Читать книгу 📗 "Долина смерти (ЛП) - Халле Карина"

Лейни отступает, моя рука соскальзывает с ее щеки. Она подходит к плоскому камню и садится, приглашая меня сесть рядом. Я сажусь, оставив небольшое расстояние между нами, не заглушив до конца сигнал тревоги, который звучит в голове.

— Я больше не я, — тихо говорит она. — Уже нет. Не совсем. Голод всегда здесь, Обри. Всегда грызет меня изнутри, требует, чтобы его накормили. Иногда он берет верх. Иногда я теряю себя, — она смотрит на свои руки, на длинные ногти, поблескивающие в свете фонаря. — Это особый голод. Я могу есть. Птиц, крыс, кроликов… Я могу наполнить желудок, но голод остается. Желание того, что мне действительно нужно, не исчезает. Но я могу с этим справляться лучше, чем другие. Хотя бы иногда.

— Из-за нашей крови, — говорю я, и вдруг все становится на свои места. — Потому что мы потомки Джозефины МакАлистер.

Она кивает, и на ее лице мелькает удивление.

— Ты знаешь об этом?

— Нэйт приходил, — объясняю я. — Я прочитала твой дневник. И, конечно, Дженсен.

— Дженсен, — повторяет она и хмурится. — Дженсен МакГроу. Ковбой. Он жив? Он выжил?

— Да. Он здесь со мной. Я наняла его, чтобы найти тебя, но нас разделил обвал, — я бросаю взгляд на проход, из которого вышла, и думаю о том, где он сейчас, в безопасности ли. — Лейни, что случилось три года назад? Записи в дневнике внезапно оборвались. Там только сказано, что ты меняешься, что Адам меняется.

При имени Адама ее словно передергивает — реакция говорит сама за себя.

— Адам никогда не был тем, кем казался, — резко говорит она. — Он всегда пытался меня контролировать. Когда я начала изучать историю нашей семьи, когда узнала о связи с МакАлистерами, с этими горами, он пытался меня остановить. Говорил, что я одержима, что я схожу с ума.

— Как мама, — тихо добавляю я.

— Как мама, — соглашается она, и в ее глазах мелькает боль. — Никому не нравится слышать, что ты сумасшедший. Но я не слушала. Он был лишь временным явлением в моей жизни, полной потребности. И тогда он изменил тактику. Решил поехать со мной в горы. Я думала, что он наконец-то меня поддерживает, но на самом деле он просто хотел контролировать меня, следить за тем, что я делаю.

Она встает и начинает ходить по пещере — движения стали слишком плавными, нечеловеческими.

— Мы наняли Дженсена в качестве проводника. Он был… добрым. Понимающим. Не считал меня сумасшедшей, когда я рассказывала о семейной связи, о снах. Он будто понимал меня, а это было редкостью, — уголок ее губ трогает слабая улыбка. — Он мне нравился.

В груди поднимается сложное чувство — ревность, собственничество? Я отгоняю его и сосредотачиваюсь на ее рассказе.

— Что случилось потом?

— Мы нашли вход в пещеры. Дженсен предупредил нас, чтобы мы не заходили слишком глубоко, но я хотела. Адам настоял, чтобы пойти со мной, несмотря на все предостережения, — ее лицо темнеет от воспоминаний. — Мы изучали пещеры несколько часов, когда столкнулись с ними. С голодными. Мы пытались убежать, но их было слишком много, а проходы — слишком запутанными.

Она останавливается и обхватывает себя руками, словно ей холодно.

— Адама укусили первым. Я видела это своими глазами: как он менялся, как голод захватил его. Но вместо того, чтобы напасть на тех, кто нас окружил, он набросился на меня. На собственную девушку, — ее голос слегка дрожит. — Хотя, чего тут удивляться? Он и раньше был не лучше. Он укусил меня за плечо, за шею… Я думала, что умру.

Я вспоминаю Рэда, Хэнка и Коула.

— Но ты не изменилась, как они, — говорю я. — Не до конца. Ты не потеряла себя.

— Кровь МакАлистеров… она делает нас другими. Превращение идет медленнее, не так необратимо. Я могу бороться с этим, контролировать себя… Иногда. Но не всегда, — она смотрит своими синими глазами. — Мама тоже могла с этим справляться. Я думаю, что ее приступы… это и была борьба с голодом. Лекарства не лечили, они просто приглушали голод. Никто не воспринимал ее всерьез. Так всегда, да?

