Читать книгу 📗 "Бестселлер на троих (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна"
Наверное, я был не самым перспективным мужем, зарываясь под влиянием вдохновения на сутки в бумаги. Скорее всего, и отец из меня получился не лучший. Спроси в какой класс ходят дети, и я надолго зависну, подсчитывая их возраст.
Виноват, не спорю, но от этого не легче было слушать претензии жены… Уже бывшей. Если раньше Ксюха обижалась, била посуду и требовала уделять семье больше внимания, то в последний наш разговор спокойно села, переложив со стула кипу набросков, облокотилась подбородком на сложенные в замок руки и ровным голосом вынесла приговор:
— Я устала, Тём, от твоего безразличия, от постоянного отсутствия, от незаконченных четверостиший на обоях и на документах, попадающихся тебе под руку. Наш брак потерпел бедствие, пошёл ко дну, оставив только послевкусие горького разочарования. Не вижу смысла собирать со дна обломки и пытаться склеить их скотчем. Всё, что я к тебе чувствую, можно уместить в одно ёмкое слово «задолбал», поэтому требую развод.
— Ксюш, ну какой развод? — оторвался от редактуры очередного романа, подкинутого другом. — У нас дети.
— Дети? — скептически выгнула бровь. — Ты когда участвовал в их жизни, Верховин? Не считая самого процесса оплодотворения. Тебя же никогда не волновало происходящее. Когда Никита сломал руку, кто его возил в больницу? А на выпускном в саду у Лизы кто с твоей дочерью танцевал вальс? Правильно. Везде твои обязанности выполнял Вадим, сосед с третьего этажа.
В этот вечер на меня вывалился самосвал совсем не пряников. Жена высказала всё, накопленное за тринадцать лет. Оказалось, что мимо меня прошло беспокойное детство сына, не вылезающего из травматологии, незаметно протекли капризы дочери, кратковременно увлекающейся то танцами, то пением, то лепкой, и, самое главное, я просрал молодость Оксаны, отдавшей мне лучшие свои годы.
Видел, что смысла бороться не было, поэтому согласился на развод, оставив жене большую квартиру в новостройке. Правда, она ей не понадобилась. Неприятным ударом стала новость, что уже на протяжении двух лет сосед Вадик заменяет меня не только с детьми, но и в супружеских обязанностях.
Следующим ударом оказался отъезд семьи в Анталию, вслед за свежим мужем и отцом — Вадимом. Тот получил назначение в открывшийся филиал строительного холдинга, став сразу самым перспективным и самым лучшим.
Взмах крыла самолёта стал последним камнем, скатившимся в пропасть, прихватив мою устоявшуюся жизнь. Не знаю, сколько я пил, отказываясь от работы, от общения с родителями и с друзьями, не просыхая, опустившись до бомжацкого состояния, обросшего и оставляющего шлейф вони в диапазоне десятка метров.
Настолько было плевать на окружение и на себя, что перестал убираться, мыться, менять одежду. Просыпался после полудня, шёл в чём есть в ближайший магазин, покупал три бутылки водки, доширак, пельмени и запирался с пайком до следующего дня.
Встряхнул меня Марат, вернувшийся из затяжного отпуска с моря. Вот, кто крутил свою жизнь на причинном месте. Ни жены, ни детей, ни обязанностей. Пиши свой пост ап в любой точке мира, общайся с читателями по сети, публикуйся и живи в удовольствие.
Друг пронёсся по квартире ураганом, брезгливо собрал весь мусор в большие пакеты, матерясь и пиная меня в ванную комнату, заварил крепкий кофе, от которого вылезали из орбит глаза, вызвал бригаду медиков, привязав и заставив лежать под капельницей несколько часов, и, дождавшись, когда я засну, вылизал каждый угол, приводя холостяцкую берлогу в приличное состояние.
Проснувшись, учуял приторный запах бульона, приправленный перцем, укропом и луком. Чуть не захлебнулся слюной, поняв, как сильно проголодался. Впервые после развода почувствовал, что хочу именно жрать, как бы вульгарно это не звучало.
