Читать книгу 📗 "(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия"

Именно по этому поводу я вызвала по окончании уроков к себе Николь. Знает ли она, что мы с Ромой ушли? Что сказал ей отец? Как она сама отреагировала? В любом случае, нужно поговорить с ней лично: я не собиралась рвать с ней связи, даже после всех ее поступков, а Ники… Это уже ей решать.

— Вызывали? — Николь, постучав, вошла.

— Проходи, присаживайся, — улыбнулась ей.

Она стянула рюкзак и поставила на пол, затем села на один из стульев за длинным столом.

— Ники, я не знаю, говорил ли с тобой папа, но мы решили… пожить отдельно. Мы сейчас с Ромой живем в моей квартире.

— Папиной, — негромко поправила меня. — Эту квартиру тебе папа подарил.

— Да, ты права.

Мне хотелось ответить колко, что ее мать тоже жила в квартире, подаренной Мирославом, но я решила побыть взрослой и не упражняться в едкости на двенадцатилетней девочке. Николь всего лишь повторяла слова взрослых.

— В любом случае, если тебе что-то понадобится, или ты захочешь увидеть брата, можешь звонить и приезжать в любое время.

— Хорошо, это все? — ей не терпелось уйти из моего кабинета, а смотреть на меня она избегала.

— Не знаю. Может, тебе есть что сказать?

Что я хотела услышать? Самой не ясно. Может, что все было не зря, и эти годы не прошли для нас обеих впустую?

— Ты не виновата, что папа с мамой снова хотят быть вместе. Он любит ее, — посмотрела на меня прямо. — Всегда любил… — отвела глаза, потому что в них на мгновение появилась та девочка, которая долго боялась спать в темноте и прибегала в нашу спальню. Часто именно ко мне. Возможно, она тоже понимала, насколько больно и унизительно жить с мужчиной, который много лет мечтал о другой женщине.

— Хорошо, я тебя услышала, — смысл обсуждать превратности любви с ребенком. — Если нужна будет помощь по учебе…

— Ты не помогла мне с проверочной, — тут же попеняла.

— Помощь и сделать вместо тебя — разные вещи. За помощью можешь обращаться, и не только в учебе.

— Я могу идти, Яна Николаевна? — Николь кто-то позвонил.

— Да, конечно.

Она подхватила рюкзак и буквально вылетела из кабинета. Я только вздохнула. Грустно, но что ни делается, то к лучшему.

Вечером я позвонила няне и предупредила, что не забираю сына из садика. Ключи у Ани уже были, а такси я им вызвала ко времени. Меня сегодня пригласила к себе свекровь.

Агата Владиславовна жила в огромном роскошном доме с кучей прислуги и двумя кудрявыми пуделями. Она отличалась в одежде эпатажным ретро-стилем, была высокомерна и не любила меня. Но к внукам относилась хорошо, уже за это спасибо. Мирослав с матерью общался ровно: говорил, что после смерти отца она слишком сильно пыталась его опекать и контролировать, пришлось отдирать буквально с мясом. Агата Владиславовна жутко обиделась, даже на его первую женитьбу пришла в черном — траур. Но в итоге смирилась и особо к нему не лезла.

— Здравствуйте, Роберт, — меня встретил дворецкий в ливрее. Мне захотелось снять обувь или как минимум надеть бахилы, настолько все сверкало. Но это не принято у «старых денег».

— Прошу, — распахнул дверь. — Агата Владиславовна ждет вас в салоне для чаепития.

Я шла за прямой спиной пожилого Роберта и пыталась предположить, зачем я понадобилась свекрови. Неужели уже знает? Сомневаюсь, что Мир первым делом к мамке под юбку побежал. Скорее уж под другую юбку заглянул.

— Здравствуй, Яна, — свекровь осмотрела меня критическим взглядом. Я приехала после работы, а там я придерживалась исключительно делового стиля. — Ну, рассказывай, почему ты бросила моего сына.

У меня глаза на лоб полезли. О чем она?!