Эти слова ранят меня. Все эти годы я наблюдала, как мама сходит с ума, думая, что это шизофрения, психоз. А она просто боролась с проклятием.

— Почему она нам не рассказала? — спрашиваю я, и старая боль поднимается во мне.

— Ты бы поверила? — тихо спрашивает Лейни. — Кто бы поверил? Даже если она была психически больна, это было удобно — заткнуть ее и спрятать подальше. Никто не хочет слушать о нашей травме. Никому не нужна правда.

— А что с Адамом? — спрашиваю я. Мне нужно знать все.

Лицо Лейни каменеет, в ее глазах появляется страх.

— Адам отдал себя превращению целиком. Он наслаждался этим. Голод сделал его сильнее, злее… А он и раньше не отличался добротой. Теперь он их вожак. Он управляет голодными, как стаей волков.

— Значит, это он нас вел сюда? — догадываюсь я.

— Да, — она берет мои руки в свои, и я ощущаю ее ледяную кожу. — Он все еще хочет меня, Обри. Хочет, чтобы я отдалась голоду, чтобы стала его… парой. У него остался разум, скорее всего, потому что он выпил мою кровь в самом начале. Когда я сопротивляюсь, он приходит в ярость. Он наказывает меня за это. Снова и снова, — она замолкает на мгновение. — Он до сих пор жаждет моей крови. Он хочет забрать мою силу.

Я смотрю на ее руки и замечаю шрамы, которых раньше не видела. Следы насилия, жестокости. Ярость захлестывает меня.

— Я убью его, — говорю я, и это не пустые слова. — За все, что он с тобой сделал.

Лейни качает головой, и на ее губах появляется грустная улыбка.

— Ты не сможешь. Сейчас он слишком силен, слишком защищен. И… — она замолкает, в ее голосе звучит обреченность. — Я не знаю, как долго смогу сопротивляться. Голод становится сильнее с каждым днем. Иногда я теряю счет времени, дни, недели… Прихожу в себя вся в крови и не помню, что натворила.

— Должно же быть лекарство, — настаиваю я, сжимая ее руки. — Способ остановить это.

— Я ищу уже три года, — тихо говорит она. — В этих пещерах есть секреты, древние знания о проклятии, но ничего о том, как его снять. Лучшее, что я нашла — это способ временно подавить голод — смесь определенных минералов и грязи, найденной глубоко в системе пещер. Это дает мне время, ясность, но это не лекарство.

— Тогда мы найдем его, — говорю я с решимостью, которая удивляет даже меня. — Вместе. Или хотя бы способ лучше контролировать его. Ты выживала так долго. Должен быть способ.

Он должен быть.

Лейни изучает мое лицо, что-то вроде надежды мерцает в ее неземных голубых глазах.

— Ты не ненавидишь меня? Не боишься? После того, как увидела, кем я стала?

— Ты моя сестра, — говорю я просто. — Я три года тебя искала. И не собираюсь сдаваться сейчас только потому, что все сложнее, чем я ожидала.

Намного сложнее, чем я ожидала.

Звук эхом разносится из глубины системы пещер — странный, высокий зов, от которого по моей коже бегут мурашки. Лейни сразу напрягается, ее голова резко поворачивается в сторону звука, тело напрягается от настороженной боевой готовности.

— Они идут, — шепчет она, отпуская мои руки и отступая. — Адам. Остальные. Они знают, что ты здесь.

Конечно, знают.

Это был их план с самого начала.

33

—

ДЖЕНСЕН

Следую за эхом голоса Лейни по петляющим проходам, луч фонарика скачет по влажным каменным стенам. Воздух становится холоднее с каждым шагом, принося с собой металлический привкус, который, кажется, сильнее ощущается в глубине. В голове роятся вопросы, не укладывается в голове то, что я услышал. Лейни Уэллс, жива после трех лет в этих пещерах. Не просто жива, а поет — явное свидетельство остатков человечности, в разительном контрасте с тем, во что так быстро превратился Хэнк.

Проход немного расширяется, позволяя двигаться быстрее. Каждый инстинкт кричит: «Поторопись, найди Обри прежде, чем это сделает что-то другое. Прежде, чем Лейни — или кем она стала — найдет ее первой. Вина, которая была моим постоянным спутником на протяжении трех лет, усиливается с каждым шагом. Мне не следовало позволять им входить в эти пещеры. Не следовало соглашаться быть их проводником. После их исчезновения надо было искать упорнее, дольше.