Читать книгу 📗 "Лорд зверей (ЛП) - Кросс Джульетта"

С какой чёрной магией мы столкнулись? И кто тот властитель мерзости, что жрёт невинных?

— Как Халлизель? — спросил я.

Он усмехнулся:

— Здорова как никогда. До сих пор пилит меня, что я не пустил её в лес вместе с Джессамин.

— Вполне верю. — Я улыбнулся, потом добавил: — Здорова настолько, чтобы отправиться в долгий перелёт?

Он кивнул, посерьёзнев:

— Нам нужно говорить с принцем Торвином.

Безалиэль понял меня с полуслова.

— И чем скорее, тем лучше. Наяды из колодца сказали: чудовище, что всё это затевает, сидит глубоко под горой Гудрун. Раз зло расползается уже сюда, там наверняка видели больше.

— Король Хальвар. Слухи о том, что он не в себе, ходят давно. Если это, то самое безумие, что мы видели воина короля Голла и тех Меер-волков, напавших на их лагерь, — значит, источник один: этот тёмный колдун.

Я кивнул. Голл признавался мне: одного из его людей поразило не обычной хворью — словно в него селился чёрный демон, чёрная магия. Я почти не сомневался: колдун, что создает гримлоков, — причина та же.

— Я не любитель сплетен, но на это поставил бы многое: у теневого короля с головой неладно. Значит, Тор, Валлон и прочие знают о владыке чёрной магии и похищениях куда больше, чем признавались.

Рык поднялся сам — из глубины. Мысль, что принц с Валлоном могли умолчать о том, что спасло бы нас от Селестоса и его долбаных големов, будила во мне зверя. Пара слов для теневого принца у меня найдётся.

— Я пошлю Халлизель к Гадлизелю немедля и назначу встречу.

— Правильно.

Объяснять «почему» и «где» незачем. Каждую зиму тени летят над Гаста Вейл — высоко, но видны. Они знают, где мы становимся. Уверен: стоит Халлизель сказать, что мы перебили их добычу, — они явятся без промедления.

Шевеление на постели притянуло мой взгляд. Джессамин повернула голову ко мне, распахнула ресницы.

— Почему ты рычишь? — голос сиплый, от тишины.

Волк тявкнул, лизнул ей руку. Она пошевелила пальцами и слабо потрепала его по морде.

Я мгновенно переместился, сел прямо на шкуры рядом, провёл ладонью по её щеке:

— Как ты?

— Лучше. — Улыбнулась. — Но почему ты сердишься? Ты меня своим рычанием разбудил.

— Теперь я знаю, как привлекать твоё внимание, — хмыкнул я.

Её губы изогнулись:

— Ты всегда его имеешь, Ред.

Я наклонился, коснулся лбом её лба, заглянул в любимую глубину — и выдохнул. Живая.

Безалиэль деликатно покашлял:

— Мой лорд, можно обратиться к Джессамин?

Я почти забыл о нём. Неохотно отстранился, поднялся, уступая место. Он опустился на одно колено у ложа и склонил голову:

— Миледи, я в долгу у вас за жизнь моей дочери. За то, что вы рисковали своей.

— Нет, Безалиэль, — она слабо улыбнулась, тело ещё держало слабость. — Я лишь сделала то, что велело сердце.

Грудь сжало; любовь к ней раздалась ещё шире. Её сердце велело спасать детей моего клана. Значит, её сердце — с нами. Она — моя, и я — её. И клан — наш.

Подгонять Безалиэля не пришлось: он уловил, что мне нужно побыть с ней наедине.

— Отдыхайте, миледи. Моя пара тоже желает вас поблагодарить. Как окрепнете. — Он поднялся, улыбнулся мне, кивнул и вышел.

Я стянул просторную рубаху, скинул сапоги. Её взгляд скользил за каждым движением, улыбка тепло косилась. Жар шевельнулся в груди, когда она повела глазами ниже, а я стащил штаны.

— Даже не думай, — сказал я, приподняв покрывало и устраиваясь рядом, бережно притягивая её к себе. — Я просто хочу чувствовать тебя. И согреть.

— Я знаю способы, как меня согреть, — она обвила меня рукой за талию, устроилась лбом под моим подбородком.

Я выдохнул — чистое, бездонное облегчение.

— Не сегодня, искусительница.

Пальцы у неё прошлись по моему животу, обвели линии рун на груди:

— Как дети?

— Живы и потихоньку приходят в себя. — Я сделал паузу. — Благодаря тебе.

Она промолчала, а у меня было много чего сказать.

— Ты оказалась права. Твой план сработал, но я всё ещё в ярости.

— Не похож на разъяренного.

