Читать книгу 📗 "Путь отмщения - Боумен Эрин"

С трудом отрываю взгляд от золота и осматриваю пещеру. Возле стены валяется часть снаряжения «Всадников розы»: посуда, гора одежды… и дневник па.

Я бросаюсь вперед и хватаю его; душа готова запеть от счастья, как только пальцы касаются кожаного переплета. Я быстро сую дневник за пояс штанов и вдруг застываю на месте.

То, что я приняла за кучу тряпья, — вовсе не одежда.

Это человек. Он спит, повернувшись спиной ко входу и подтянув колени к животу.

Я взвожу курок револьвера, поморщившись от громкого щелчка. Потом вжимаю дуло спящему между лопаток.

— Не двигайся, — шепчу я.

Однако он и не двигается. Даже не вздрагивает.

Нахмурившись, я хватаю егоза плечо и тяну на себя. Тело мертвым грузом перекатывается на спину. Вместо лица кровавое месиво: нос сломан, растрескавшиеся губы покрыты запекшейся кровью, лоб рассечен и тоже залит кровью. В груди бандита зияет скверная огнестрельная рана, но роза на лбу не вырезана, по крайней мере пока, так что, может, он еще…

Бандит внезапно распахивает глаза, выбрасывает вперед руки, хватает меня за горло и начинает душить. От неожиданности я роняю револьвер на землю.

— Томпкинс, — хрипит раненый.

Я вслепую шарю руками по полу пещеры, но не могу нащупать свой кольт. Тогда, вцепившись скрюченными пальцами в руки бандита, я пытаюсь оторвать его от себя. Он еле жив, и борьба длится недолго. К тому времени, как Джесси слышит мой кашель и врывается в пещеру, мне уже удается освободиться.

— Томпкинс, — повторяет бандит, но смотрит теперь на Джесси. — Он собирается ее убить.

— Как и тебя? — спрашивает Джесси.

Подручный Роуза хрипло смеется, в горле у него булькает. Кажется, он захлебывается собственной кровью. Он уже наполовину мертв.

— У Роуза был план… С самого начала. Он получил золото… а дальше придет за Томпкинс. Как пришел за мной. За всеми нами. — Он начинает задыхаться. — Уэйлан всех убьет. Отправит каждого прямо к Господу Богу с розой на лбу, а сам при этом будет насвистывать. — Бандит смотрит на Джесси в упор. — Как насвистывал, когда вешал твоего брата.

Джесси пинает его в бок. Бандит воет от боли, и не успеваю я глазом моргнуть, как Джесси выхватывает ремингтон и приставляет ублюдку к виску.

— Нет! — кричу я, бросаясь на него и отталкивая руку с револьвером. — Шахта совсем рядом. Если мы слышим звон кирки, то уж твой выстрел Роуз услышит точно, даже не сомневайся. Да и вообще, с этим парнем уже покончено. Он все равно долго не протянет.

У Джесси на шее вздуваются жилы, он тяжело сглатывает. И после недолгого раздумья убирает револьвер в кобуру. Когда Джесси встает, его рука небрежно болтается вдоль тела, не касаясь оружия, но это уловка, всего лишь игра. Я замечала такое у гремучих змей: легкое небрежное покачивание перед убийственным броском.

— Идем, Кэти, — говорит Джесси. — Пора кончать с Роузом.

Глава двадцать восьмая

Удары кирки звенят, точно бой колокола.

Мы ищем и находим тропу: по следам ботинок в пыли, по примятым кустикам полыни, на которые неосторожно наступили. Интересно, долго ли Роуз заставлял последнего своего подручного копать золото, прежде чем решил, что обойдется без лишней пары рук, и бросил парня подыхать в пещере?

Впереди, чуть левее, я замечаю дерево пало-верде, которое па описывал в дневнике. На него не обратишь внимания, если не знать, что это ориентир. Кора и вправду наполовину содрана, а ствол изогнут под странным углом; ветви тянутся поверх скалы в одном направлении, указывая на каменистый обрыв, куда мы и взбираемся.

Я показываю на дерево Джесси, но он никак не реагирует, даже если опознал подсказку. Он вот-вот взорвется, потому что бикфордов шнур его гнева дотлел почти до запала.

Мы карабкаемся по скалистому склону, ориентируясь на звон кирки, нарушающий тишину гор. Пот катится у меня но спине и между грудей. Пульс резко участился, кровь шумит в ушах, но я не останавливаюсь. Даже после того, как кирка смолкает.