— Я не совсем понимаю, Агата Владиславовна, — даже не присела, потому что свекровь не предложила. Чувствовала себя, как школьница, которую отчитывал строгий директор. Но мне не настолько было это важно, чтобы плюнуть на этикет и развалиться в кресле. Если честно, мать Мирослава вызывала у меня жалость, как бы это ни казалось парадоксальным. Она очень богата, могла позволить себе практически все с самого рождения, даже ее муж, отец Мира, взял фамилию жены, потому что Нагорные в этом городе — главная сила. Но… Агата Владиславовна одинока, и не факт, что счастлива. Я чувствовала, что внуков она любила, но по-своему, поэтому и они к ней не особо тянулись. Мой Рома уж точно бабушку Лену обожал, а к бабе Агате ездил только ради собак. Ну вот так… Я только разводила руками: заставить любить невозможно.

— Присаживайся, в ногах правды нет, — и повернулась к горничной, дежурившей тут же. — Чай и пирожные подай, — и снова перевела острый взгляд на меня. — Почему ты не сопровождала моего сына на вечере у Святослава? Ты была больна? Или Роман? Может, при смерти? Больше причин, оправдывающих твое безрассудство, не вижу.

— Нет, я здорова. Рома тоже. А не пошла потому, что не захотела.

Агата Владиславовна нарочито громко ахнула.

— Ты хоть понимаешь, что своими руками преподнесла моего сына этой актрисульке?!

Я взяла чай и взглянула на свекровь, пытаясь понять, зачем мы ведем этот разговор.

— Агата Владиславовна, давайте наконец поговорим откровенно: вы ведь никогда не любили меня, а наш брак с Мирославом считали мезальянсом. Что изменилось?

— Так я и Полянскую не любила! — воскликнула она. — Я вообще женщин моего сына никогда не жаловала, и что?!

Я рассмеялась. Вот это откровенность! Чего-то подобного я ожидала. Повезло еще, что Мир не маменькин сынок, иначе худо было бы нам всем с первого взгляда.

— Агата Владиславовна, мы с Миром расстались. Да, я взяла сына и ушла из дома.

— Неужели не будешь бороться за мужа? — сощурила глаза, такие же серые, как у единственного сына.

— За что? — не сдержала горечи. — Мирослав любит ее. У вашего сына появился шанс быть абсолютно счастливым с по-настоящему любимой женщиной. И это не я…

— Какой бред! — фыркнула свекровь. — Думай о себе, девочка, и о своем счастье. Ты не борешься, ты отходишь в сторону!

— Я думаю, Агата Владиславовна, и больше не хочу быть пластырем. Я хочу быть единственной!

Именно об этом я думала глубоким вечером, сидя на низком широком подоконнике. Рому уже уложила, налила бокал красного полусухого и смотрела на реку. Дождь мелко накрапывал, машины с бешеной скоростью улетали вдаль, на противоположном берегу темнели здания старой мануфактуры из красного кирпича.

Сегодня не обычный день, но потерявший торжество и сакральность. Наша с Мирославом годовщина. Девять лет назад мы поженились. Я не ждала звонка с поздравлением, но не ожидала, что муж вообще пропадет. Мы не связывались, не говорили и не виделись с того вечера, когда он разбил зеркало в гардеробной. Ладно я, но Ромка чем заслужил такой игнор? Он постоянно спрашивал про папу, а я больше ни в чем не была уверена, даже в нужности моего сына вроде как хорошему отцу.

Надеюсь, что причина все же была. Мне не хотелось разочаровываться в Мирославе еще и как в отце. Нет, он не был плохим мужем, но раз мы пришли к разводу, значит, и хорошим не стал. Как и я. Плохой муж, помноженный на плохую жену, равно развод.

Я пригубила уже второй бокал и закусила крупной виноградиной, когда в дверь постучали. Я поднялась, оставляя плед на окне, и босиком прошла через гостиную в коридор. Кто-то знал, что у меня ребенок, и не звонил, а тихо скребся. Посмотрела в глазок — муж пожаловал. Я открыла.

— Привет, — у него в руках был большой букет малиновых роз, стебли которых перетянуты лентой в тон. — С годовщиной, — подарил их мне. — Можно войти?

— Не поздно? — двоякая фраза, но я имела в виду исключительно время.

— Надеюсь, что нет, — не знала точно, о чем говорил Мир.

Я оставила дверь открытой и пошла в гостиную: мне понадобилась большая напольная ваза для цветов. Хорошо, что дизайнер использовала их в интерьере, а так только в ведро.

— Что ты хотел, Мир? — он присел за столик во французском стиле и крутил в руках бархатную коробочку.

— Это я купил, чтобы помириться перед вечеринкой у Свята, — оставил футляр на столе. — Но не подарил…