Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

Зевс наверняка его терпеть не может.

– Мы собрались не из-за твоего Подвига, – говорит Посейдон Гефесту.

Бог-мужлан откидывается на спинку кресла, скрестив на широкой груди мускулистые руки размером с бревна. Он подходит дому по атмосфере – загорелый, как будто работает на улице весь день, каждый день. Его темно-каштановые волосы обрезаны коротко, но все равно какие-то растрепанные, в пару к нечесаной бороде: то ли он несколько дней просто не брился, то ли это нарочно так. Взгляд проницательных зеленых глаз не сходит с Посейдона.

– Так почему вы с Зевсом собрали нас? – спрашивает Гефест, ничего не выдавая своим бесстрастным поведением.

Два брата обмениваются взглядами, но говорит Посейдон. Это единственный бог, оставшийся без поборника в этой охоте, так что я удивлена, что он вообще сюда пришел.

– Как мы все знаем, – говорит Посейдон, – этот Тигель стал в чем-то… хаотичным.

«Да ладно?!» Я закатываю глаза.

– Что ж, мы все знаем почему, – язвит Деметра.

Каждый из них поворачивается к мужчине, сидящему по правую руку Гефеста. Аид развалился в кресле, закинув щиколотку на колено, и выглядит еще более скучающим, чем на вечеринке. Он поднимает на них бровь:

– А я как отношусь к любому хаосу?

– В этом году ты участвуешь, – указывает Афина. – Никогда в истории Тигля не было тринадцати поборников и чтобы одному из них покровительствовал царь Нижнего мира, у которого уже есть свои владения. Это создает хаос само по себе. Но это не всё. Дело в твоей поборнице.

Аид не шевелит ни единым мускулом.

– Лайра – одна из немногих, кто участвует в этом фарсе под названием «состязание» хоть сколько-нибудь честно, – тихо говорит Аид, что показывает его искреннее раздражение.

Только Афине хватает храбрости наклониться вперед и обратиться к нему:

– Но ты должен признать: похоже, хаос идет за ней по пятам.

При этих словах Аид видимо расслабляется:

– Это не моя вина.

Остальные тоже слегка успокаиваются, хоть и не надо бы. Не уверена, откуда я это знаю. Мне это просто… очевидно.

– Почему эта маленькая смертная так тебе интересна? – спрашивает Зевс.

Лицо Аида мрачнеет, и мне кажется, что остальные коллективно задерживают дыхание.

Афина и Дионис бросают тревожные взгляды в окно, за которым стоим мы с Буном, на прекрасные земли Олимпа.

Впервые в жизни я задумываюсь, а кто именно из них сровнял это место с землей во времена Анаксианских войн.

– Как жаль, что ваши поборники не могут уйти с ее дороги, – говорит Аид. Даже не утруждает себя ответом на вопрос Зевса. Я тайком ухмыляюсь. – Но эти Подвиги и должны быть жестокими – дабы утолить вашу радостную жажду кровопролития. Так что не жалуйтесь – и уж точно не вините меня или Лайру.

Аид медленно поднимается на ноги, возвышаясь над всеми, даже над Зевсом, так что они все кажутся маленькими и жалкими.

– Гефест не будет рассказывать о том, что случится во время его Подвига. Правила не изменятся, если только вы не хотите позволить мне добавить свое собственное испытание. – Он оглядывает божеств и даймонов. Никто не ловит его на слове. – Тогда я предлагаю вам прекращать беспокоиться о моих долбаных делах и заняться своими.

А потом он поднимает взгляд прямо к моему лицу. Пронзает меня этим взглядом. Четко в сердце.

Он знает, что я здесь.

Чтоб меня.

Боги расходятся по всему Олимпу по своим делам. Бун по дороге к дому Аида не снимает шлем, и мы не произносим ни слова. Всю дорогу меня не покидает чувство, что за нами следят, а это невозможно. Но если я права и Аид знал, что я за ними шпионю, это вопрос времени, когда он выкажет свое неудовольствие.

Мы заходим с черного хода, так же как к Гефесту. Если кто-то увидит, как парадная дверь открывается и закрывается сама по себе, возникнут подозрения.

Как только мы поднимаемся на верхнюю террасу, ведущую в дом, Бун отпускает мою руку, чтобы снять шлем. И тут же мы оба становимся видимыми, а Бун проводит ладонью по волосам.

