Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

Во мне поднимается злость, не уступающая его, и я цепко беру его за запястье, хотя и не отвожу его руку.

– Бун охренителен в своем деле, и сегодня он хотел добыть информацию, чтобы помочь мне. И еще одно: разве не ты первым предложил использовать мой подарок, – я указываю на зверинец, скрытый на предплечье, – чтобы шпионить за другими поборниками и их покровителями – богами?

Аид издает невеселый смешок, но не отвечает на то, что я сейчас сказала. Козлина.

– Он знает о твоем проклятье?

Я ровно смотрю на него:

– Да.

Глаза Аида сужаются, блестя, как две серебристые щелки.

– Я всегда передам тебе любую важную информацию, которая может помочь тебе пережить Тигель, Лайра.

Он почти… обижается… что я могла подумать иначе.

– Я знаю. Поэтому и должна была так поступить. Тебя уже наказали из-за меня один раз.

Аид чуть отступает, как будто этот ответ удивил его. Потом его пальцы поднимаются с моей шеи, где они лежали, проходят у меня по волосам, и мое тело немедленно реагирует на такое знакомое теперь прикосновение. В глазах Аида что-то меняется, жар перетекает из гнева в… О, ого.

– Ты рисковала, чтобы защитить меня? – спрашивает он.

Я не готова это признать.

– Я использовала подвернувшуюся возможность. Вот и все.

Он смотрит на меня, все еще прижимая к себе одной рукой, как если бы мог измерить глубины моих мыслей и сердца одним взором.

Потом его взгляд медленно переходит на мои губы, и клянусь: в его глазах вспыхивает серебряное пламя.

– Он тебя поцеловал.

О… боги… мои… Он видит поцелуй Буна? В метке, которую Аид оставил на мне вместе с даром? Может, как-то его чувствует?

Я хочу сказать, что это был дружеский поцелуй. Но во мне еще хватает гордости, чтобы удержаться от этих слов. Кого я целую – мое дело, а вовсе не Аида, равно как и не Буна. Да, я целовалась с Аидом только этим утром, но мы оба знаем, что на этом все.

Я для него всего лишь поборница, на которую он возлагает надежды на победу в Тигле. Вот и все.

Так почему я не выворачиваюсь из его хватки? Не пытаюсь отойти от него? Не настаиваю, чтобы он меня не трогал? Он послушает, если я попрошу. Я это знаю.

Не отрывая взгляда от моих глаз, Аид медленно опускает голову, и все во мне, каждая моя частичка фокусируется исключительно на нем. На нем – и вихре желания во мне, жажды.

Я хочу этого. Опять.

Боги, я не должна. Но хочу.

Он едва касается моих губ своими, а потом глубоко стонет в поцелуе. Его пальцы впиваются в кожу моей головы, когда он целует меня сильнее. Сильнее и жарче. Это присваивание. Грабеж.

Он хватает меня за талию и усаживает на стол, где мы завтракаем по утрам, раздвигая мне ноги, чтобы притиснуть к своему твердому телу горячо, плотно, не отрывая губ от моих, и пламя у моей спины похоже на тот жар, что мы создаем вместе.

– Это все, о чем я думал во время того фарса в виде собрания, – стонет Аид в мои губы. А потом снова целует, жестко. – О том, чтобы снова попробовать тебя на вкус. Заставить разгореться для меня.

Его губы перышком скользят по моему подбородку до чувствительного местечка за ухом.

– Потому что ты разгораешься, Лайра. Звезды сделаны из огня. Звезды должны гореть.

Его руки на моих бедрах, хватают, притягивают ближе, пока он покусывает мою шею, и я постанываю. Держусь за него и наклоняю голову, чтобы ему было удобнее.

– Я хотел вернуться сюда. Снова это сделать. Тебе. С тобой. Я хотел… – Он отдергивает голову. Теперь он глядит на меня сердито, и на его лице ведут борьбу гнев и желание, и эта смесь обжигает. – А потом ты оказалась за тем окном. Я чувствовал мою метку на тебе. Мою метку. И ты была с ним. Хотя ты моя.

Это обвинение слегка пробуждает меня от дымки желания, в которую я с такой готовностью нырнула. Я моргаю, потом делаю глубокий вдох:

– Временно.

