Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

И все равно я заставляю себя перестать упиваться болью и на самом деле помыться. Предоставленные средства гигиены совсем простые, но с задачей справляются, и спустя несколько минут я выхожу обратно в свою камеру с мокрыми зачесанными назад волосами и в крайне удобной робе, которая сделана из какой-то мягкой, тянущейся ткани.

Я снова держу все внутри. Настолько плотно, что чувствую себя слишком сильно надутым воздушным шариком. Если я не так коснусь хотя бы ворса ковра, то лопну.

А тем временем все еще день. Скорее всего, время обеда. Я не могу лечь и уснуть, спрятавшись в темноте.

Ну и что теперь?

Я иду к компьютеру. У воров в Ордене нет электронной почты или других следов в Сети. Мы не просто так цифровые призраки. Так что проверять мне нечего. Вместо этого я открываю браузер.

И первое, что я вижу, – огромный заголовок, гласящий: «Еще двое погибших, пока Тигель близится к финалу».

Смерти Майке и Декса мгновенно всплывают у меня в голове в настолько отчетливых подробностях, что я снова и снова слышу стон Декса, вижу, как жизнь покидает его тело. Я быстро перехожу со страницы, но недостаточно быстро из-за вернувшейся дрожи. Закрываю глаза и стараюсь не всматриваться в картинку на изнанке моих век.

– Тебя будет тошнить? – спрашивает Нике с безразличием в голосе, которое сделало бы честь тюремным охранникам по всему миру. Она явно не хочет разбираться с беспорядком.

– Нет.

Я заставляю глаза открыться и уставиться на экран, на котором сейчас красуется домашняя страница стримингового сервиса – первая нейтральная вещь, которую я увидела и на которую кликнула. Вот только фильм, который они показывают, – заставка уже идет – какой-то кровавый боевик с массовыми убийствами.

– Нет, – бормочу я, проматываю ниже и кликаю на первое, что выглядит иначе.

Корейская дорама. Романтическая комедия.

Отлично. Лучше.

Звук будет своего рода щитом. Компьютер – тоже. Я могу таращиться в него, как будто смотрю кино, чтобы убить время, и Нике не будет обращать на меня внимание. Может, я и вправду смогу отвлечься. Хотя я в это не верю.

Мне сидеть здесь еще несколько дней и не думать ни о чем, кроме…

Я вышвыриваю его имя из головы, прежде чем успеваю подумать его. Не хочу думать о нем.

«Значит, будем думать о чем-то другом».

Например, как я переживу последний Подвиг и свалю на хрен из этого места. Чтобы никогда его больше не видеть.

Или я могу сбежать сейчас. Уклониться от последнего испытания. Все равно мне не победить…

У меня осталось пять жемчужин. Сколько я смогу скрываться от богов с ними?

Я откусываю от торта-мороженого с манго и клубникой, который два сатира сделали мне сегодня вечером на десерт, и издаю стон:

– О боги, Зи, ты должен это попробовать.

Зелес хмыкает, яростно изучая карты в своей руке:

– Не называй меня Зи.

Он терпеть этого не может, поэтому я так и делаю.

Даймоны нянчатся со мной по очереди. Они не так плохи, если узнать их получше, а я рада отвлечься на что угодно, учитывая, что компанию здесь мне составляют только они да компьютер. Хотя я все еще не выяснила, как бы выдавить из Зелеса улыбку. Но он играет со мной в карты, используя щель для еды в стеклянной стене, чтобы передавать карты туда и сюда.

Три дня спустя я думаю остаться здесь навсегда. Тишина, покой, развлечения, некоторое уединение – хотя бы в ванной – и сдохнуть можно какая кормежка. Повара выяснили мою слабость к фруктам и умудряются засунуть их во все блюда. Сейчас у меня во рту как будто кусочек небес.

И каждую секунду, каждое мгновение каждого дня я мысленно прорабатываю, как встречусь с Аидом перед следующим Подвигом и как я буду строить свою жизнь дальше, когда все это закончится.

Это – и попытки сдержать то, какие чувства во мне это вызывает.

Я сую в рот еще кусок, беру карту и ухмыляюсь.

– Джин. – Выходит невнятно из-за набитого рта, и я вскрываю карты.

Зелес расстроенно фыркает, затем мрачнеет, и я смеюсь.

