Читать книгу 📗 "Развод. Ты всё испортил! (СИ) - Зарян Аника"

- Ты не посмеешь!

- Ты себя слышишь?! – раздается одновременно. Смотрю на Нору в каком-то отчаянном исступлении. Нора! – гремит, перейдя на крик. Я начинаю переживать, что дети могут слышать этот ужас. Его же это, видимо, совершенно не беспокоит, потому что с каждым словом его голос звучит всё громче. – Я сказал, не вмешивайся! Мои. Дети. Будут. Там. Где. Я!

- Прекратите этот балаган! – вместе с порывом ветра врывается в гостиную раскатистый бас свекра. – Мало нам позора?! Надо и перед соседями... Лариса! Вставай! Карен, помоги матери! Нора! Моё пальто!

- Вика, поехали, – тут же обращается к маме папа.

Свекор влетает в гостиную и идет к прихожей. Следом заходит папа и закрывает дверь на веранду. Не знаю, о чем они говорили, но отцы не смотрят друг на друга, и это очень бросается в глаза.

- Но, Витюш, а дети?.. – робко пытается сопротивляться мама.

- Гога... – одновременно с ней стонет свекровь.

- Домой, я сказал! С этой семейкой всё понятно!

Всё происходит очень быстро. Нора и Карен, как роботы, встают по команде отца и делают так, как он сказал. Он хватает пальто из рук Норы. Выходит.

Затем Нора помогает матери одеться. Карен выводит её, поддерживая за плечи. Золовка накидывает на себя синий пиджак, оборачивается, беспомощно смотрит на меня и плетется следом.

- Ксюша, – голос папы звучит тише обычного, когда мы остаемся втроем. – Я говорил с...

- Папа, пожалуйста, не сейчас...

Он понимающе кивает.

Через минуту я остаюсь одна.

Не хочу ни о чем думать.

Не могу...

Усталость наваливается с такой силой, что я буквально заставляю себя закрыть изнутри входную дверь, выключить весь свет и подняться наверх, к себе.

Стягиваю покрывало с кровати прямо на пол.

Туда же спадает мой черный, из праздничного превратившийся в траурный, наряд.

Зарываюсь, как в детстве, под одеяло, чтобы спрятаться от страхов, и моментально отключаюсь.

Всю ночь мне снятся кошмары. Бесформенные, липкие, вязкие. То черный цветок на груди превращается в змею в золотой чешуе, которая ползет к шее, обвивает, душит, ядовито шипя «привет, сладкий...». То вдруг она становится ярко-красной, как мамина помада, и кровавыми кляксами растекается по коже. Но я не могу прогнать видения.

Не могу проснуться – предыдущая бессонная ночь не прошла бесследно.

Поэтому, когда утром звонит будильник, я едва размыкаю веки. С трудом заставляю себя присесть. В голове гул. Еле ползу до ванной, обдаю лицо холодной водой, чтобы наконец-то проснуться. Возвращаюсь в спальню, проверяю время и с тревогой осознаю, что все мои бесхитростные действия растянулись на час!

Надо поднять детей.

Отвезти их в школу...

Хотя, можно один день и пропустить...

Вот, глупая, какая школа? Воскресенье же...

С этими мыслями я выхожу из комнаты. Она не смежная с детской – та чуть дальше по коридору. Но еще не дойдя до нее я вижу, что дверь открыта. А вокруг оглушительная тишина.

Тревога сбивает сердцебиение. В два шага преодолеваю оставшиеся несколько метров, чтобы убедиться – детей в комнате нет. Постель расправлена.

Трясущимися руками открываю по очереди шкафы – сначала Геры, потом Вики – вещи на месте.

Пора лечить нервы!

Накрутила себя! Наверное, они просто сами проснулись, оделись и ждут внизу, когда я спущусь приготовить им завтрак.

- Вика! Гера! – зову их громко, стараясь придать голосу спокойствие. Дети и так напуганы.

Тихо.

Бегом спускаюсь вниз.

Никого.

И в прихожей нет их обуви.

- Гера! Вика! – кричу в истерике.

Понимаю, что это бессмысленно.

Карен выполнил свою угрозу. Забрал моих детей! И истерикой я не смогу их вернуть. Но мозг будто отключается по щелчку, включив животный страх. Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю, чтобы немного успокоиться. Звоню контакту «Карен Джан», который еще не успела переименовать.

