Читать книгу 📗 "Будь счастлива, Алина - Антонова Наталия"

Но, увы, минута проходила за минутой, а сон не шёл к ней. «Дожила, — рассердилась Татьяна, — даже Морфей отказывает мне в своих объятиях. Наталье хорошо, — думала она, ворочаясь с боку на бок, — они с мужем одно целое, живут душа в душу и в ус своего кота не дуют. Он — хорошо зарабатывающий художник-портретист, пишущий при этом для души пейзажи, но, кажется, именно они его и прославят. Лёгкие, манящие, завораживающие, а не эти парадные портреты, выходящие из-под его кисти и обеспечивающие супругам безбедную жизнь».

Наталья живёт за мужем, как за каменной стеной. Она поэтесса. Пишет стихи, многие из которых положены на музыку и исполняются популярными артистами.

Сама Наталья виртуозно играет на рояле, но музыку не пишет и романсов на свои стихи не поёт. Любит слушать их в исполнении других.

Татьяна не завидовала подруге, тем более не осуждала её. Хотя и была уверена, что подруга за всю жизнь ничего, тяжелее шариковой ручки, не поднимала. «Хотя нет, — остужала свой пыл Татьяна, — она же своего кота постоянно на руках таскает. А это пушистое самоуверенное создание весит семь килограммов». Татьяна из любопытства сама его взвесила, а кот, рассердившись за подобное беспардонное обращение, стукнул её лапой по руке. Хорошо ещё, что когти не выпустил.

Наталья только смеялась, и её зелёные глаза переливались при этом всеми оттенками изумруда. Может быть, именно за этот лёгкий смех и сияние глаз Наталью любят мужчины.

Да что там мужчины. Разве она сама не тянется к ней? А всё почему? Потому что с Натальей легко и спокойно. Она чем-то похожа на море в хорошую погоду. А море Татьяна, кажется, любила больше всего на свете.

Хотя нет, больше всего на свете она всё-таки любила свою дочь Олесю, которую растила одна и буквально выпестовала.

А когда-то, как теперь кажется, давным-давно, у неё не было Олеси. И с Натальей она не была знакома. И жила не в этом большом беспокойном мегаполисе, в благоустроенной сталинке на пятом этаже. А в затерянном на просторах русской равнины селе.

Сёл таких на Руси и сейчас видимо-невидимо. Село, в котором родилась Татьяна, до сих пор представлялось ей сущей безделицей, созданной непревзойдённым мастером — самой природой. Лежало оно точно в шкатулке, стенами которой были дубравы, леса лиственные да хвойные, днище выстлано зелёной травой-муравой да духмяным разнотравьем. Лежит на дне том и неширокий извилистый пояс тихой речки. Сам пояс голубой, по краям расшит бархатом камышей и тростника, чуть дальше россыпями колышутся звёзды ослепительно белых водяных лилий. Зима всю эту красоту прячет под мехом из чистейшего снега. А весна снова выставляет на обозрение красоту, пуще прежнего расцветающую под лучами апрельского солнца. А там и до щедрот мая рукой подать. Крышей для чудесной шкатулки служит само небо.

Село называлось Кружевное. Милое, тихое, красивое, оно на самом деле казалось кружевным. Трудно было поверить, что все эти наличники и узоры на калитках и воротах вырезаны какими-то другими инструментами, а не сплетены коклюшами или вывязаны крючком Марьи-искусницы. В былые времена в селе Кружевном мастериц всевозможных и мастеров и впрямь было видимо-невидимо. Да только времена те давно миновали…

Можно было подумать, что по доброй воле никто из такого села уезжать не захочет. Так бы, наверное, и было. Вот только мужского пола в этом селе осталось кот наплакал. А из холостых мужчин так вообще один дед Антип. Дед всем хорош. Мастер на все руки, на гармони играет, частушки поёт — в общем, первый парень на деревне. Восемь девок, один я. Только старый.

Пока Татьяна и её подружка Инна Проскурина были маленькими и бегали по деревне всё лето босиком, их эта проблема не касалась. Да и в школьные годы они не сразу разглядели, что мальчиков в школе раз-два и обчёлся. Да и тех завидными женихами назвать было трудно. Это в сказке пастух Лель нарасхват только потому, что собой хорош и на свирели играет так, что заслушаешься. В деревне же на это поведутся только коровы да козы.