Он отшатывается.

– Что?

– Только пока длится Тигель. Разве не так?

Его лицо застывает, темнеет, и звезды в небе на улице вполне могут быть осколками льда, додающими мне озноба.

– Я никогда не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, – говорит Аид голосом, который царапает мне кожу. – Но не ошибись, Лайра. Я хочу, чтобы ты была моей. Не поборницей. Не воровкой. Не смертной. Моей. – Он рычит это слово. – И ничьей больше.

Он снова целует меня, жестко и властно, а потом, подняв голову, смотрит мне через плечо, прямо в пламя, что не дает Буну подойти к нам, – пламя, которое я считала слишком высоким и интенсивным, чтобы Буну было что-то видно, – и Аид улыбается.

Темной, триумфальной улыбкой вызова.

Мое собственное смущение, желание, жар и все остальное, что вылилось в котел эмоций, бурлящий во мне, сгорает в мгновенной вспышке гнева. Это все было напоказ. Я отталкиваю Аида от себя и спрыгиваю со стола.

– Хочешь, чтобы я была твоей? – спрашиваю я. – Вряд ли ты знаешь, что это значит на самом деле. Да и как бы ты мог? Бог, – фыркаю. – Твоя сила означает, что ты получаешь то, что хочешь, когда хочешь, вечно, но из-за этого ты стал избалованным ублюдком. Твоей? – Мой голос превращается в пронзительный крик, но мне плевать. – Если бы ты действительно так считал, ты бы не целовал меня ради него. Чтобы показать ему. Ты бы целовал меня, потому что не можешь не целовать. Потому что я – единственное, что ты видишь.

У меня было много, много времени, чтобы представить, что это будет за чувство.

Ответная ярость, подобная моей, изгибает губы Аида. Он расправляет плечи, поднимает подбородок – и внезапно становится тем надменным, кипучим, властным богом, которого все меньше и меньше показывает рядом со мной.

– Ты придумала себе представление о тех вещах, о которых ничего не знаешь.

Он отходит от меня. Стена пламени затухает в ту же секунду, когда он приближается к ней. Глянув на Буна, Аид огрызается:

– Держи свои гребаные руки подальше от моей поборницы, если не хочешь проблем. И верни шлем, пока никто не догадался, что он пропал. Ты. Не она.

На секунду мне кажется, что Бун врежет Аиду по лицу, но вместо этого он подбегает ко мне.

– Все в порядке?

Облегчение, что он мог ничего не видеть, не развязывает эмоциональный узел, завязавшийся во мне, как клубок извивающихся змей. Но я киваю.

Бун злобно смотрит на Аида:

– Ты ведешь себя так, будто это я сделал что-то не то, но это не так, и Лайра тоже ни при чем.

Аид останавливается спиной к нам, а Бун продолжает:

– Это ты виноват. У тебя не было никаких причин забирать ее из привычной жизни и швырять навстречу таким опасностям.

Он прав. Это Аид виноват.

А что до причины… Аид ничего не делает без конкретной цели. Впервые с тех пор, как он уверил меня в том, что не зря выбрал меня, но не хотел этим делиться, я чувствую, что мне нужно знать эти причины. Что я заслуживаю это знание.

Аид говорит через плечо, едва повернувшись:

– Прикрывай Лайре спину во время следующего Подвига, Бун.

Зачем? Чтобы я победила для него?

– Я сама могу прикрыть свою клятую спину.

Аид круто поворачивается в полушаге от нас, гневно глядя на меня:

– Я знаю, что ты так считаешь, но именно поэтому ты опасна.

Я отвечаю таким же гневным взглядом:

– Я не опасна…

– Ты пугаешь меня до ужаса, Лайра. – Он становится мертвенно тих, но не от гнева. Эта тишина пугает меня в тысячу раз сильнее. Она похожа на поражение. – Да, – говорит Аид. – Не остальные поборники, не испытания, не боги и их сплетни про нас, даже не этот парень. Ты пугаешь меня, как ничто, что я испытывал ранее. А это о многом говорит.

Потом его лицо искажается новой вспышкой гнева – и мне кажется, этот жар направлен внутрь, на себя, за то, что он это признает. Качнув головой, Аид исчезает в глубинах дома.