Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

Я держусь за стену, пока бреду в поисках своей комнаты. Не могу вспомнить, какая. Двери все одинаковые. Зачем вообще делают одинаковые двери? Нельзя, что ли, по цветам?

Устав шататься, давлю ручку первой попавшейся. Встречает темнота. Но кровать застелена — она будто умоляет прекратить поиски и рухнуть на неё. Простыни те же, что и у меня в гостевой — вздыхаю с облегчением. Даже пьяным мозг меня не подвёл.

Скидываю туфли и открываю верхний ящик тумбы у стены. У меня должны быть таблетки от головы. Они мне жизненно нужны.

В первом — ничего. Только трусы да майки. Странно.

Во втором — свитера. Ещё страннее. Я что, столько шмота привёз? Бред.

Третий — последняя надежда. И он пуст. Провожу ладонями, не доверяя глазам. Уже почти сдаюсь, как пальцы упираются в холодную, чужую поверхность. Какой-то предмет неясной формы. Вытаскиваю, склоняю так, чтобы в лунном свете его было видно.

Сердце выскакивает из груди. Маска. Маска быка. Точнее — та самая маска, в которой Минотавр гонялся за Ньютом по лабиринту с долбаным мачете.

Мгновенно возвращаю её на место, руки дрожат. И, когда я по пьяни хлопаю ящиком, понимаю, что в комнате я не один. Кто-то в ванной. Кто?

Слышу босые шаги по плитке, всё ближе к двери, и меня вот-вот застукают. Но уйти я не могу. Должен узнать, кто спит здесь.

— Здесь кто-нибудь есть? — звучит мужской низкий голос. Аполлон.

Вот же сукин сын…

Как бы мне ни хотелось выйти и вцепиться ему в глотку, лупить так, чтобы он пожалел, что родился — нельзя. Надо предупредить кого-то.

Раз я в его комнате, значит, я угодил не на тот этаж. На этаж кузенов.

Вычерчиваю наружу спринтерский рывок, у меня аж подступает к горлу. У Коэн спальня в конце коридора, самая последняя. Она там. Обязана быть.

Впечатываюсь в дверь и начинаю колотить кулаками:

— Коэн! Это Арес! Открывай. Быстро. Открывай, Коэн! Коэн! — ору. Если не услышит она — услышит кто-то ещё. Надеюсь.

Дверь распахивается. Хейвен уже фыркает:

— Арес, какого чёрта…

— Мне нужно сказать тебе кое-что! Пусти. — Заглядываю ей за спину. Хайдес лежит на кровати и не спит. Смотрит на меня так, словно мечтает выбить мне зубы. Понимаю. День у него — худший, и тут я, как всегда, срываю момент с Хейвен.

— Что именно? — не даёт пройти.

Я готов выпалить всё, но из своей двери высовывается вихрастая башка Аполлона:

— Здесь всё нормально? — невинно.

Наши взгляды встречаются. Я обязан сделать вид, будто всё в порядке. Если он поймёт, что я видел маску, — не знаю, чем кончится. Меня бросает в холодный пот. Я не могу уйти, не сказав Хейвен. Но не могу сказать при Аполлоне.

— Арес? — выдёргивает меня Коэн. — Объяснишь, что случилось? Что с тобой.

Аполлон даже не думает закрываться. Прислонился к стене, руки скрестил. Может, подозревает. А может, шанс увести его в сторону. Ладно. Расскажу всё Хейвен. До аэропорта — два часа. Что могло бы случиться ужасного? Она с Хайдесом. Он её защитит. И стоит ли добавлять, что я видел, как Рея стреляла в Кроноса, — или это только усугубит? Я в такой каше, что выбираю якобы самый безопасный путь.

— Я… — запинаюсь, — …сидел в одном из местных клубов. И почти трахнул одну в туалете, потому что подумал, что это ты.

Добавим это в список вещей, о которых я жалею, что сказал вслух.

Хейвен хмурится:

— Прости, что?

— Я пошёл за девушкой в туалет, потому что решил, что это ты. И начал её клеить. И она была не против, — рассказываю.

Кровать за её спиной скрипит — Хайдес встаёт.

— Даже в день похорон моей сестры ты обязан всё испортить своими выходками? — взрывается он.

Хейвен встаёт, между нами, останавливая его. В её разных глазах пылает настоящий Ад. Я не видел, чтобы она так злилась на меня.

— Арес, вон.

Надо что-то делать. Исправить. Это не то, что они думают. Если я повторю то, хорошее, что сказал той девушке, может, она смягчится. Пусть уж пожалеет, чем возненавидит.