– Мне была нужна еще всего одна, – бурчит он и обиженно кидает на пол карты из своей руки. Потом пристально смотрит на меня. – Наверное, ты пользуешься своими воровскими навыками, чтобы жульничать.

– Нет. Я так и не обучилась ни шулерству, ни другим таким трюкам.

Он смотрит на меня с сомнением.

Я проглатываю свой кусок.

– Кстати, тебе придется их подобрать, знаешь ли. Я не могу с этой стороны.

Я сижу на полу, скрестив ноги, а он не может из-за крыльев, так что обычно стоит или расхаживает в задумчивости.

Он снова фыркает.

В дверь, ведущую к этому ряду из пяти камер, стучат, Зелес подходит и распахивает ее.

– К Лайре посетитель, – говорит ему даймон по имени Бия. – Его проверили.

Пусть даже я знаю, что «он» не может быть Аидом, – ему нельзя, – мое глупое сердце, которое, похоже, ничему не учится, начинает биться чаще.

Посетители приходили ко мне каждый день, всегда по вечерам, после ужина. Цербер и Харон зашли по разу. Я сажусь ровнее, чтобы разглядеть, кто войдет в дверь.

Входит Зэй.

Мое сердце жмет на тормоза.

Его лицо выражает и восхищенный интерес, с которым он смотрит на мою тюрьму изнутри, и вину.

Я поднимаюсь на ноги и машу ему рукой:

– Привет.

– С тобой тут хорошо обращаются? – спрашивает Зэй, подходя ближе и не сводя глаз с Зелеса.

Я улыбаюсь, стараясь показать ему, что все в порядке:

– Да.

– Триника и Амир пришли бы со мной, но разрешается только один посетитель в день.

Но не Майке. Потому что она мертва.

– Знаю. И спасибо. Поблагодари их от меня.

Он корчит гримасу.

– Это я должен здесь сидеть. Я убил… – Он даже не может назвать Декса по имени.

Груз, который он несет, так тяжел, что я чувствую его даже сквозь стеклянные стены моей камеры. Я знала. Знала, что он примет эту вину на себя и вцепится в нее.

– Это был несчастный случай, – говорю я. – Он бы убил меня, и просто так… случилось.

Зэй смотрит в сторону.

– Знаю.

– Я здесь не из-за этого, – говорю я сухо, как пыль.

Он хмурится:

– Тогда из-за чего?

Я переключаюсь на детский голос:

– Я назвала Афину грубым словом, и маленькая богинечка стлашно абидилась.

– Твою мать, Лайра. Ты просто напрашиваешься на Тартар, – мрачно бормочет Зелес, оглядываясь, как будто ожидает, что меня настигнет возмездие.

Я беззаботно пожимаю плечами – моя лучшая актерская игра – и пристально смотрю на даймона:

– Ты не против?

Он оставляет нас с последним фырканьем и закрывает за собой дверь. Мне хотя бы дают побыть наедине с посетителями, когда я прошу.

Как только он уходит, я переношу внимание на Зэя.

– В общем, вот почему я здесь. Им глубоко плевать на мертвых поборников.

Он слегка по-совиному моргает:

– О.

– Но я рада увидеть твое лицо. – Я подаюсь ближе к стеклу, изучающе смотрю на Зэя. – Как ты?

Он пожимает плечами:

– Отец зашел поздравить с хорошим убийством.

Вот блин. Зэю надо было взять Гарпу Персея и проткнуть этого мужика за компанию.

– Это жестко даже для Матиаса.

Это хотя бы вызывает у Зэя смешок.

– Говорил, не знал, что я так хорошо владею мечом.

– Ну, он скоро будет смертным. Это и столкновение с Верхним миром после того, как жил фактически богом, будет его личной преисподней.

– Да. – Зэй склоняет голову, пряча улыбку, которую – я уверена – он считает неуместной. Мы, в конце концов, говорим о его отце.

Внезапно он подходит близко к стеклу, как можно ближе, но чтобы не разбить лицо.

– Я постараюсь победить, – говорит он торопливо. – И если я выиграю, Гермес обещал сделать Буна богом.

У меня отваливается челюсть.

– Как, во имя Олимпа, ты умудрился этого добиться?

– Он бог-покровитель воров. – Зэй оглядывается, проверяя дверь, скорее всего, чтобы убедиться, что никто из даймонов не вломится сюда, услышав это.