Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"
Я уже готова заговорить, сама не знаю зачем, когда замечаю ещё одну деталь. Неподалёку — круглый деревянный столик. На нём один стакан воды, наполненный наполовину. Полон или пуст — как посмотреть.
Мелодия подходит к концу, и я это чувствую, даже не будучи знатоком. Звуки становятся мягче, легче… и вот смолкают. Но эхо держится на стенах, словно сама комната не хочет отпускать эту красоту.
— Я сам написал этот фрагмент, — говорит Кронос. — Лет пятнадцать назад. «I balánta tis Ártemis». Баллада Артемиды. — Он открывает глаза и улыбается. Он знал, что я здесь.
У меня вспотели ладони. Я тут же жалею, что осталась. — Она… красивая, — слова вырываются сами, я не успеваю их удержать.
Его лицо озаряет довольная искра. Он убирает скрипку в футляр, подходит к столику. Ведёт пальцем по краю стакана, очерчивая круг за кругом. — Я написал её вскоре после того, как потерял тебя. Вернулся в приют, чтобы забрать. Но кто-то успел раньше. Твой отец. Твой нынешний отец и Ньют.
Я колеблюсь. — Она звучит… грустно. Всего лишь из-за того, что ты не смог меня удочерить?
Он усмехается глухо. — Грустно? Скорее отчаянно. Боль была чудовищной. В голове, в сердце. Для меня ты стала дочерью в тот самый миг, как я увидел тебя.
— Жутко, — вырывается у меня.
Он кивает. — Знаю. Не все понимают, насколько силён отцовский инстинкт.
— Это не «отцовский инстинкт». Это… безумие.
Кронос кривит губы, залпом допивает воду и стирает капли с губ. Улыбается. — Ты ведь знаешь, как это — пить до тошноты, от жажды? Чувствовать, как вода бурлит в животе?
— Знаю.
— Вот это я хотел тебе дать. Изобилие. Всё, что тебе нужно. И даже то, что не нужно, Артемида. — Его голос — почти молитва. — Тебе не нужно бояться принять соглашение.
Я снова говорю, не фильтруя. — Это значит — стать одной из вас?
В его лице вспыхивает надежда. Он садится, поворачиваясь ко мне. — Ты не будешь моей дочерью по закону. Это невозможно: тебя уже усыновили. Но контракт создаст особую связь. Ты станешь как бы дочерью для меня и сестрой для других.
Все мысли уходят к Хайдесу. — Почему ты так сильно хочешь меня?
— Потому что ты чудесна, Хейвен, — просто отвечает он.
— Мне этого мало. — Я пятюсь. Потом останавливаюсь, любопытство сильнее. — Я хочу ответов. Хочу знать, почему не помню приют. Хочу знать о Хайдесе и той девушке. О себе и Аполлоне. Всё.
Кронос улыбается, будто я первая, кто задал ему по-настоящему важные вопросы. — Всё узнаешь. Когда станешь одной из нас. Когда выйдешь из Лабиринта Минотавра. Обещаю.
Он достаёт телефон, показывает экран. На нём сумма и кнопка «перевести». Его второе обещание с утра: он закроет половину долга уже сейчас, стоит мне сказать «да».
Ньют может не выйти из лабиринта. Может не выиграть деньги. Может оказаться изуродованным, как Хайдес. Или погибнуть. Я могу получить половину суммы уже сегодня. И смогу торговаться с Кроносом о деталях. Смогу ли выдержать мысль, что он будет звать меня «Артемида»? Смогу. Смогу ли мириться с тем, что придётся управлять игровым залом? Смогу. Смогу ли…
— Никаких отношений с Хайдесом.
Будто прочёл мои мысли. Я сжимаю кулаки, и он замечает это сразу. Ему смешно.
— Почему? — выплёвываю.
Кронос поднимается с усталым вздохом. Разглаживает чёрную рубашку, не торопясь, будто важно убедиться, что она сидит идеально.
— Артемида и Афина — две богини, что отвергают мужчин. Целиком посвящены лишь своим занятиям. Не тратят время на подобные вещи. И, главное, ты не можешь состоять в отношениях с одним из братьев. Пусть даже вы не связаны кровью, пусть даже нет официального усыновления. Репутация семьи превыше всего. Я хочу, чтобы ты любила Хайдеса как брата. И ничего больше. Сможешь, Хейвен? Сможешь ради семьи отбросить эту глупую связь?
Я думаю о Ньюте. О своём отце. О матери.
— Да, — мой ответ вырывается как захлебнувшийся хрип.
— Прости, что?
Я сглатываю, с усилием прочищая горло:
— Да. Я согласна.
