Читать книгу 📗 "Месть. Никогда не прощу (СИ) - Вирго Софи"

Перейти на страницу:

Кофемашина за стеной гудит, шипит, будто разделяет его раздражение. Я иду за ним, чувствуя, как пол под ногами будто идет волной, заставляя меня придержаться за дверной косяк.

- Нам надо поговорить, - решаю спустить на тормозах все. Сам напросился. За сына я потреплю тебе нервы, заставлю ошибаться.

- Не сейчас, - пытается отмахнуться от меня.

- Сейчас, Марк, - я делаю шаг вперед, ощущая, как земля уходит из-под ног. - Потому что вопрос очень странный и непонятный.

Он тяжело вздыхает, закатывает глаза, но возвращается в гостиную и плюхается на диван прямо на то место, где только что сидел Рома. Его кофе оставляет темный след на стеклянном столике, и я почему-то замечаю, как капля проливается на белую обивку, оставляя пятно.

Глядя на это пренебрежение, я понимаю, что мы же не Ира с Антоном. На нас можно срываться, на нас можно наплевать. Мы - ошибка молодости, а они - новая, блестящая жизнь, ради которой он готов растоптать все, что у нас было. Вот только он еще не знает, что ему приготовила его Ирочка, но этот козырь я придержу на финал.

- О чем ты хочешь поговорить, что это не терпит хотя бы до завтра? - он делает глоток, и я вижу, как его пальцы сжимают чашку слишком сильно, будто он хочет ее раздавить.

- Почему наш домик в элитном кемпинге больше не наш?

Он замирает. Всего на секунду, но я это вижу, как его глаза расширяются, как дыхание задерживается, как пальцы непроизвольно сжимаются.

- Ты о чем? Домик наш, - его взгляд бегает, не может остановиться на мне, будто ищет выход.

Я же вспоминаю, как после проверки документов, сегодня утром мне прислали документы, где черным по белому значится имя Иры во владельцах домика. Этот дурак уже пошел все на нее переписывать, а я жалею, что дура, позволила этот домик в свое время оформить на него.

- Это не ошибка, - говорю я, садясь напротив, ощущая, как диванный прогибается под моим весом. - Я хотела, чтобы домик подготовили к выходным, съездить туда всей семьей, позвонила, а мне сказали, что этот дом не наш.

- Произошла ошибка, - он ставит чашку, и она дребезжит о стекло, звук разносится по всей комнате. – Я позвоню и все улажу, наволнуйся. Ты с Ромой собралась туда? У меня нет времени с вами кататься.

- Ты не едешь? – он качает головой, явно уже планируя нормальные выходные с той семьей. Герой. Отец года. – Тогда и мы не едем, но все равно разберись с домиком, - усмехаюсь, и это звучит горько даже для меня. - А то я уже подумала, что это гнездышко теперь твое и любовницы. Мало ли… вдруг мы тебе больше не нужны.

Воздух в комнате становится тяжелым, будто перед грозой. Лицо Марка сначала бледнеет, потом покрывается красными пятнами, как будто под кожей разливается яд. Он открывает рот - я вижу, как дрожат губы - но я уже встаю и ухожу, оставляя его одного с его кофе и ложью.

Прежде чем ты нанесешь удар, я успею нанести свой, дорогой, а этот разговор так, провокация.

Глава 11

Альбина

Гостиная Ульяны залита мягким вечерним светом, пробивающимся сквозь полупрозрачные занавески. На подоконниках горшки с орхидеями, их нежные лепестки кажутся хрупкими, почти прозрачными в лучах заходящего солнца.

Я сижу в глубоком кресле, пальцы сжимают фарфоровую чашку с чаем, который уже остыл, но я все равно делаю глоток, чтобы хоть чем-то занять руки, пока заканчиваю ей пересказ событий последних дней.

- А еще он переоформил домик в кемпинге на нее через дарственную, - говорю, глядя, как чаинки медленно оседают на дно чашки, образуя причудливые узоры, похожие на карту моей разрушенной жизни, которую я не могу прочитать.

Пальцы сами сжимают фарфор сильнее, чем нужно, и я чувствую, как тонкий материал вот-вот треснет под давлением.

- Чтобы даже в суде ничего нельзя было сделать. Я такая дура, что позволила тогда только на него его оформить.

