?
- Да, да, Эд. Они присядут и навалят на наши гранты и контракты. В любом случае, черт возьми, пора мне выйти из Программы. Он отвернулся, увидел, что представитель отдела кадров дуется, и подошел к нему. - Послушай меня, Эд. Я не знаю, что происходит с Хоппером, но он не совсем путеводная звезда для всех нас. Происходят вещи, которых никогда раньше не происходило, и ему лучше взять себя в руки и взять на себя ответственность за этих людей, пока не стало слишком поздно. Потому что ситуация вот-вот станет ужасной, и, если до этого дойдет, он единственный здесь парень, который сможет предотвратить это.
- Он находится в состоянии сильного стресса.
- Мы все в стрессе! Ну и что? Тебе лучше поговорить с ним, скажи ему, чтобы он взял бразды правления и крепко взял, прежде чем этот багги съедет с дороги в кювет. Ты меня слышишь? Нам сейчас нужно какое-то лидерство, а этот засранец роняет мяч. Тебе лучше поговорить с ним.
И с этими словами он оставил Особого Эда стоять там, заламывающим руки.
4
10 МАРТА
ЗИМА ПРИШЛА БЕЗ СОСТРАДАНИЯ.
Солнечного света больше не будет, самое ранее только в конце сентября.
Пришла тьма, ожидание и изоляция, которые были не просто словами или абстрактной идеей, а чем-то реальным, удушающим и вечным. Зима в Восточной Антарктиде напоминала падение в самую глубокую, самую черную и мрачную дыру в мире. Это было преждевременное захоронение, полярное погребение, и можно кричать пока не оглохнешь, но никто и никогда не услышит тебя в вечной ночи, кроме тех, кто похоронен рядом с тобой.
Зима была вечной.
А на Полар Клайм было так:
Температура упала и завыл ветер. Снег и мелкие частицы льда летали по всему комплексу, звуча как картечь, когда они отскакивали от стен. Иногда с такой скоростью, что, если бы вы вышли на улицу без защиты, они бы вас раздели догола. А иногда было так тихо, что далекий звук ботинок, шуршащих по снежному покрову, был подобен грому.
Ночью становилось так холодно, что бутылка с водой и ботинки могли примерзнуть к полу, и люди часто ложились спать полностью одетыми. Воздух был настолько сух, что в каждой комнате безостановочно работали увлажнители воздуха, и тем не менее накопившиеся статические заряды казались достаточно сильными, чтобы вызывать изумление. Зима на станциях была временем пьянства, игр, создания нелепых обществ и междоусобиц. Это было время для уединенных занятий и познания внутреннего человека или самого Бога. Это было время развлечений, и, если бы у тебя не было хотя бы одного, твой собственный разум широко раскрылся бы и втянул тебя в себя или откусывал бы кровавые куски, пока не осталось бы абсолютно ничего.
Именно поэтому психологи всегда считали антарктический зимний лагерь живой лабораторией социальных и поведенческих наук.
Так оно и было, по сути.
Когда вы собирали двадцать крыс из разных колоний в одну коробку и ожидали, что они образуют единое сообщество, вы просили слишком многого. Ранее установленные иерархии и системы поддержки были разрушены. Поведенческий распорядок рассыпался. Доминирующие особи сталкивались рогами с другими доминантами, а покорные типы суетились вокруг в поисках норы, где можно было бы спрятаться, и группы, которая могла бы их защитить. Напряжение и ревность, отчужденность и уныние, мания преследования и безудержная паранойя. Незначительные психологические отклонения сильно разрастались. Пустяковые навязчивые идеи превращались в полноценные мании. По сути, вся чушь и скисшее молоко человеческого существования были помещены под микроскоп и увеличены.
Но не все было так плохо.
Была дружба и товарищество, любовь и вера и даже счастье. Вы просто не могли ожидать всего этого. Потому что станции были микрокосмами. Единственная разница между ними и реальным миром заключалась в том, что все там было сжато, переполнено и усилено.
К середине зимы люди начали много смотреть и забывать. Они задавались вопросом, с кем, черт возьми, их заперли. Рабочие назвали это "поджариванием", а медицинские работники назвали это "синдромом зимовки". Это было вызвано изменениями уровня гормонов из-за длительного воздействия темноты и холода. К концу зимы команда ничего не делала, кроме как глазела. Это называлось "длинный взгляд", легкое гипнотическое состояние, классический взгляд на тысячу ярдов в двадцатифутовой комнате.
Люди теряют концентрацию. Они смотрят на стены, на потолок, сквозь друг друга. Предложения и байки наполовину закончены, их можно досказать через несколько дней или вообще никогда, и пять человек в одной комнате могут вести пять разных разговоров. Люди склонны ежедневно думать вслух. Желание перейти черту, заглянуть за периметр или просто нырнуть прямо в пустоту с течением дней становится все сильнее и сильнее.
И это было в обычную зиму.
Но эта зима была особенной.
Ибо в этом году был катализатор. Что-то огромное и смертоносное, выходящее за рамки человеческого понимания. И его влияние заставило каждого усомниться в собственном здравомыслии и здравомыслии мира в целом. Заставило их подвергнуть сомнению тот самый клей, который скреплял реальность, которую они всегда считали само собой разумеющейся.
Оно ждало подо льдом.
Бесконечно терпеливое. Оно вынашивало и просачивалось в течение миллионов и миллионов лет и вот-вот достигнет полного осуществления. И когда яичная скорлупа разорвется и это особое рождение обретет свободу, пути назад уже не будет. Будет только один кричащий спуск в черноту, который поставит человеческую расу лицом к лицу с тем, кем и чем они были и кем они больше никогда не станут.
5
ЛЕДЯНАЯ ПЕЩЕРА ИМПЕРАТОР,
ЛЕДНИК БЕРДМОР
12 МАРТА
ПРОДВИГАЯСЬ В ГЛУБЬ Императора, лейтенант-коммандер внезапно остановился.
В тот момент он не мог точно сказать, почему. Он был на дорожке, ведущей к гигантской ледяной пещере далеко внизу. Дорожка шла по естественному проходу, который медленно спускался под твердым синим льдом на сотни футов, пока не выходил в пещеру. В самом проходе было больше изгибов и поворотов, чем в ползущей королевской змее, и на глубине двадцати футов вы теряли из виду гипертаты, ангары и генераторную станцию прямо в пасти Императора. Дальше был только древний голубой лед, наступавший со всех сторон.