– Этот шлем мне всю красоту портит, – говорит он.

Очень по-буновски. Я не сдерживаю смешок. Забавно, как знание, что ты кому-то небезразличен, меняет восприятие.

– Лучше его вернуть. – Я киваю на шлем.

Бун смотрит на него, потом снова на меня и подмигивает:

– Уверена? Очень полезная штука. – Он корчит рожу. – Гораздо лучше зубов дракона.

– Они уже один раз меня спасли, – говорю я, не подумав.

– Серьезно? Как?

Я скрещиваю руки на груди:

– Расскажу, когда вернешь шлем.

Бун вздыхает:

– Никогда ты не умела веселиться. Ты уверена?

– Уверена. Пока никто не заметил.

Бун прищуривается:

– То есть пока Аид не заметил.

– Да. – Раздраженный рокочущий голос доносится из темных глубин дома. Тут же вспыхивают светильники, освещая Аида, который холоден и спокоен, несмотря на окружающие его завитки темного дыма. – Именно это она и имеет в виду.

Бун делает, вероятно, наихудшую из возможных вещей – шаг вперед, прикрывая меня от Аида собой. От него исходит такое напряжение, что рядом со мной прогревается воздух. В одной руке у него шлем, но вторая сжимается в кулак.

– Это была моя идея.

– Да ты что, – цедит Аид.

Я морщусь от его тона. Он становится тише.

Бун расправляет плечи:

– Я не дам тебе навредить ей.

Сейчас будет неподходящий момент обнять его за это? Вероятно. Я не вижу Аида, но мертвая тишина со стороны бога не говорит ни о чем хорошем.

В попытке прекратить все это, чем бы оно ни являлось, я делаю шаг правее, но Бун смещается вместе со мной. Я беру его за предплечье и слегка сжимаю.

– Он мне не навредит, Бун.

Тот поворачивает ко мне лицо, не сводя взгляда с Аида.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю, – говорю я. – Это одна из немногих вещей, в которых я уверена.

Этого достаточно, чтобы Бун посмотрел на меня, а не на Аида.

– Ты никогда раньше не была доверчивой дурой, Лайра.

Со стороны бога доносится животный рык. Звук из потустороннего мира, от которого у меня волосы встают дыбом.

– И сейчас ей не являюсь, – говорю я Буну. – Верни шлем, я пока с ним поговорю.

На его лице появляется упрямое выражение: сжатые зубы и прищуренные глаза; я хорошо его знаю.

– Ни за какие царства Нижнего мира я не оставлю тебя с ним.

Наверное, не лучший выбор слов.

– Иди. – Я слегка подталкиваю его к лестнице, но он не двигается с места. – Все будет в порядке.

– Нет…

Грудь Буна захлестывает дымный жгут, и его тут же протаскивает через всю комнату. Или скорее швыряет: его тело пролетает по воздуху, бьется о стену и падает на пол. Звук его падения раздается одновременно с металлическим звяканьем шлема о мрамор.

В мгновение ока Аид пересекает комнату, его ладонь ложится мне на загривок, глаза пылают.

– Лайра! – кричит Бун, и я боковым зрением вижу, как он вскакивает на ноги.

Аид издает еще один потусторонний рык, его глаза темнеют, как грозовые тучи.

– Не трогай его, – быстро говорю я.

Аид моргает, а Бун бежит в нашу сторону. Между ним и нами вспыхивает стена пламени от пола до потолка. Моего лица достигает жар, пламя ревет и трещит совсем рядом, но это ничто в сравнении с богом, смотрящим на меня в упор.

Но Аид не навредил Буну. Я слышу его сквозь пламя, хотя и не могу видеть.

– Какого хрена, о чем ты думала? – спрашивает Аид, и голос его настолько рычащий, низкий и дикий, что я ежусь.

Пламя преисподних, я была права. Он понял, что я была у Гефеста. Я поднимаю подбородок.

– Я думала, что вор должен пользоваться своими навыками.

– Красть дары и шпионить за богами. Чтоб тебя, Лайра. Они могли убить тебя сегодня.

– Это было бы вмешательство. Даймоны бы им не позволили.

– Еще как, если бы тебя обвинили в нарушении правил, а проникновение в дом бога – это нарушение гребаных правил.