Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

Я с трудом сглатываю.

— Тогда что тебе нужно? — срываюсь я.

Его ладонь опускается мне на попу. Скользит, ныряет в задний карман джинсов.

Резким движением он вытаскивает анонимку и машет ей в воздухе:

— Нужно было вот это.

— Хайдес… — пытаюсь возразить, выдохшись. Совсем не так должно было быть.

Он разворачивает бумажку. Тишина обволакивает нас вместе с приглушённым гулом за дверью. Я знаю: если он так надолго застрял, значит, там слишком мало и слишком странно — нужно перечитать несколько раз. Он что-то бормочет себе под нос — не мне.

В конце концов он складывает листок и засовывает обратно мне в карман, но руку не убирает. Этого хватает, чтобы у меня половина мозга отключилась.

— Почему ты не сказала? — спрашивает он.

— Не хотела тебя тревожить.

Пауза.

Хайдес с силой бьёт кулаком в боковую стенку, умывальник дрожит, флакон с санитайзером с грохотом падает на пол.

— Знаешь, что меня тревожит, Хейвен? Что какой-то ублюдок, чью личность мы до сих пор не знаем, продолжает мучить тебя этими сраными шифрами. Но знаешь, что бесит больше? Что ты можешь этого бояться и при этом не хочешь говорить нам, чтобы «не тревожить».

Я шумно выдыхаю и упираюсь лбом в дверь, зажмуриваюсь.

— Я собиралась сказать. Нашла записку утром. Хотела подождать, пока будем в Йеле, в комнате, вдвоём. Не в туалете самолёта. Кстати, если нас поймают…

— Мне на это плевать, — обрывает он. — Мне важна записка.

Я перехватываю его руку, обнимающую меня спереди, и надавливаю, чтобы развернуться к нему лицом. В упор вижу, как тревога выедает его густой серый — зрачки распухли, радужки потемнели от тоски.

— Хайдес…

— Прости, — шепчет он. — Наверное, был резковат. — Его рука выскальзывает из кармана, скользит по спине вверх и замирает у основания шеи. Пальцы ныряют в волосы — и по затылку разбегаются мурашки.

— Единственное, что меня расстроило, — это то, что ты, оказывается, притащил меня сюда не для секса, — честно признаюсь.

Его взгляд подпрыгивает к моему — вспышка озорства, удивления. Улыбка трогает мягкие губы, но, к моему досаде, быстро гаснет. Он смотрит на мои губы, всё ещё перебирая мои волосы.

— Иди сюда.

Я стираю дистанцию, одновременно с тем, как он тянет меня на поцелуй. Нежностью тут и не пахнет: с первых секунд он добивается языка, и я сразу впускаю, отдаюсь без остатка. Его язык ловит мой — горячий, настойчивый, изматывающий. Мне хочется большего, но дыхания уже не хватает.

Он отстраняется — будто считал мои реакции наизусть. Касается губ мягче, как лаской.

— Сегодня об этом не думаем, ладно? — предлагает. — А завтра расскажем и остальным. Нужно выяснить, кто всё это шлёт.

Я киваю.

Мы ещё мгновение стоим, вцепившись друг в друга.

— Слишком поздно, чтобы действительно пересп… — начинает он.

— Да, — перебиваю. Упираюсь ладонями в его пресс и чуть отталкиваю. Ход так себе — места нет, и мы остаёмся всё так же близко. — Пошли смотреть, вернулся ли Лиам.

Хайдес бормочет что-то недовольное, как истинный ворчун. Щёлкаю замком, выскальзываю первой. Лишь один мужчина в пиджаке поворачивается и бросает рассеянный взгляд. Я отхожу в сторону и лёгким пинком отмечаю Хайдесу, что путь чист. Он появляется, с лукавой усмешкой, но в глазах всё ещё тень тревоги.

— Ребзя, смотрите, кого мы нашли!

Гермес стоит рядом с Лиамом. Между ними — Аполлон, всё ещё сидит и выглядит мученически: слева живот Лиама, справа — брючный гульфик Гермеса, согнувшегося над ним.

— Лиам! — зову, подходя. — Ты где пропадал?

Лиам пыхтит, лицо взмокло. Он стирает каплю пота со лба, и только когда поднимает руку, я замечаю на запястье белый пакет.

— Покупал сувениры из Греции для семьи, — объясняет. — Выбирал магнитики — и тут моё имя разнеслось на весь аэропорт. Я немного испугался.