Те парни, что не без способностей, давно запланировали уехать в города учиться. Вася Орлов в лётное училище собрался. А Коля Кораблёв — в мореходку.

Инна Проскурина, услышав про это, тихо вздохнула, а потом сказала:

— Ну и пусть катится! Скатертью дорожка.

Татьяна не сразу сообразила, чего это подруга на Николая взъелась. А потом до неё дошло, и она спросила:

— Инна, тебе Коля нравится?

— Вот ещё, — повела плечами подруга, — нужен мне этот бумажный кораблик! Я себе настоящего морского волка найду!

Именно так она сказала. «Сказала и сказала», — подумала Татьяна и забыла. Только одного она не учла, что Инна Проскурина слов на ветер не бросала с малолетства.

Став старшеклассницами, подруги, несмотря на то, что жили в селе, учёбу не запускали, наоборот, грызли гранит наук со всем старанием не только по учебникам, но и по тем книгам, что их сельская библиотека из города выписывала. Два года пролетели, они и не заметили. Школу обе окончили с медалями. Одна — с золотой, другая — с серебряной. После их получения Инна сказала Татьяне:

— Только кому здесь нужны наши медали. Разве что нашему деревенскому' Казанове на шею их повесить за то, что один всех сельских коз обслуживает. Вон сколько коз готовятся принести приплод, — фыркнула Инна.

— Не ругай его, — заступилась за козла Татьяна, — он хороший.

— Я и не говорю, что плохой, — отмахнулась Инна.

— Без него в селе как без рук, — продолжала гнуть свою линию Татьяна.

— Хотела бы я видеть эти руки, — засмеялась Инна.

— Да ну тебя, — отмахнулась Татьяна.

— Что мы с тобой всё о козле, будто тем других для разговора нет.

— И то верно, — согласилась подруга.

О чём они тогда ещё говорили, из памяти Татьяны стёрлось. Зато хорошо помнила тот вечер, когда они с Инкой Проскуриной после выпускного бала сидели на завалинке и думали каждая о своём, но в целом об одном и том же.

— Чего делать-то будем? — не выдержав, первой спросила Инна.

— Ума не приложу, — ответила Татьяна.

Вдруг, можно сказать, среди ясного неба молния изогнулась огненной змеёй и гром прогремел чуть ли не под ухом у девчонок. Однако зарево вспыхнуло далеко от них, за околицей.

— Кажись, в сухое дерево молния попала, — сказала Татьяна.

— Кажись, — лениво согласилась подруга.

И тут Инку озарило!

— Танюха! — воскликнула она так громко, что Татьяна подпрыгнула на месте.

— Ты чего так кричишь?

Проскурина посмотрела на подругу горящими глазами и предложила:

— А давай в Находку двинем!

— Город расположен на полуострове Трудный, — растерявшись от неожиданного предложения подруги, проявила Татьяна познания в географии.

— Разве трудности могут остановить таких отважных девчонок, как мы? — уточнила Инна.

— Допустим, что нет, — без особого энтузиазма ответила Татьяна и спросила: — Чего мы там потеряли?

— Глупая, — рассмеялась Инна, — я же тебя не в Потеряшкино зову, а в Находку!

— Ну и что?!

— В Находке не теряют, а находят, — ответила Инна и многозначительно подмигнула подруге.

— И чего мы там искать будем? — удивилась Татьяна.

— Не тормози! Женихов, конечно!

— Но там же только льды, тюлени и моряки.

— Вот! Моряки! Их-то нам как раз и надо!

— Ты ничего не путаешь?

— В смысле?

— Вроде они оттуда перебазировались, — неуверенно проговорила Татьяна, — ещё в прошлом веке.

— А ведь точно! — Инна хлопнула себя ладонью по лбу. — В Мурманск нам надо ехать, вот куда! — решительно заявила она. — Там моряков завались! И военных, и с торговых кораблей.

— Думаешь, они ждут нас с распростёртыми объятиями, — недоверчиво усмехнулась Татьяна.

— Ещё как ждут! — уверенно проговорила Инна. — Слыхала, что Иваново — город невест. Так вот Мурманск — город женихов! Я сама в газете в прошлом году читала.

— А что, — немного подумав, ответила Татьяна. — Там и вправду парней, наверное, больше, чем девушек.