Читать книгу 📗 "Месть. Не стоило мне изменять (СИ) - Вирго Софи"
Сказав свое заключение, она садится на место и начинает заполнять бумаги теперь уже на меня. Шариковая ручка скрипит по бланку справки, оставляя синие закорючки, которые решат мою судьбу, да и не только мою. Когда она протягивает мне листок, наши пальцы на секунду соприкасаются.
- Вам не обязательно терпеть это, - вдруг говорит врач, и в ее глазах появляется что-то теплое, почти материнское. - Эта справка, основание для заявления. Не просто припугивайте его этой бумажкой, пишите заявление.
Я беру справку, бумага жжет пальцы, будто вся боль, весь стыд и унижение материализовались в этом листке.
- Я со всем разберусь, - говорю так тихо, что слышу только я.
Врач смотрит на меня долгим взглядом, будто хочет убедиться, что я не просто отмахнулась, но потом вздыхает и зовет следующего пациента.
Я же выхожу на улицу, и холодный ночной воздух обжигает легкие. Вдруг понимаю, что вся моя жизнь сейчас перевернулась, как песочные часы, и времени не так много до финала.
Такси приезжает быстро, и сидя на заднем сиденье, я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу. Городские огни плывут перед глазами, сливаясь в цветные полосы. В отражении окна вижу разбитое лицо чужой женщины с пустым взглядом.
- Хорошо, Олег, - шепчу я стеклам, чувствуя, как в груди становится тихо. - Теперь ты мне не муж. Теперь ты просто человек, который пожалеет о каждом своем решении.
Телефон снова вибрирует. Альбина прислала сообщение.
"Где ты, черт возьми?! Женя уснул, но я схожу с ума! Что у вас там происходит?"
Пальцы сами набирают ответ, расплывчатый, спокойный, тот за который мне обязательно прилетит.
"Еду к тебе. Буду через пятнадцать минут".
И снова огни большого города, в котором ты никогда не будешь одинок, но в то же время всегда будешь один. Улицы, полные людей, но пустые по-настоящему. Я в ловушке со всех сторон, но обязательно найду выход. Я верю в это. Все именно так и будет. Я возвышусь, он падет.
Таксист везет меня осторожно, будто боится сделать лишний толчок. Вижу через зеркало заднего вида, хочет спросить, что случилось, но не решается. И это к лучшему. Не готова я изливать душу первому встречному, даже если его интерес искренний.
Когда машина тормозит около нужного дома, становится немного не по себе. В окнах горит теплый свет, Альбина не выключила лампу в гостиной. Надеюсь, сын не проснется, когда я зайду. Не хочу, чтобы он видел этот синяк, эту печать позора.
Попрощавшись с водителем, поднимаюсь к подруге. Дверь Альбины открывается почти сразу, будто она стояла и ждала, прильнув к окну, и увидев меня, метнулась к двери.
- Наконец-то! Я уже… - она замолкает, увидев мое лицо, а я улыбаюсь, неловко, на грани истерики, чувствуя, как дрожат губы.
Ее глаза расширяются, губы слегка приоткрываются, и в глазах разгорается праведный гнев, тот самый, что способен свернуть горы голыми руками.
- Это он сделал? - нет, блин, дверцей ударилась. Хочется съязвить, но вместо этого я просто молча киваю, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. - Вот же урод! - Альбина хватается за косяк, ее пальцы белеют от напряжения. - Я придушу этого урода своими руками.
Глава 23
Глава 23
Вероника
В кабинете адвоката снова пахнет горьким кофе. Сквозь полуприкрытые жалюзи пробиваются полосы дневного света, ложась на полированную поверхность стола, где рядом с моими бумагами стоит бумажный стаканчик.
Елена Викторовна сидит напротив, ее пальцы сжимают такой же стакан, но в ее руках он кажется частью делового образа, таким уверенным, профессиональным. Мой чай уже остыл, но я все равно не могу сделать глоток, каждый раз, когда подношу его к губам, в горле встает ком, а в голове всплывает тот момент, когда его ладонь опалила мою щеку.
- Мне жаль, что он вас ударил, - говорит женщина, откладывая в сторону мои документы. - Такого никто не мог предугадать.