Глава 19. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА

Флейту изобрела богиня Афина, но однажды, заметив, что её высмеивают, когда она играет, швырнула её в лес. Там жили сатиры Диониса, среди которых был Марсий. Он увидел флейту и поднял её. Звучание оказалось таким сладостным и небесным, что сатир вызвал на состязание Аполлона с его кифарой. Музы рассудили спор, и, проиграв, Аполлон решил наказать Марсия: подвесил его на дерево и содрал с него кожу заживо.

Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы в последний раз были в Йеле. Дни в Греции сначала были переполнены событиями, а потом такими пустыми, что тянулись мучительно медленно. По крайней мере для меня. Для Лиама — вряд ли: у него-то получился полноценный отпуск.

Пока мы идём по саду кампуса, меня поражает, как здесь уже многолюдно. Учебный год только начался, но сессия близко, и, похоже, никто не намерен продлевать каникулы. Как всегда, братья Лайвли притягивают взгляды всех вокруг. Одни делают вид, что не замечают, другие таращатся откровенно. Я держу голову высоко и стараюсь игнорировать Лиама.

— …этот магнит я взял для бабушки, а для дедушки — зажигалку. Понятия не имею, что он с ней будет делать, но главное же внимание, верно? — Он роется в пакете с сувенирами. — А ещё я кое-что купил кассиру из маркета возле дома, Хавьеру. Он очень милый, мы с ним подружились, когда я случайно украл банан.

Боже, иногда я думаю: если бы я выбрала другой университет, ничего этого никогда бы не случилось. В первую очередь — я бы не встретила Лиама. И уж точно не вляпалась бы во всё, что связано с Лайвли. Может быть, если бы я пошла в Стэнфорд…

Стэнфорд — университет, где учились Арес, Посейдон, Зевс и Гера. Или, по крайней мере, где двое из них учились, прежде чем внедриться сюда. Это был мой второй вариант. В выпускной год в школе я подала заявки во множество колледжей. Меня приняли почти все, но самые престижные оказались именно Йель и Стэнфорд. Я выбрала Йель — с сомнениями. Решалась до последнего момента.

Забавно: выбери я тогда Стэнфорд — и наверняка застряла бы с другой частью семейки Лайвли. Как бы всё сложилось тогда?

Рвотный позыв Гермеса вырывает меня из мыслей. За перелёт его укачало изрядно, и даже сейчас он выглядит неважно. Лицо бледное, но хотя бы перестал обливать холодным потом. Он носит с собой пакеты и держит их так, будто это его спасение. Мы все благодарны.

Аполлон, как всегда, невозмутим — но держится как можно дальше от Гермеса.

Мы заходим через боковой вход, ведущий к коридору моего общежития.

— Мы проводим тебя, — говорит Хайдес, заметив моё недоумение. — А потом пойдём в свою комнату. Немного обходным путём.

— Ну, я не собираюсь, — отрезает Афина. Делает знак сестре. — Пошли. Я достаточно натерпелась от Хейвен Коэн за эти недели.

Гермес закатывает глаза и хлопает меня по плечу:

— Не переживай. Отряд защиты Хейвен не сдаётся. Забей на эту стерву.

Мы доходим до двери моей комнаты во главе с Лиамом, который всё болтает о сувенирах. Но вдруг он обрывается на полуслове.

— Что такое? — спрашивает Хайдес.

Мы следим за его взглядом. Дверь моей комнаты распахнута, и на пороге стоит Джек. Она скрестила руки на груди, её ногу бьёт нервный тик. Лицо всё то же — апатичное, бесстрастное, но я чувствую, как её раздирает беспокойство.

Как только она видит меня, облегчённо выдыхает. Никогда раньше не радовалась моему появлению. Что-то не так.

— Хейвен! — восклицает она, кидаясь ко мне. Хочет что-то сказать, но взгляд её тут же метнётся к троим братьям Яблока и Лиаму. — Где Ньют?

Острая боль пронзает грудь, и я не могу вдохнуть. Горло пересохло, ладони потеют. Я понятия не имею, как объяснить всё Джек: что труднее — сказать ей, что парень, в которого она влюблена, лежит в коме, или почему он вообще оказался в такой ситуации. Или то, что его тело до сих пор в Греции, на острове под названием «Олимп».

— Нам надо поговорить, — выдавливаю.

Она не дрогнет. Большим пальцем указывает за спину, вглубь комнаты: