Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

— Возможно, ты не заметил, но сейчас ты не улучшаешь своё положение, — встревает Арес. Хайдес огрызается на него во всю силу голоса, и кузен благоразумно замолкает.

Через пару секунд между нами раздаётся электронная мелодия игры. Арес держит телефон горизонтально и яростно жмёт на экран. Увидев, что мы на него уставились, он приподнимает бровь:

— Что? Я делаю вид, что занят, пока на самом деле вас слушаю. Вежливо же.

Хайдес что-то бормочет сквозь зубы, проводя рукой по густым волосам.

— Знаю, я не облегчил тебе жизнь. Знаю, вёл себя как козёл. Но делал это ради тебя. Отец обещал: если я тебя оттолкну, он откажется от идеи сделать тебя частью семьи. Но он солгал. Хотел разлучить нас, чтобы подготовить к новой «семейной связи», которую задумал.

— Ты знал, что твой отец собирается меня «удочерить»? — шепчу я.

Он молчит, глядя на меня. Редкий случай, когда Хайдес не знает, что сказать или сделать. Его уверенность рушится, и это читается на лице. Он пробует шагнуть ближе, но не сокращает дистанцию до конца. Только немного. Он знает: я не хочу этого. Знает, что ему нужно быть рядом, но мне — наоборот, нужно пространство. Я даже тоскую по той злости, что кипела во мне пять минут назад.

Движение его руки привлекает внимание. Хайдес вытаскивает из заднего кармана брюк бархатный мешочек. Его длинные пальцы ловко возятся с завязкой, и я не могу оторваться.

Наконец он протягивает мне.

— Что это?

— Твой рождественский подарок.

Он говорит это так неуверенно, что я мгновенно решаю отложить всякий гнев.

— Но вы же не празднуете Рождество, — напоминаю я, то, что слышала за завтраком полчаса назад. — И не дарите подарки.

Хайдес пожимает плечами:

— А тебе я хотел подарить.

Я верчу мешочек в руках, наслаждаясь его мягкой бархатной тканью. В горле стоит ком, никак не проглотить.

— Если не нравится, просто скажи… — вдруг шепчет Хайдес, нервничая. Видимо, не так понял мою паузу.

Я тяну за завязки и раскрываю мешочек. Подушечками пальцев достаю тонкую цепочку из белого золота. На ней — красный кулон. Кладу его на ладонь, рассматриваю внимательнее. Сначала хочется рассмеяться, а потом глаза предательски увлажняются второй раз за несколько минут.

Это яблоко. Хайдес подарил мне ожерелье с кулоном в виде красного яблока. С крошечным зелёным листиком на верхушке. Оно не слишком большое — не вычурное и не дешевое, а в самый раз, чтобы быть заметным и красивым.

— Это молчание удивления или отвращения? Я могу заказать другое, только скажи…

— Ты сделал его на заказ, специально для меня? — перебиваю я.

Он чуть улыбается:

— Поверь, кулоны в виде яблока найти непросто. Они редкость, Хейвен.

Я всё ещё смотрю на подарок, а сердце готово разорваться. Мне хочется, чтобы существовал только этот миг. Чтобы можно было забыть всё плохое, что натворил Хайдес за последнее время так же, как я «забыла» годы в приюте.

Он приближается — так близко, что я ощущаю его горячее дыхание. Его пальцы скользят по кулону в моей ладони.

— Лист сделан из малахита. А яблоко, как догадалась, рубин.

Я прикусываю губу до металлического привкуса крови. Хайдес забирает кулон у меня из рук, встаёт за спиной и убирает в сторону мою косу. Застёгивает ожерелье на шее.

Он не двигается. Его руки обхватывают мои бёдра, подбородок ложится мне на плечо.

— Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох. Близость Хайдеса не даёт мне оставаться рациональной — слишком разрушительно он действует на меня. Большую часть времени я его мучаю, держусь уверенно и неприступно. Но бывают редкие минуты, когда он обращает меня в карточный домик посреди бури. И как бы странно это ни звучало, идеально выстроенные ряды карт никогда не возбуждают так, как хаос, который они поднимают, кружась в воздухе.

— Я отказалась от денег ради тебя, — наконец произношу. — Отказалась, несмотря на то, как ты со мной обращался. Тринадцать миллионов долларов, Хайдес. Я застряла здесь, пешка в руках твоего безумного отца. Ты умоляешь меня не соглашаться на его условия, клянешься, что мы вместе всё решим, что ты будешь рядом… А потом я зову тебя — и ты даже не слышишь мой голос, потому что уставился на другую. Которую нашёл меньше, чем сутки назад.

