Читать книгу 📗 "Кузнец (ЛП) - Вендел С. И."

— Он не тот, кого я представлял для тебя, котёнок, — тихо признался Меррик, — но в нём есть всё, о чём я мечтал.

Она сияюще улыбнулась отцу, переполненная радостью. Они столько пережили вместе. Ещё до того, как Джеррод опозорил себя, часто казалось, что есть только они двое. Поэтому она так долго верила, что отец не может ошибаться. Что он совершенен, и она с Джерродом должны соответствовать его уровню.

Теперь Эйслинн понимала: её отец — просто человек, совершающий ошибки. И любила его ещё сильнее за это, хотя часть её всё ещё не могла простить тот последний поход. Он поклялся больше не повторять этого — и сдерживал слово каждый день. Залечить эту рану потребует времени и доверия, но её любви к отцу хватит с избытком.

Особенно теперь, когда в семья их стало трое. Хакон оказался тем партнёром, о котором она могла только мечтать. Конечно, бывали дни разногласий. Он не сразу вжился в роль будущего лорда-консорта, и им пришлось искать баланс между поддержкой её и его работой. В кузнечном деле он был поистине талантлив и не хотел отказываться от него.

Теперь он сосредоточился на подготовке подмастерьев. В замковую кузницу взяли ещё двоих, и его обязанностью стало обеспечить им должное обучение, освободив время остальных кузнецов для других дел.

Он также работал с капитаном Аоданом и гарнизоном над укреплением обороны Дарроуленда, чтобы предотвратить повторение переворота Джеррода. Хакон наладил хорошие отношения с мастерами гильдий, особенно кузнецами и каменщиками. Он выступал посредником с растущей деревней иных людей, основанной на купленных им землях, донося их новости и проблемы непосредственно до Эйслинн.

Однако всё это потребовало времени и жертв. Придворные мероприятия давались ему, возможно, даже тяжелее, чем ей. Хакону пришлось основательно изучить манеры, обычаи и этикет — а Эйслинн была не лучшим учителем, поскольку и сама плохо в них разбиралась. Бывало, во время банкетов они использовали под столом язык жестов, чтобы помочь ему понять окружающие беседы.

В первые две недели помолвки Эйслинн ждала, что Хакон решит — она того не стоит. Она жила в страхе, ожидая момента, когда он отступится. Но этого так и не случилось, и Эйслинн поняла, что сильно недооценила его. Хакон был воплощением решимости — он учился и никогда не отступал перед трудностями.

Именно поэтому она знала с абсолютной уверенностью: он уже там, ждёт её со своей семьёй.

Тётку Хакона, Сигиль, привезли его друзья-полукровки. Она с семьёй прибыла как раз к свадьбе. Эйслинн сразу прониклась симпатией к Сигиль, хотя оркцесса говорила так громко, что во время беседы приходилось сдерживать желание заткнуть уши. Её партнеры оказались добродушными, а двойняшки — милейшими созданиями, быстро подружившимися с младшими детьми Брэдей.

Собственно, ей казалось, что именно Сигиль сейчас громче всех кричит за дверями.

— Я готова, — сказала она отцу.

Меррик улыбнулся:

— Да, это очевидно.



Хакон стоял в тени высокой деревянной арки, установленной на замковых ступенях, с которой свисали лиловые гроздья глициний, наполняя воздух сладким ароматом. Весеннее солнце ярко сияло в безоблачном лазурном небе, а лёгкий ветерок шелестел по двору.

Тысячи глаз наблюдали за ним, и он старался игнорировать мурашки по спине. Он сделал всё возможное, чтобы выглядеть подобающе — позволил камердинерам брить, стричь и скрести его до последней степени. Дни ушли на пошив и подгонку дублета в синих тонах Дарроу, чей плотный узорчатый шёлк переливался на свету; Сигиль настояла на дополнительном дне, чтобы прикрепить все необходимые — по её выражению — аксессуары вроде металлических манжет и серебряных пуговиц.

Сигиль привезла целую сокровищницу подарков, и он провёл добрый час неподвижно, пока она увешивала его богатейшими своими творениями. На шею она водрузила изысканный горжет с чеканными узорами молотов и стрел. Поверх горжета — массивный золотой торк¹¹, традиционно носимый орками в паре, инкрустированный тёмно-синими сапфирами. Слишком простую — по её выражению — стальную пряжку она заменила на серебряную филигранную, украшенную теми же символами и сапфирами цветов Дарроу.