Ульяна застыла с чашкой в руках. Ее брови почти срослись от напряжения, а губы плотно сжаты, образуя тонкую полоску.

- Ты уверена? Может, это ошибка? - ее голос звучит неестественно высоко, словно она сама не верит в эту возможность, но отчаянно цепляется за нее.

- Я видела документы собственными глазами. Ошибки быть не может, - отвечаю, ставя чашку на стеклянный столик с легким звонком, который кажется оглушительным в тишине просторной гостиной. - В них черным по белому написано, что Ирина Лобанова единственная хозяйка. И дата свежая, неделю назад все провернул.

- Боже… - Ульяна проводит рукой по волосам, сбивая аккуратный хвост, и несколько прядей выбиваются из прически, падая на лицо. Она даже не пытается их убрать. - Какой же он…

- Козел? - подсказываю я, хотя в голове варианты покруче: предатель, подлец, тварь. Но эти слова слишком личные, слишком болезненные, чтобы произносить их вслух.

- Хуже. Настоящая мразь, - она резко встает, начинает ходить по комнате, ее босые ноги шлепают по теплому паркету с подогревом, оставляя едва заметные следы на идеально отполированной поверхности. - И ведь если бы на вас сказала оформлять, он бы тебе как-то подсунул отказные документы. Раз он такое творит, я уже во все поверю.

- Кстати, - соглашаюсь с ней, и только сейчас понимаю, что да, при желании он мог что угодно сделать, и через кого угодно.

- И эта Ира… Я видела ее в фитнес-центре на прошлой неделе.

По-хорошему, мне должно быть все равно, но не могу задушить в себе проклятый интерес, что там было. В груди что-то сжимается, будто невидимый кулак сдавливает сердце, заставляя его биться чаще.

- Она хвасталась новым кольцом, говорила, что «ее мужчина» вот-вот избавится от ненужного балласта.

Я сжимаю кулаки. Боль резкая, четкая, и это единственное, что удерживает меня от крика.

- Она так и сказала? «Балласта»? – просто не верится, что я и сын уже стали балластом, а когда-то он хотел положить мир к нашим ногам.

Вспоминаю его слова на нашей свадьбе: "Ты - мое сокровище". Теперь сокровище - это Ира, а я балласт, который нужно сбросить.

- Дословно, - Ульяна останавливается у камина, скрещивает руки на груди, ее пальцы впиваются в собственные локти. - Они стоят друг друга. Ничего, отольются потом Марку мышкины слезы, когда его Ира его бросит и оберет как липку.

Я смотрю в окно, где закат окрашивает небо в кроваво-красные тона. Такой же цвет был на картине, которую они заказали. Их "идеальная семья" на фоне заката.

- Я вообще сомневаюсь, что Антон его сын, - продолжает Ульяна, возвращаясь на диван и сминая под собой шелковую подушку. - Уверена, это просто афера Иры и какого-нибудь мужика. Есть же люди, которые занимаются подобным.

Я киваю, хотя мне все равно. Даже если это правда, это ничего не изменит. Марк уже сделал свой выбор, а последствия разгребать мне, особенно в отношении сына, которому я устала повторять, что ошибаться и не понимать, это нормально, ведь мы все люди и ошибки – это как раз показатель того, что человек пытается что-то делать, а не сидит на одном месте ровно.

- Я его жалеть не буду. Мне все равно, что будет с ним после развода.

После моих слов в комнате повисает тишина, прерываемая только тиканьем старинных часов на каминной полке, дорогих, антикварных, подаренных Ульяне мужем на годовщину. Я замечаю, что подруга смотрит куда-то мимо меня, ее пальцы теребят край подушки, вытягивая нитки из идеального шва.

- Почему ты сидишь загруженная? – спрашиваю, чувствуя неладное. - Вроде бы в разговоре, слушаешь, но в то же время как будто где-то далеко.

Она вздрагивает, будто я разбудила ее от глубокого сна, и быстро натягивает на лицо улыбку.

- Да нет, просто устала.

- Уль, мы же с тобой не первый год дружим.

- Пора открывать клуб обманутых жен, - бросает она, глядя в окно, а по лицу проходит волна боли, той самой, которая мне знакома, той самой боли, с которой я познакомилась не так давно.