Кронос одаривает меня улыбкой — искренней, широкой, во весь рот. Та заразительная, что меняет всё его лицо, даже глаза. Не его обычная, самодовольная и пугающая. Нет, он и правда счастлив. Счастлив, что получает меня. И я не знаю, стоит ли ощущать себя польщённой или до смерти напуганной.
Он кивает куда-то за мою спину:
— Лучше беги и скажи это Ньюту. Он у лабиринта, вместе с остальными.
Иногда импульсивность полезна. Я не теряю времени на глупые вопросы. Срываюсь с места с неожиданной для себя скоростью. Оставляю Кроноса позади и мчусь в гостиную. Помню, что лабиринт — слева от виллы. Выбегаю через стеклянные двери первого этажа и рвусь наружу.
Лёгкие горят, умоляя замедлиться. Ноги становятся свинцовыми. Холодный воздух хлещет по лицу.
Я уже вижу лабиринт. Слышу голоса, спор, чьи-то выкрики. Я бы сама закричала, чтобы предупредить о своём приходе, но сил нет. Кажется, вот-вот рухну на траву, и никто никогда не узнает, что я пыталась остановить.
Меня зовёт знакомый голос. Узнаю взъерошенные волосы Аполлона. Он что-то говорит, но я не слышу. Воздуха катастрофически не хватает — и понимаю, что дело не только в беге. Это паническая атака.
— Я согласна, — бормочу. — Я согласна на сделку. — Повторяю снова и снова, дважды, трижды, лишь бы Аполлон понял. — Останови моего брата. Скажи, что я согласна. Он не должен… он не должен входить…
Ноги подкашиваются. Аполлон успевает поймать меня, обхватив за талию и прижимая к себе. Я пытаюсь вырваться и трясу головой. До входа ещё метры, но всё расплывается, фигуры двоятся. Я различаю только ярко-голубые волосы Посейдона.
— Иди сам, — шепчу Аполлону. Глотаю, горло дерёт. — Ты должен предупредить их. Умоляю.
— Я не могу оставить тебя…
— ИДИ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — нахожу последние силы, и это мой последний крик.
Аполлон отпускает. Я оседаю на колени, ладонями упираюсь в мокрую, холодную траву. По шее начинают стекать капли — то ли морось началась снова, то ли дождь вернулся.
Я прищуриваюсь. Белая, слишком широкая рубашка Аполлона выделяется среди остальных. Он добежал до своей семьи и передаёт то, о чём я просила. Говорит Ньюту, что он не должен входить, потому что я согласилась. Для него всё закончено. А для меня только начинается.
Ко мне бросается Хайдес. Его фигура — единственная, что вижу ясно. Он поднимает меня с земли, прижимает затылком к своему тёплому плечу. Его пальцы скользят в мои растрёпанные волосы. Его губы касаются уха:
— Всё хорошо. Всё закончилось. Ты в порядке? Скажи что-нибудь, Хейвен, умоляю.
Но мои глаза прикованы к брату, спорящему с Аполлоном. Язык предательски сворачивается, не давая произнести ни слова.
— Persefóni mou, — шепчет Хайдес.
И вдруг всё идёт наперекосяк. Ньют резко разворачивается к лабиринту. И рывком бросается внутрь, переступая порог.
Раздаётся пронзительный скрежет решётки, захлопывающей вход. Ньюта запирают внутри.
Я кричу. Или издаю то, что осталось от голоса. Этого мало, но достаточно, чтобы все обернулись.
Хайдес несёт меня к Лайвли, но я вырываюсь, хочу только к Аполлону.
— Что, блин, ты сделал?! Я же согласилась! Согласилась! Почему мой брат там?! Почему он вошёл?! — я со всей силы ударяю его в грудь. — Что ты ему сказал?!
Аполлон стискивает челюсти. Обычно он не выдерживает моего взгляда, но сейчас не отрывается. Вина точит его изнутри, и пусть она сожрёт его дотла.
— Аполлон сказал нам, что ты отказалась, — вмешивается Зевс, прищурив глаза. — Сказал Ньюту: если он ещё хочет, пусть идёт.
Я задыхаюсь. Аполлон солгал. Он слышал меня, слышал всё — и всё равно обманул. Обманул меня. Обманул моего брата. Аполлон. Тот, кого я считала самым добрым. Тот, кто с самого начала был рядом. Тот, с кем, как оказалось, я связана с детства, с приюта.
— Я не мог позволить, чтобы ты пострадала, — наконец выдавливает Аполлон. — Я надеюсь, однажды ты сможешь простить. А если нет… я пойму. Но хотя бы буду знать, что ты в безопасности.