— Это подарки или реклама? — пошутил он.

Сигиль только широко улыбнулась.

— Это может иметь больше одного значения.

Когда она отступила, довольная работой, Хакон почувствовал, что потяжелел и словно снова идет в бой, а украшения — это его доспехи.

Однако, когда он стоял там под выжидающими взглядами всех жителей Дарроуленда, они действительно были похожи на броню — и он был рад им. Даже если его кожа была зеленой, а уши заостренными, он не хотел быть кузнецом-полукровкой в их глазах — он хотел выглядеть так, будто его место рядом с парой.

С стен замка донеслись звуки труб, и сердце Хакона подступило к самому горлу.

Он встретился взглядом с Сигиль, стоявшей в первых рядах вместе с Вигго, Хальстерном и их двойняшками. Широко ухмыльнувшись, обнажив клыки, она захлопала в ладоши и подмигнула ему.

— Как думаешь, обрадовались бы гадарон и гаманан? — спросил он её в редкую тихую минуту.

Сигиль фыркнула:

— Узнав, что ты женишься на знатной человечихе? Они бы сияли ярче луны!

— Но были бы они счастливы?

Сигги отвлеклась от застёжки горжеты:

— Они счастливы, виттара. Разве ты не чувствуешь? Это в солнечных лучах и лёгком ветерке. В улыбке твоей пары и будущих детёнышей. Так они любят тебя.

Их любовь билась в его сердце сладкой горечью — связь, похожая на узы с Эйслинн, но обращённая к дорогим дедушке с бабушкой. Он чувствовал их радость, их одобрение и знал: они бы обожали Эйслинн. Гаманан полюбила бы её открытость и чувство юмора, а гадарон восхитился бы острым умом.

Эйслинн вписалась бы в его семью так же естественно, как он вписался в её. Это приносило утешение, смягчая боль от их отсутствия сегодня.

Сигиль подняла руки, захлопала и кивнула ему через плечо.

Хакон глубоко вдохнул. Я готов.

Он повернулся к замку. Толпа за его спиной взорвалась ликованием, когда лорд Меррик появился с Эйслинн.

Она была божественна.

Платье цветов Дарроу ниспадало с её плеч, обнажая изящные ключицы и шею, украшенную подвесками из сапфиров и аквамаринов. Слои голубого шёлка струились от бёдер, словно водопад, переливаясь при каждом шаге. Золотые и серебряные нити ловили свет, заставляя её сиять. Волосы, заплетённые с жемчужными нитями, сверкали чистым золотом. Серповидная тиара усыпана жемчужинами.

Её широкая улыбка затмевала всё великолепие наряда, становясь ещё ярче, когда она заметила его, ожидающего у арки.

Сердце Хакона болезненно сжалось — брачные узы натянулись, словно пытаясь притянуть их друг к другу быстрее.

Судьба, она прекрасна. Перед ним стояла не просто знатная дама, а гордая наследница великих земель, лидер сильного народа. И она моя.

Любовь и гордость разогрели кровь, и он жадно протянул руки, когда она подошла с отцом.

Эйслинн встала рядом под цветочной аркой, сплетая свои пальцы с его. Её улыбка затмевала солнце, а её сияние растопило все его тревоги.

Он едва слышал слова лорда Меррика, когда тот начал речь. Толпа замерла, затаив дыхание.

— Как сюзерен этих земель, имею честь соединить свою дочь, леди Эйслинн Дарроу, — его голос дрогнул, — и Хакона Зеленого Кулака. Сегодня, завтра и во веки веков мы празднуем их союз.

Толпа разразилась аплодисментами и возгласами, выкрикивая их имена.

— Явилась ли ты, Эйслинн Дарроу, сюда сегодня по своей воле?

— Со всем пылом сердца, — ответила она, сжимая руки Хакона.

— Намерена ли ты принять этого мужчину в мужья, связать с ним свою судьбу и посвятить ему все грядущие дни?

— Да, — громко заявила она. Но только для него добавила: — Они уже принадлежат тебе.