В ее голосе нет ни капли жалости, но в глазах читается легкая усталость от подобных дел. Она видела слишком много разбитых семей, слишком много жен с синяками, слишком много мужей, которые считали, что имеют на это право.
- Но, как бы цинично это сейчас не прозвучало, с юридической точки зрения, это нам на руку, - киваю, ощущая, как опухшая щека ноет при каждом движении мышц.
Для нее это на руку, для меня это на руку, и сколько в этом цинизма, она права. И увы, мне от этого не легче. Никто не должен проходить через это. Никто не должен радоваться, что муж ударил жену, даже если это помогает в суде.
- В вашем доме есть камеры? - спрашивает она, глядя в глаза. - Если есть запись, это будет железным доказательством в суде, и выставит мужа в нужном нам свете.
- Есть, - отвечаю, доставая из кармана флешку. Пластик холодный под пальцами, будто напоминает, что это не просто кусок чего-то, а оружие. Кладу ее на стол и подталкиваю адвокату. - Здесь все записи, в цвете, со звуком. Все в лучшем виде.
Елена Викторовна берет флешку, поворачивает в пальцах, будто оценивая ее вес, и чему-то своему довольно кивает. В ее глазах мелькает что-то вроде удовлетворения, не злорадства, а холодного расчета. Она уже видит, как этот маленький кусочек пластика ломает защиту Олега в суде.
- Отлично. Думаю, это сыграет на руку не только в вопросе развода, но и поможет выбить запрет на приближение к ребенку, который вы так хотели.
Пальцы непроизвольно сжимаются. Женя. Сынок. Олег не имеет права даже близко подходить к нему, и вот теперь я согласна, что можно и стерпеть пощечину, раз это защитит сына в будущем. Но какая же это горечь, знать, что твой муж, отец твоего ребенка, способен на такое, а ты ошиблась с мужчиной на роль отца.
- Это замечательно, - говорю, стараясь, чтобы голос не дрогнул от боли в щеке при каждом слове. Губы будто налиты свинцом, каждое движение отзывается тупой болью, напоминая о том, что случилось вчера. - Но есть еще кое-что.
Адвокат удивленно поднимает бровь, и я вижу, как в ее глазах мелькает профессиональный интерес, смешанный с легким недоумением. На столе между нами лежат разбросанные документы, их белизна кажется неестественно яркой под холодным светом офисных ламп.
- Что еще я должна знать? Вы сегодня не перестаете меня удивлять, Вероника. Надеюсь, вы не беременны? - на последних словах в ее голосе слышатся нотки неподдельного ужаса, и я понимаю, о чем она думает: беременность сейчас перевернет все наши планы, сделает меня уязвимой.
- Нет, я не беременна, - она даже облегченно выдыхает на этих словах, и я ловлю себя на мысли, что впервые за этот день кто-то искренне переживает за меня. - У меня есть признание человека, которого Олег нанял. Актера. Того самого, который притворялся женихом Сони в ресторане.
- Интересно. И что же он сказал? - Елена Викторовна откидывается в кресле, скрещивая руки. Ее поза расслабленная, но глаза внимательные, будто она уже предвкушает новый козырь в этой игре. В кабинете становится так тихо, что слышно, как за окном шумят автомобили, а где-то в коридоре звонит телефон.
- Что Олег заплатил ему за спектакль, чтобы успеть провернуть один финт перед разводом, - от воспоминаний меня передергивает. В голове снова всплывает лицо того актера, холодное, расчетливое, и его слова, сказанные шепотом в пустом кафе, когда он продал Олега за большую сумму, чем ту, что ему заплатили.
Невольно замолкаю, чтобы взять себя в руки, и адвокат расценивает это по-своему и немного неправильно. Ее пальцы постукивают по блокноту, ожидая продолжения.
- Какой финт? Вероника, не пугайте меня, - не верю, что ее что-то может напугать, но да ладно.
Я делаю глубокий вдох и продолжаю. Воздух в кабинете кажется спертым, пахнет бумагой, кофе и дорогими духами Елены.
- Он хотел переписать сеть ресторанов на Соню и своего друга, чтобы я не могла ничего отсудить, - женщина замирает на секунду, потом медленно улыбается. Ее губы растягиваются в улыбке, которая не сулит Олегу ничего хорошего.