Подтянувшись, мы залезаем на широкий плоский валун и наконец оказываемся на относительно ровном месте. Я оглядываюсь вниз, на пройденный путь, и вижу тропу, вьющуюся по ущелью, а вдали гордо возвышается Игла Ткача.

Но перед нами…

Прямо перед нами, за густыми зарослями горных колючек и острыми обломками камней, наваленных кучами высотой почти до пояса, находится рудник. Мы с Джесси приближаемся и заглядываем внутрь шахты. Это глубокая яма в виде воронки, огороженная опалубкой из досок, чтобы было во что упереться руками и ногами. Джесси берет камень и кидает вниз, но тот, похоже, падает на ступеньки вырубленной в породе лестницы, несколько раз подпрыгивает с громким стуком и затихает. Невозможно определить, насколько глубока шахта.

Мы прислушиваемся и ждем, что снизу раздастся голос. Но никакого ответа нет. Ударов кирки тоже не слышно, хотя я уверена, что мы в правильном месте. Тогда где…

— Где он? — спрашиваю я у Джесси.

И слышу хруст гравия и щелчок затвора.

— Позади вас, — говорит Уэйлан Роуз.

Мы выхватываем револьверы и разворачиваемся, готовые выстрелить одновременно, но тут же вскидываем дула вверх.

Роуз не один.

Левой рукой он прижимает к себе женщину, пережав ей горло локтем. В правой, вытянутой поверх ее плеча, держит револьвер.

Заложница выглядит ужасно. В темных спутанных волосах, свисающих неопрятными космами почти до пояса выцветших штанов, подвязанных разлохмаченной на концах веревкой, полно седых прядей. Рубашка у женщины драная, с пятнами пота под мышками, кожа темная от загара. Иссохшая. На шее она болтается зобом, как у стервятника, возле глаз прорезана глубокими морщинами. На вид ей можно дать и сорок лет, и вдвое больше, но с лица старухи на нас смотрят неожиданно молодые испуганные глаза.

— Бросайте ваши шестизарядники, — приказывает Роуз, — или дражайшей маме конец.

— Сьерра! — выдыхает женщина. — Сьерра, делай, что он говорит. Пожалуйста, — она не сводит с меня черных глаз, округлившихся от ужаса и отчаяния.

— Я не шучу! — ревет Роуз и прижимает дуло револьвера к виску женщины. Та мгновенно обмякает у него в руках, колени отказываются ей служить. Она не падает только потому, что Роуз не ослабляет захвата, и незнакомка цепляется за его руку.

— Сьерра, прости, что я вас бросила. Прости меня. Ты ведь не хочешь моей смерти, правда? Мы можем начать сначала. Мы все исправим.

— Кто такая Сьерра, черт подери? — не выдерживаю я.

Лицо женщины искажается от изумления.

— Это ты, дорогая. Ты Сьерра.

— Я Кэти.

— Нет. — Она трясет головой. — Мы назвали тебя в честь гор, где нашли золото. В честь места, которое изменило нашу жизнь.

И вдруг меня осеняет, и в памяти вспышками молний мелькают сцены, открывающие правду. Кровать, в которой будто никого и нет; вечно закрытая дверь. Та якобы чужая кухня была нашей, только в Тусоне. Яркие цвета — дань мексиканским корням матери, которые па выкорчевал, когда мы переехали на север.

Я была совсем маленькой. Не могла связать воедино разрозненные детские воспоминания. И не видела, как отец хоронил ее, когда меня не было дома.

Но я ничего и не увидела бы.

Не было ма ни в той кровати, ни в могиле.

Ничем она не болела.

Она нас бросила. Бросила нас обоих, и па увез меня на север. И постарался оградить от правды, чтобы я не узнала о нанесенной матерью обиде, чтобы память о ней осталась чистой, незапятнанной, чтобы я могла думать о ма с любовью.

Я смотрю на женщину, которая стоит передо мной, и пытаюсь разглядеть под слоем грязи и глубокими морщинами знакомые черты ма. Я мысленно стираю с лица следы времени, закрашиваю черным седину в волосах, представляю то самое платье, в котором она фотографировалась для семейного портрета. И внезапно узнаю гордые скулы, бронзовый оттенок кожи, глаза, которые смотрят прямо в душу, пробуждая чувства, дремавшие долгие годы.

— Ма?

— Да, дорогая. — Слеза скатывается по щеке женщины.