В ответ — только тишина. Я жду, кажется, целую вечность, пока не вырываюсь из его объятий и не смотрю ему прямо в глаза.

— Мы всегда были как карточный домик и ураган. Я — карты, ты — ветер, что неизменно рушит мой порядок. И это заводило, Хайдес. Я ждала, дрожа от нетерпения, когда ты придёшь и всё разметёшь. Потому что мы такие с самого начала — с того самого момента, как ты впервые сказал, что я ошибаюсь. Нас тянет к непредсказуемости, мы ищем риск и всё, что может дать нам всплеск адреналина. Ты разрушал мой порядок, а я парила в воздухе. Но за последние двадцать четыре часа я всё время смотрю на этот домик и боюсь того мгновения, когда ты снова приблизишься. — Его взгляд становится вопросительным. Я сглатываю комок в горле. — Потому что боюсь: ты обрушишь его на землю одним ударом. И оставишь всё так.

Правая рука Хайдеса, до этого лежавшая вдоль моего бедра, сжимается в кулак. Вены на предплечье проступают под кожей.

— Как ты можешь так говорить, Хейвен?

Я отворачиваюсь к пляжу — не для того, чтобы смотреть на происходящее, а чтобы дать понять: разговор окончен. У меня больше нет сил. Сердце каменеет, и безумный страх сжимает внутри — что что-то рушится прямо у меня на глазах, а я не могу этому помешать.

— Хейвен? — зовёт Хайдес. — Послушай…

Я поднимаю руку, умоляюще.

— Хватит. Пожалуйста.

Минуты тянутся. Когда я снова смотрю на него, он глядит так, словно хочет одновременно заорать и поцеловать меня до потери дыхания. Но не делает ни того, ни другого.

Проходит мимо, направляется к пляжу. И только поравнявшись с Аресом, слышу отчётливо:

— Не переживай, Хайдес, я сам подниму ей настроение.

На миг мне кажется, он проглотит приманку. Хайдес делает ещё два шага вперёд, затем резко разворачивается. Всё происходит стремительно: его кулак врезается в лицо Ареса. Удар заставляет того пошатнуться. Он касается скулы, двигает челюстью, будто проверяя, всё ли на месте.

И улыбается.

Улыбка наглая, вызывающая: от неё либо мурашки бегут по коже, либо хочется ударить ещё раз.

Хайдес не говорит ни слова. Просто уходит быстрее, словно боится поддаться искушению и двинуть снова.

Мы остаёмся вдвоём, в пяти шагах друг от друга. Чёрные глаза Ареса цепляются за меня, в них — нечто похожее на сожаление.

— Он и правда идиот, — произносит он тоном типичной лучшей подружки, что утешает тебя с мороженым и мелодрамой. — Хотя, признаюсь, я бы уложил Персефону в постель. Не могу врать, Коэн.

Я закатываю глаза. Бормочу что-то вроде «спасибо» и уже разворачиваюсь. Если Хайдес ушёл на пляж, мне лучше вернуться в дом и попытаться отвлечься. Сегодня Лиам может оказаться чертовски полезным. Или Гермес — кто угодно, лишь бы вытянуть меня из этой дерьмовой ситуации.

— Но между ней и тобой я бы всё равно выбрал тебя, знаешь, — пытается оправдаться Арес.

— Замолчи, Арес, ладно? — срываюсь я.

Он облизывает верхнюю губу, будто мои слова его возбудили.

В конце концов он всё же отлипает от стены, но с неожиданно серьёзным видом. Чем ближе подходит, тем сильнее мне хочется пятиться назад. Останавливается вплотную; я поднимаю голову, стараясь сохранить маску равнодушия. Арес раскусил мой манёвр и хохочет.

— Ты же знаешь, что и у нас есть свои Игры? — спрашивает.

Я киваю.

Его взгляд падает на мои губы. Скользит по ним раз за разом, так пристально, что кажется, будто он целует меня глазами.

— Мысль увидеть тебя в одной из моих игр, Коэн, заводит меня сильнее всего.

Любопытство во мне вспыхивает мгновенно. Что неудивительно: это моя ведущая черта.

— Значит, тебе нравится идея проиграть мне, — поддразниваю я, пытаясь разрядить обстановку.