Читать книгу 📗 "Полукровка для звездных покорителей (СИ) - Сливинская Любовь"

Последнее слово повисает в воздухе тяжелым, неотвратимым приговором.

Обещанием.

Но Вайлен не отступает.

Он делает еще шаг вперед, и его взгляд… его взгляд обводит нас.

Алькиора, чье молчание теперь зловеще.

Дайонаса, чьи глаза горят тихим, но не менее яростным огнем.

И меня.

И в его взгляде нет и тени сомнения.

Только бесконечная преданность, теплота и та самая «связь», о которой говорит его отец, уже существующая между нами.

— Мы знаем и чтим обычаи нашего народа, отец, — говорит Вайлен, и его голос наливается силой. — Мы не просто понимаем, что свяжем себя с ней.

Он оборачивается, и его взгляд, полный огня и нежности, снова касается каждого из нас.

— Мы этого жаждем. Всей душой.

И тогда происходит нечто невозможное.

Толпа, до этого замершая, начинает топать.

Не так, как старейшины — громко, властно, один раз.

Это низкий, ритмичный, нарастающий гул.

Мерный, сокрушающий лед, топот тысяч ног.

Это не одобрение решения. Это… поддержка.

Противовес.

Пронзающая землю, мощная и завораживающая. Это голос народа, противостоящий воле правителя.

Я не понимаю до конца, что значит «связать себя».

Не знаю, какие клятвы и обеты это подразумевает.

Но я вижу их лица.

Вижу решимость в глазах Алькиора, непоколебимую веру Вайлена, тихую готовность Дайонаса отдать за это все.

И этого достаточно.

Сердце, разрывавшееся от разочарования минуту назад, теперь замирает в предвкушении.

Страх уступает место странному, щемящему счастью.

Я не знаю, что ждет нас дальше. Но я готова. Готова идти за ними куда угодно.

Топот тысяч ног отдается, сливаясь с бешеным стуком сердца.

Я чувствую себя песчинкой в центре океанского шторма.

Я тяну Дайонаса за руку, и он наклоняется ко мне.

— Дайонас, что это значит? — мой шепот едва слышен в общем гуле. — «Связать себя»? Что они имеют в виду?

Его изумрудные глаза вспыхивают таким знакомым, возбуждающим огоньком.

Он смотрит на меня, и по его лицу пробегает тень улыбки.

— Это значит, маленькая Настя, что ты станешь нашей женой, — его голос низкий, бархатный, предназначенный только для меня.

Воздух застревает у меня в горле. Мозг отказывается верить.

— Как… всех троих? — вырывается у меня сдавленный, полный изумления возглас.

Он лишь медленно, многозначительно кивает, и в его взгляде читается все — и обещание, и страсть, и та самая «связь на вечность», о которой только что говорили.

Примарх, сдвинув брови, подходит вплотную к Вайлену.

И на контрасте я вижу их сходство — те же гордые черты, тот же властный изгиб бровей.

Но если Примарх — это высеченная из льда гора, то Вайлен — это молодая, горячая лава, готовая вырваться наружу.

Он не отводит взгляда, его поза прямая, честная, в его глазах — ни капли раскаяния, только твердая уверенность в своем выборе.

И я не могу оторвать от него глаз, забыв на мгновение и про шокирующую новость, и про все на свете.

Они смотрят друг на друга несколько томительных секунд, и кажется, будто весь воздух на площади сгущается между ними.

Наконец, Примарх медленно поднимает руку вверх.

И топот мгновенно смолкает, сменившись напряженной тишиной.

— Да будет так! — его громоподобный голос раскатывается над замершей толпой, и в нем слышится и гнев, и смиренное принятие воли сына и народа.

Площадь взрывается.

Ликование, которое поднимается теперь, в десять раз громче и искреннее прежнего.

Это не просто радость, это одобрение, это благословение.

А я… я иду, ведомая своими мужчинами, сквозь рушащиеся на нас волны восторга.

Я растеряна.

Смущена до глубины души.

Горда до слез.

И где-то глубоко внутри меня разливается горячее, щемящее, пугающее возбуждение.

Мы идем ко дворцу, а у меня в голове крутится лишь одна, абсурдная мысль: Я же не так представляла свое замужество!

Глава 59

Ледяные стены дворца протари отбрасывают причудливые блики, играя на лицах моих… моих мужчин.