— Потому что держу тебя в руках. Но когда этот… — я выдохнул, рычание вновь поднялось из горла, — когда тварь по имени Селестос потащила тебя с собой, я был готов рвануть за вами, в любое пекло, и вытащить тебя обратно.

Она провела ладонью по моей груди, унимая зверя внутри. Как всегда, от её мягкого касания я оттаял.

— Куда он тебя вёл? — спросил я; вместо гнева поднялся страх.

— Не знаю. Но думаю — к своему хозяину. — Она глубоко выдохнула. — Сначала говорил со мной на демонском языке. Но ещё и на каком-то, которого я никогда не слышала. Я всегда гордилась тем, сколько языков узнаю на слух, но этот…

— Мы называем его Годжин. Но я никогда не слышал, чтобы его произносили вот так.

— Что это? Откуда?

— Древний язык. Считается, что им говорили сами боги.

Она приподнялась на локте, нахмурилась:

— Но как ты мог его знать?

— На самом деле мы знаем лишь несколько слов. Теневые фейри — провидцы богов — записали их из видений о древних. В видениях они понимают язык силой своей магии. Я узнал одно из слов, которое произнёс гримлок. Потому и уверен: говорил он на Годжине.

— Лорелин знает этот язык?

— Насколько мне известно, языка не знает никто. У нас только обрывки. На древних камнях в разных местах Нортгалла есть старые руны. Некоторые провидцы считают, что это и есть письмена Годжина.

— Но Лорелин может узнать те слова, что мы слышали от Селестоса.

Я проворчал при одном его имени:

— Может. Спросим.

Она дернулась, будто собираясь встать.

— Куда это ты? — спросил я.

— К Лорелин.

Я тут же притянул её обратно:

— Ты остаёшься и отдыхаешь.

Она повозилась, нахмурилась:

— Кажется, я уже часами «отдыхаю».

— Мало, упрямица. Ты едва не утопила себя! И, кстати, сейчас ещё глубокая ночь. Все валятся с ног после пережитого. Спи и набирайся сил.

С тяжёлым вздохом она смирилась, больше не пытаясь выскользнуть из моих рук.

— Вот это мне нравится, — сказал я, — послушная женщина.

Она больно щипнула меня за бок.

— Ай! — я дёрнулся и перехватил её запястье.

Она сверкнула глазами:

— Я не твоя «послушная женщина».

Я осклабился — добился, чего хотел: искра вспыхнула, значит, ей и правда лучше.

— Обычно ты очень послушная, когда у тебя во рту мой язык. Или мой член.

Щёки у неё налились жаром, но бровь изогнулась — тот самый надменный изгиб, от которого мне хочется творить с ней непотребства.

— Когда я в твоей постели — да, выполняю команды. Исключительно ради собственного удовольствия. Но я не «твоя», чтобы мной помыкали.

Я улыбнулся шире, поймал её руку и поцеловал ладонь:

— Нет, не моя, любовь моя. — Я задержал взгляд и приоткрыл рот, коснувшись её кожи языком — короткий глоток её вкуса. — Ты — госпожа моего сердца. Прикажи — и я сделаю, не задавая вопросов.

Её лицо смягчилось, губы снова улыбнулись:

— О, Редвир…

Она уронила голову мне на грудь.

Вскоре мы оба спали без задних ног.

Глава 29. ДЖЕССАМИН

— Слово, которое он произнёс, прежде чем разверзлась земля, звучало как «Ваха-дул», — сказала я Лорелин, сидя на лавке у очага. Чёрный чугунный треножник — такой же, как у нас в шатре. Волк растянулся у моих ног и положил лапу на мой башмачок.

Мы собрались в шатре Безалиэля: Тесса держала Саралин у груди; Лейфкин и Дейн, почти оправившийся, тоже были с нами. Бром стоял рядом с Дейном, скрестив руки и хмурясь. Я уже поняла: при множестве сильных воинов у Редвира именно Лейфкин, Дейн и Бром — те, кому он с Безалиэлем доверяют тонкие вещи и сведения.

— «Ваха-дур», — поправила Лорелин и прокатила вибрирующее «р».

— Да! — оживилась я. — Именно так он и сказал.

— Знаешь, что это значит? — спросил Редвир, усевшийся рядом.

— Когда я была юной, до клана Ванглоса, моим наставником была провидица богов. Многому меня научила. В том числе — словам Годжина, записанным другими провидцами, — лицо Лорелин стало строго-серьёзным. — Да, я знаю, что значит «Ваха-дур». В буквальном смысле — «кровью бога». Провидцы утверждают: это зов-призыв, дарованный богом, властвующим над тьмой мира. — Она с трудом сглотнула: — Самым страшным, извращённым богом преисподней — Сомдалом.