Читать книгу 📗 "Кровь песков (ЛП) - Грейсон С. К."

— Вы готовы торговатЬся лошадьми? — наклонился вперёд Хадеон.

На краю зрения шевельнулся Каюс; такое же неловкое движение отозвалось у меня под рёбрами. Лошади — священны для пустыни.

— Переговоры можно открыть, если Вилтов или Доран предложат военную поддержку, — сказала королева.

— Тогда Вилтов останется и подумает, нужна ли военная поддержка, — ответил Лайалл, то есть ни о чём — я уже усвоила их манеру.

— Надеюсь, пустыня и правда коснулась тебя, как сказала королева, — кивнул Хадеон на меня, — и до гражданской войны не дойдёт.

— Вы же не всерьёз верите, что пустыня выбирает Чемпиона магией, — отозвался Лайалл.

Хадеон пожал плечами:

— Если они никогда не видели снега, возможно, я увижу здесь то, чего сам не видел.

После этого разговоры вернулись, но стали натянутыми. Я сосредоточилась на том, чтобы есть аккуратно — всё равно пальцы слиплись от фиников, и я слишком быстро вытерла крошки тыльной стороной ладони.

Я надеялась, что встреча снимет хоть часть давящей ноши Испытаний. Вместо этого мы только прицепили к ним лишние взгляды. До начала оставались считанные недели — и они неслись на нас, как обезумевший конь.

Как только убрали блюда, Лайалл почти не прощаясь выскользнул из зала. Оставшимся разлили маленькие чашки лаки, и все снова смешались.

Не думая, я потянулась к открытому проёму на террасу. Внутри стояла вязкая смесь ожиданий и тревоги войны — звёзды звали с тёмного неба, ветер пах горячим песком и свободой.

Я опёрлась о перила, осторожно прихлёбывая лака — королева предупредила, что её избыток может свести на нет действие листьев лиры. Рядом встал силуэт. Я повернулась, ожидая увидеть Адерин. Вместо неё — Хадеон, глядящий на небо.

— Не принимай Лайалла близко к сердцу. Вилтов всё равно бы не помог, — пробормотал он.

— Ещё может, — возразила я, хотя льда от него хватало с начала. — Зачем тогда ему оставаться на Испытания?

— Присматривать за мной, — Хадеон облокотился на перила, подперев щёку. Прядь золотых волос упала ему на лоб — и выглядела так, будто он часами добивался этого «случая» мазями и помадами.

— За вами?

— Доран и Вилтов враждуют поколениями. Острова Вилтова были частью нашего королевства, пока они не вторглись. Теперь они глядят и на материк: уже заняли несколько приморских городов. Мой король считает, что острова должны вернуться к Дорану, но напасть на них — значит потерять позиции на материке. Так и стоим, уперевшись, — объяснил он.

— Тогда почему вашим королям должно быть дело до Келвадана, если война перемалывает их собственные земли? — спросила я. И, поняв, что спорю против самой себя, прикусила язык.

— Позволить одному из нас получить преимущество над другим было бы катастрофой. Так что куда едет посол одной страны, туда же идёт и посол другой, — Хадеон развёл руками. — Поговаривают, что кони Пустыни Баллан могли бы создать лучшую конницу в мире. Но если кто-то из нас отправит войска на помощь Келвадану и этим оголит собственные рубежи, другой может ударить. Потому мы наблюдаем и ждём.

У меня закружилась голова от всех этих политических манёвров, прячущихся под вежливой болтовнёй за ужином. Может, кланы правы, и поединок чести проще. Я отогнала мысль. Жестокость кланов стоила мне изгнания, а хитросплетения дипломатии — цена, которую Келвадан платит за мир.

— Зачем вы рассказываете всё это мне? — спросила я.

— Мы всегда ищем преимущество друг над другом, — ответил Хадеон. — Лайалл не верит в силу, про которую здесь говорят, но я решил, что не повредит быть на хорошем счету у предполагаемой Чемпионки Пустыни. Кто знает, какой прок это даст потом?

Он легко, отточенно улыбнулся. Я ответила, благодарная за его уверенность, хотя сила в животе сонно зарычала. На меня сделали ещё одну ставку — похоже, политики играют с судьбой, а не монетами. Я распрямила плечи под тяжестью ответственности — она налегала всё сильнее с каждым днём, приближающим Испытания. Годы я отвечала только за собственную жизнь, и то порой сомневалась, стоила ли она того. Возможно, ожидания — это цена за принадлежность, за дом.

