Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

— Значит, это всё, что вы выкопали? — не унимается Арес, неутомимый бульдозер. Он откидывается на локти и разваливается на пледе, как многие студенты Йеля: сегодня днём погода совсем не про коннектикутскую зиму.

— Вас поили настоями лотоса, гнали тесты на сообразительность, а Малакай лазал по деревьям как обезьяна, поджидая Коэн. И что дальше?

Я пожимаю плечами:

— Ну… так тоже можно резюмировать. — Ловлю недовольный взгляд Хайдеса и кашляю, сворачивая попытку шутки.

— И нам-то какой прок? — продолжает Арес, растерянно. — Ни к селу, ни к городу…

Афина, с зелёным яблоком в руке, закатывает глаза. Без предупреждения шлёпает плод ему в рот — приходится распахнуть челюсти и ухватить яблоко зубами, чтобы не уронить. Арес бубнит что-то в кожуру, возможно жалобу. Потом выплёвывает на траву и затихает.

— Мы знали, что приют в играх лабиринта не поможет, — наконец рассуждает Зевс, разглаживая пальцами морщины на лбу. — Это была попытка выиграть время. Потому что мы также знаем единственную вещь, которая может помочь Хейвен. Мы все это здесь знаем.

Братья и кузены Яблока переглядываются и тут же уводят глаза — пляска, над которой я бы, пожалуй, посмеялась, если бы на кону не стояла моя шкура.

— Простите, я не знаю. Кто-нибудь скажет вслух? — подаёт голос Лиам.

— Нам нужно сопоставить, что мы видели в лабиринте детьми, — бормочет Гермес, разрывая травинку на мелкие зелёные конфетти.

Хайдес, Гермес и Афина переглядываются — так погружены в немую беседу, что я начинаю чувствовать себя лишней; похоже, не только я.

— А Гиперион и Тейя ничего не знают? — спрашиваю неуверенно. Наследники заинтересованной стороны тут же оборачиваются ко мне. — Неужели у них нет ни малейшего понятия, что в лабиринте?

Гера, сидящая безупречно прямо в белоснежном вязаном кардигане, не моргает:

— Ты ещё не поняла, что мы — отрезанная ломоть в семье? Гиперион и Кронос не ладят. Встреться они — кто-то один уйдёт под землю.

— Кронос и Гиперион тоже были в лабиринте детьми, до усыновления. Но игры были другими. Когда Кронос взял Олимп под себя, лабиринт, в каком-то смысле, изменился. И только он знает как, — объясняет Зевс.

— Но папа кое-что знает, — возражает Гера. — Когда мы задали ему те же вопросы, что Хейвен только что нам задала, он ответил одной фразой. Помните?

Арес щурится, будто совершает подвиг:

— Нет. Я слушаю процентов пятнадцать того, что говорят люди.

— «Лабиринт Минотавра — это игра, основанная на доверии», — произносит Зевс, вглядываясь в память.

Пауза растягивается.

— И, по-твоему, это нам поможет? — поддевает Арес.

Зевс не шелохнётся:

— Предупреждаю: ты испытываешь моё терпение, Арес. Прекрати.

Арес передразнивает.

— Если честно, в этом может быть толк, — медленно выговаривает Афина, как будто спорит сама с собой. — Я, внутри лабиринта, не помню, чтобы встретила кого-нибудь. Даже парня в бычьей маске с мачете.

— А я Минотавра помню отлично, — отвечает ей Хайдес.

Только теперь замечаю, как дрожат его пальцы на фотографии. Накрываю их своими — тщетно пытаясь успокоить. Он благодарно и грустно улыбается.

— Я помню двоих, кто был там со мной, — неожиданно появляется новая деталь. Это Гермес. — Они были добрыми. И помогали мне убегать от кого-то, кто хотел мне зла.

Хайдес подаётся к нему, не выпуская моих рук:

— Всё в кашу, чёрт побери.

— Вашим воспоминаниям нельзя доверять, — впервые за час подаёт голос Посейдон. — Возможно, прав только один из вас. А возможно, истина — смесь всего, что вы сказали.

Снова тяжёлая тишина. Где-то вдали смеётся девушка.

— И как нам понять, где, блин, правда? — спрашивает Арес.

— Отличный, блин, вопрос, — откликается Зевс. — Может, поймём, только когда туда войдёт Хейвен.

Поймём, только когда туда войдёт Хейвен. Я повторяю, про себя — и помимо громкого «великолепная подлянка» прихожу к ещё одному выводу. Раньше других, которые ещё спорят без огня:

— Нет. Даже я не пойму, — перебиваю Зевса. — В лабиринте меня тоже накачают, как Ньюта.