— Нет-нет, ты не так поняла, — хватаю её за руки и тяну к себе. — Я говорил ей хорошие вещи. То есть тебе, потому что видел в ней тебя. Ты для меня — Ад, Коэн.

И Хайдес, и Хейвен синхронно морщатся.

— И в чём тут… хорошее? — уточняет она.

Я стискиваю её пальцы. Это мгновенно включает Хайдеса. Он смотрит на мои руки так, будто готов их оторвать взглядом.

— Если её не отпустишь, останешься без рук до конца жизни. Не шучу. Отпусти.

Хейвен сама дёргается и вырывается. Я только усугубляю. Если раньше она злилась, теперь ненавидит.

— Я не хочу больше ничего слышать, Арес. Ты не к месту, и ты оскорбителен. — Её глаза пронзают меня как две шпаги. — Я люблю Хайдеса, до тебя ещё не дошло? Иди клеить кого-нибудь ещё. И самое главное — оставь нас в покое. Он только что потерял сестру.

Я раскрываю рот.

Меня опережает Хайдес. Он, в отличие от Хейвен, звучит мягче — странно.

— Иди к себе и собирай вещи к вылету в Йель.

— Я…

— Хватит, Арес, — обрывает Хейвен. Отходит и падает на кровать, оставляя Хайдесу честь хлопнуть дверью у меня перед носом.

— Я… мне очень жаль, — шепчу.

Почему правильные слова приходят всегда не вовремя — когда всё уже сломал?

Потому что это я. И список того, о чём я жалею, что сказал, куда короче списка всего, о чём жалею, что промолчал.

Глава 29. СПИСОК ВЕЩЕЙ, О КОТОРЫХ Я ЖАЛЕЮ, ЧТО ПРОИЗНЁС ВСЛУХ

Арес

Мы вернулись в Йель два дня назад, и два дня я не вижу Хейвен. Кто-то сказал бы, что это странно, ведь мы соседи по комнате. Но именно в этом и проблема. Она меня избегает. Утром заходит только тогда, когда уверена, что меня нет, чтобы забрать свои вещи, а ночует у Хайдеса.

То, чего она не знает, — это то, что именно я делаю всё, чтобы нас не сталкивало. Ухожу из комнаты в девять, иду в библиотеку и предупреждаю Посейдона, чтобы он передал Гермесу, а тот — Хейвен. Если она не хочет меня видеть, я не стану навязываться.

Я не вынесу, если она снова посмотрит на меня так, как в ту ночь в Греции. Когда я устроил свой жалкий спектакль.

В библиотеке мы пересекаемся лишь на секунды. Я не сижу за нашими обычными столами, где обычно собираются Лайвли. Держусь у самой двери. Это единственный способ: увидеть, как она входит, как мельком бросает на меня взгляд и проходит мимо, оставляя за собой знакомый след аромата.

И ещё — все злые на меня. Зевс и Гера отчитали меня в хвост и гриву, узнав о моём шоу. Афина пригрозила ножом прямо в кафетерии:

— Если ещё раз потревожишь моего брата, я тебе твои яйца отрежу. Ясно?

Яснее ясного. Она из тех, кто держит слово.

Единственные, кто мне ничего не сказал, — Лиам и Гермес. Им тоже не понравилось то, что я сделал, но это же Лиам и Гермес — витают в своём мире.

Я сам решил не садиться рядом с ними в библиотеке. Боюсь их взгляда. Впервые в жизни мне важно, что обо мне подумают. Обычно, если я вношу хаос, то потому что хочу. Потому что мне нравится всё портить. Но не в этот раз. Я не хотел. Я просто запаниковал. И, между прочим, по уважительной причине.

Я утыкаюсь в книгу и щурюсь. Уже два дня застрял на пятой странице. И это — страница с оглавлением. Мысли всё время уплывают. Пока солнечный луч не пробивается сквозь стекло и не бьёт меня прямо в лицо. Яркий, ослепляющий, беспощадный.

Дёргаю головой, но свет будто преследует меня. Нужно срочно сменить место. Но все столы заняты.

Солнце бьёт во второй раз, и я выдыхаю болезненное ругательство.

Пот струится по вискам, ручка выскальзывает из пальцев. Ладони скользкие, пальцы дрожат.

Надо уходить. Срочно.

Не вынесу.

Не могу…

Дыхание сбивается, я хватаю ртом воздух, пока девушка рядом не касается моего предплечья:

— Эй, с тобой всё в порядке?

Хотел бы извиниться за то, что сейчас сделаю, но времени нет. Мозг — подлый ублюдок. Она не может знать, что трогать меня — худшее, что можно было придумать.