Ради Келвадана, ради дома, я понесу их, как бы ни тёрли.

— Идём. Хочу тебе кое-что показать. — Королева встретила меня прямо у нашей обычной террасы, развернулась и повела выше по лестницам, дальше тех уровней, где я бывала, — к незнакомой высоте.

Я шла следом, любопытство росло, пока мы поднимались, поднимались…

— Признаюсь, — слова королевы звучали прерывисто от подъёма, — логистика Испытаний последнее время пожирает все часы. Организовать испытания — ещё та задача. Жаль, что не могу уделять тебе больше времени, но, думаю, у меня есть способ помочь иначе.

Мы кружили по винтовым пролётам, от чего у меня слегка закружилась голова; казалось, лестница ведёт к самой высокой шпиле, венчающей город.

Наконец мы вышли на площадку перед двустворчатыми дверями. Я задрала голову на гобелен над аркой: с одного края — горная гряда, с другого — синие волны океана. Между ними тянулось золотое полотно — цветом как песок в полдень. В центре — красный самоцвет, от которого, вышитые радужными нитями, расходились лучи.

— Завораживает, правда? — королева Джиневра проследила за моим взглядом. — Его соткал учитель покойного мастера Невена. Келвар заказал гобелен для двери в свои покои и покои Аликс.

Я посмотрела на неё — она кивнула.

— Здесь, на самом верху, жили первые король и королева Келвадана. Теперь эти комнаты — напоминание о наследии моей семьи… и о наших провалах. — Она положила ладонь на створку, но не толкнула. В дюйме над её пальцами блеснула пластина красно-чёрного стекла, настолько тёмного, что за ним ничего не было видно. Такая же — на второй створке.

Кровавое стекло.

— Никто не знал столько пустынных тайн, сколько Келвар, и даже он знал пугающе мало. Когда его качали перемены настроения и рассеянность, он запирался здесь, рылся в старых свитках, бормотал сам с собой. Эти комнаты были их с Аликс убежищем — панели кровавого стекла признавали только их прикосновение. — Пальцы королевы скользнули по гладкой тьме. — Когда Аликс слегла и умерла, он никого не подпустил к телу и не позволил вынести её из покоев. Она осталась здесь, когда он ускакал в пустыню и больше не вернулся. Теперь эти комнаты — усыпальница первой королевы.

Я склонила голову, пока королева задумчиво глядела на дверь.

— Все говорят о Келвадане как о наследии моего деда, но я поднимаюсь сюда думать об Аликс — о том, что бы сделала она. Келвар был величайшим воином, сильнейшим в силе пустыни, но город стал тем, чем стал, благодаря Аликс. Она умела соединять людей, дарила мир всем, кого касалась. Даже Келвару, который иной раз был больше бурей, чем человеком. Пустыня одарила её целительной силой — она вылечила коня Келвара, и так началась их история.

— Звучит невероятно, — прошептала я, думая о мёртвой королеве по ту сторону камня — теперь, должно быть, от неё остались одни кости. Город носил не её имя, но его построили для неё.

— Она усмиряла безумие Келвара много лет; оно взяло верх только когда её не стало и он ослеп от горя, — голос Джиневры стал очень тихим. — Всю жизнь я хотела быть как Аликс — и давно провалилась. — Она отняла руку от двери и повернулась ко мне: глаза блестели слишком ярко, но подбородок был высок. — Увидев тебя, такую же мучимую силой, что преследует мою семью, я поняла: пустыня даёт мне шанс исправить ошибки. Если я смогу помочь тебе — буду искуплена.

— Вам не нужно искупление, — покачала я головой.

— Я хотела бы дать тебе мудрость Аликс, но предложу лучшее из возможного, — сказала королева. — Самые редкие и драгоценные тексты Келвара по-прежнему заперты в его покоях. Остальные — этажом ниже, в закрытом собрании королевской библиотеки. Читай всё, до чего дотянешься. Может, та же мудрость, что искал Келвар, поможет и тебе.

Я моргнула, спохватилась и стукнула костяшками по виску в знак почтения:

— Для меня это честь.