У Зевса всё ещё открыт рот. Он медленно закрывает его — впервые нам удалось оставить его без рациональной пилюли. Хайдес сжимает мои руки, и ярость делает его лицо прекрасным и опасным.

— Я не позволю моему отцу тебя накачать, — заявляет он с непонятной уверенностью.

Арес садится, складывая руки на груди:

— И как ты это сделаешь, Супермен? Швырнёшь ему в череп баночку кокосового масла для волос?

— Не знаю как, но я готов и пулю ему в голову всадить.

По хитрой усмешке, изгибающей тонкие губы Ареса, я понимаю: он сейчас скажет лишнее. Пытаюсь остановить — бесполезно.

— Готов на всё? Даже зайти в лабиринт вместе с ней?

Кадык Хайдеса дёргается вниз. Он задаёт единственно неудобный вопрос, который мог загнать его в угол.

И, может, больнее это бьёт по мне, чем по Хайдесу — учитывая, как мы с Аресом наладили отношения.

— Ты правда мудак, — шиплю. Два чёрных глаза переводят взгляд на меня — удивлён, что я встряла. — Ты вообще понимаешь, когда пора заткнуться, Арес?

Он чуть отползает, ещё глубже уходя в оборону:

— Думаю, Хайдес сам за себя постоит. Или нет? Нуждается, чтобы за него вступалась девушка?

— Нет, не нуждается, — не останавливаюсь я. — Но обычно так и бывает, когда любишь человека, а какой-то болван рвётся бесить всех своими пустыми провокациями.

Арес будто готов сдаться, но тут же передумывает — ему кровь из носа нужна последняя реплика:

— Я это говорю ради тебя, Коэн. Будь я твоим парнем — я бы вошёл с тобой в лабиринт. Никогда бы не бросил одну только потому, что мне страшно.

Если возможно, стало ещё хуже. С той разницей, что теперь он взбесил ещё и Афину с Гермесом.

Первая подходит к нему Афина:

— Видишь то дерево? Ещё слово — подвешу тебя вниз головой и отлуплю.

— А я… — вмешивается Гермес. — Я… с удовольствием посмотрю. И подбодрю её.

— Да вы перегибаете. Неужели я один так думаю? — Арес фыркает, но на полшага отползает от Афины. — Кто-нибудь должен войти с Коэн и…

— Арес, — обрывает Посейдон. Я никогда не видела его таким серьёзным. Волосы цвета воды зачёсаны назад чёрным ободком. — Серьёзно, хватит. Не твоё дело мерить чужую боль. Помолчи.

— Игра всё равно подтасована, — пытается вернуть разговор в русло Зевс. — Маршрут лабиринта меняется, но Кронос знает, как идёт игра. Он выйдет раньше Хейвен — так или иначе. Нам нужно лишь успеть убить его в нужный момент. Вот и всё.

«Вот и всё», — повторяю про себя. Легко сказать — ему.

Зевс наклоняется ко мне, настойчиво требуя моего внимания:

— Хотел бы дать тебе более оптимистичный план, Хейвен, но выберу честность и реализм. Тебе не нужно «хорошо играть» в игру лабиринта — этого не хватит. Тебе нужно уметь его обмануть, импровизировать, когда окажешься внутри. А мы, снаружи, постараемся подстроиться под твои решения.

Я морщусь. Мне не нравится такой план. Слишком много неизвестных и слишком много ответственности на мне. Играть я умею — твержу это всю жизнь. Я сильна, когда знаю игру и знаю правила. Каждый раз, когда Лайвли их ломали, я проигрывала. Кронос сделает со мной то же.

— Вы вообще заметили, что обсуждаем убийство посреди йельского газона, вокруг — дюжины студентов? — Лиам сегодня на удивление сообразителен, признаю.

Он перекатывает в пальцах связку ключей с брелоком из Санторини, привезённым с его маленького декабрьского путешествия.

Я поворачиваюсь к Хайдесу — и ловлю, как он копается в телефоне. Узнаю приложение «Заметки». Тянусь поглазеть — просто потому, что у меня смутное предчувствие.

Это та самая страница с фразами, которые Ньют произносил в коме. Месяц назад они не имели смысла, но сейчас, перечитывая, начинают складываться. Хайдес чуть разворачивает экран, чтобы мне не приходилось тянуться.

«Цветок, три, Минотавр, один, дорога, люди, предательство, Аполлон.»