Это слово все еще отдается странным эхом в сознании, сладким и пугающим одновременно.

Мы в уединенных покоях Алькиора.

Воздух здесь густой от невысказанного.

Напряжение между нами едва не искрит.

Алькиор, Вайлен и Дайонас стоят передо мной.

Их могучие фигуры кажутся еще больше в полумраке зала.

В их глазах нет былой воинственности.

Только теплое, терпеливое ожидание.

— Я… я не могу, — вырывается у меня, и голос дрожит.

Я отступаю на шаг, чувствуя, как жар заливает щеки.

— Разве это возможно? В смысле, так бывает — брак… Брак на четверых…

Вайлен, чье заявление перед отцом до сих пор заставляет мое сердце биться чаще, делает шаг ко мне первым.

Его движения по-прежнему плавны и наполнены той же непоколебимой уверенностью.

— Неправильно по чьим меркам, Настя? По меркам твоего старого мира? — его голос тих, но полон силы. — Ты больше не там. Ты здесь. И ты — одна из нас.

— Но я же не совсем… — начинаю я, но Дайонас мягко прерывает меня.

— Примарх признал в тебе протари. Твоя плоть, твоя кровь, твоя сила — они откликаются в нас, — он подносит руку к моей щеке, не касаясь, и я чувствую знакомое прохладное покалывание. — Ты чувствовала это сама. Разве нет?

Я молчу, потому что он прав.

Эта странная вибрация, это чувство дома, которое я испытала рядом с ними с самого начала… Оно было настоящим.

Алькиор, до этого молча наблюдавший, подходит ближе.

Его светлый взгляд серьезен, но даже так — в нем едва заметные искорки.

— Для нашего народа такая связь — не грех, не распущенность. Это величайшая честь и доверие, — говорит он, и его низкий голос вибрирует в моей груди.

— Это значит, что мы нашли ту, что дополняет нас всех. Целое, что больше суммы частей. Мы будем защищать тебя, лелеять и делить с тобой все — радость, боль, победы и…

Надвигается еще ближе, обдавая жаром возбужденного тела:

— И ложе.

Слова «ложе» заставляет меня снова вспыхнуть, но внизу живота предательски сладко сжимается.

Я отвожу взгляд, но Алькиор мягко касается моего подбородка, возвращая мой взгляд к себе.

— Мы не хотим заставлять тебя, Настя. Никогда, — его глаза горят искренностью. — Но мы хотим, чтобы ты поняла. Это не порочно. Это — естественно для нас. Как дыхание. Как биение сердца.

Он берет мою руку и прижимает ее к своей мощной груди.

Под ладонью я чувствую твердый мышечный рельеф и ровный, сильный стук его сердца.

Затем он кладет мою руку на грудь Дайонаса, и я чувствую там иной, более частый ритм.

И наконец — на твердую, как гранит, грудь Вайлена.

Три разных сердца бьются вразнобой, но их ритм сливается в одну странную, волнующую музыку.

— Видишь? Мы разные. Но с тобой мы — одно. Ты будешь тем, что свяжет наши ритмы в гармонию.

Мой страх, мои сомнения, привычки другого мира… все начинает таять под теплом их слов.

И разрушаться под искренностью их взглядов.

Да, я боюсь.

Боюсь этой неизвестности, этой всепоглощающей страсти, что читается в их глазах.

Но я и хочу этого.

Хочу этой связи, этой силы, этого безумного, невозможного счастья.

Я медленно выдыхаю и поднимаю на них взгляд, уже без страха, но еще с тенью сомнения.

— А… а как это будет? — слышу я свой тихий, смущенный голос.

Алькиор улыбается и прикрывает глаза, будто кивает, соглашаясь с моим решением.

В глазах Дайонаса вспыхивают волнующие искорки предвкушения.

— Всему свое время, — глухо говорит Алькиор. — Сначала — обряд перед лицом общины. Чтобы все видели и признали наш союз.

— А потом… — его взгляд скользит по моему лицу, шее, останавливается на губах, и спине бегут мурашки. — Потом мы покажем тебе все сами. Медленно. Так, чтобы ты ни на секунду не усомнилась в своем выборе.

Он протягивает ко мне руку, и после секундного колебания я вкладываю свою ладонь в его большую, крепкую ладонь.