Несколько гудков – и отбой.

Набираю номер Норы – она-то мне точно ответит. Она на моей стороне.

- Ксюш, – слышу в трубке.

- Нора, он забрал детей!

- Нет, – шепотом отвечает Нора.

- Да, Нор, их нет! Он их забрал, пока я спала! Он взломал замок, Нор! Я же заперла изнутри, он не мог иначе...

- Нет, Ксюша, – почему-то повторяет она. До меня не сразу доходит смысл того, что она произносит дальше: – Они сами.

- Что сами? Кто сами?

- Дети. Они сами пришли.

- Как?..

- Ночью. Пока ты спала. Сказали, что хотят жить с папой.

Не верю.

Не могу и не хочу верить в то, что мне говорит Нора. Что дети сами пришли к ним. Не испугались выходить поздно ночью, в темноте из дома, когда даже в своей комнате просили оставить включенными прикроватные светильники.

Не могу и не хочу верить, что они винят меня в чем-то. Даже в самом страшном сне не могла представить.

Но всё вокруг кричит именно об этом. Даже не сломанный замок.

Они ушли сами.

Я виновата.

Я прогнала мужа.

Я не сохранила семью.

Стою теперь истуканом, как дура, одна посреди гостиной огромного дома, о котором так долго грезила, представляя, как счастливо мы будем в нем жить большой любящей семьей. Наблюдаю, словно со стороны, немую сцену из кино.

Сюрреализм.

Артхаус с армянским акцентом.

С глухим стуком телефон падает на пол.

И мой и без того весь в трещинах мир рассыпается миллиардами осколков.

********************* „Если человек вас обманул, он мошенник; если он обманул вас дважды, вы дурак.“ — Проспер Мериме

Глава 2.

Я привыкла думать о себе, как о сильной женщине. Моя сила, как мне казалось, заключалась не в способности поднимать пудовые гири, а в рассудительности, последовательности, выдержке.

Как же я ошибалась.

- Вика! Гера!

Кричу, разрывая глотку, перед красивым, двухэтажным домом, который долгие годы считала и своим.

- Вика!

Сколько?

Не знаю. Может, минут пять. Может – вечность...

Горло уже саднит.

Тело бьет мелкая дрожь.

Ручка входной двери наконец дергается. Бросаюсь к ней, но она распахивается раньше, чем я успеваю сделать шаг.

- Тшшш... Ксюш, пожалуйста, не кричи, люди же услышат. – ушатом ледяной воды меня окатывают тихие слова Норы.

- Я хочу видеть моих детей!

- Ксюша, умоляю, – чуть не плачет она, сложив ладони в мольбе, – пожалуйста.

- Гера! – не реагирую на её просьбу. – Выходите!

- Они не хотят выходить, Ксюш джан, – шепчет, сжавшись в себя так, что становится еще ниже.

- Нора, очнись уже! – хватаю ее за покатые плечи и начинаю трясти. – Очнись, мать твою! Я детей своих хочу!

- Ксюша, родная, я их просила, ты же мне веришь? – Она виснет за отворотах длинного вязаного кардигана, который я накинула на себя перед выходом. – Просила! Чтобы вышли к тебе. Они напуганы, Ксюш. Винят во всём тебя...

- А ты?..

Молчит. Стоит, притупив взгляд.

- Нора... – повторяю, – А ты?

- Я не знаю...

- Что?

Руки устало свисают вдоль тела.

- Не знаю, Ксюша! Не знаю! Я запуталась!

Запуталась...

Смотрю ей в глаза. Внимательно. Она отводит взгляд. Закрывает лицо ладонями. Через секунду убирает их, удерживая щеки.

- Разве это правильно, Ксюша? – спрашивает так тихо, что, кажется, еще немного, и совсем замолчит. Но нет, она договаривает, вдумчиво, осторожно, сделав перед этим небольшую паузу. – То, что сейчас происходит. Разве, так должно происходить в семье?

- Скажи мне сама, Нор, – губы искривляются в горькой ухмылке, – что правильно, а что – нет. Правильно, что я все эти годы меняла себя, чтобы стать для вас своей, но так и не стала? Хотя, в этом мне некого винить, кроме себя...

- Не говори так, Ксюш. – Она испуганно раскрывает ресницы. Будто то, что я озвучила, привело её в ужас.

- А в чем я не права, Нора?

- Ты своя!