— Стабилизация в самом разгаре, — усмехнулся Марат, глядя, как с жадностью я запихиваю чёрный хлеб, некультурно прихлёбывая бульоном. — Нужно закрепить результат и промыть тебе мозги.
Вспомнил. Здесь, среди потных тел, извивающихся на танцполе, в самом центре похоти и алкогольного разврата, я прохожу следующий этап стабилизации, ожидая промывку мозгов. Башаров наседает на более крепкий напиток, карамельной терпкостью обволакивающий прозрачные кубики льда, а я давлюсь нулёвкой, с завистью сглатывая кислую слюну.
— Говорил же, что от баб одни проблемы, — кричит Марат, перекрывая вопли новомодного диджея. — Они хороши только в одном, — показывает определённый знак, тыкая языком во внутреннюю сторону щеки.
— А как же дети? Продолжение рода? — вяло спорю с ним, желая диджею подавиться и помолчать хотя бы пять минут.
— Мои дети либо бултыхаются в презервативе, либо стекают по стене, — ржёт Башар, поднимая руку и подзывая официантку. — Я не создан для высоких чувств, крепкой семьи и хомута на шее. Могу подкатить к цыпочке, даже взять её на море, но после прощаюсь и бегу без оглядки.
Оставляю при себе своё мнение, закатываю глаза и нащупываю пульсирующую боль в висках. Она, как горох, отскакивает от черепной коробки с каждым резким звуком, диссонируя и дребезжа. Надолго моей выдержки не хватит. Вечер — говно, а компания друга напрягает.
Марат делает грудастой официантке заказ, игриво шлёпает её по попе и кроет лучезарной улыбкой, поигрывая ямочками на щеках. От него всегда девчонки заходились в визге, и в институте, и на тусовках. Везде… Я так не мог, и сколько бы он не давал советов, мне доставались лишь остатки, не заинтересовавшие друзей.
И, вроде, не урод, не дрыщ, не кусок заплывшего сала, а девушки обходили меня стороной, считая хмурым, замкнутым придурком. Единственным ценным приобретением стала жена, да и то, она сама меня совратила. Я тогда не верил сам себе. Красавица, душа компании, из хорошей семьи, а повелась на молчаливого парня, строчащего в блокнотике стишки.
— Слушай, меня тут Гречанин на ежегодный съезд позвал, так я озаботился, внёс за нас членские взносы и забронировал палатку, — Марат отрывается от виляющей бёдрами официантки и давит своим вниманием на меня. — Приводи себя в порядок. Стрижка там… Маникюр, педикюр, — морщится, наклоняясь и рассматривая мои кроссовки, будто сквозь них прорезались острые когти. — Егор обещал в этот заезд много курочек. Так что оторвёмся.
— Давай без меня, — слишком громко припечатываю донышко бутылки к столу, собираясь послать в пешее путешествие и клуб, и слишком навязчивого друга. — Не до курочек мне.
— В твоих интересах согласиться, — прищуривается Башаров, пригвождая почерневшим взглядом. Он младше на два года, но всегда умел верховодить. И эта чернота мне знакома. В ней вызов, власть, намерение поломать. — Знаешь же, что я могу долго и с упоением портить жизнь окружающим. Тебе нужно моё пристальное внимание? Сомневаюсь. Давай уговор. Мы едем на слёт, проводим три дня на природе, а потом делай, что хочешь.
Сложно не согласиться и не пойти на сговор. Лучше перетерпеть переизбыток башаровской энергии три дня, чем отбиваться длительное время палками. Недовольно искривляю губы в улыбке и киваю, лишь бы отстал. Сразу нахожу повод покинуть клуб. За день надо привести себя в подобающий вид. Не люблю мужиков с сальными патлами и колючей мордой, предпочитая короткую стрижку и гладко выбритое лицо.
— Оставляю тебя, Марат, — с удовольствием хлопаю друга по спине, приложив чуть больше силы для удара. — Займусь гардеробом и покупкой пены для бритья. В общем, ты развлекайся, а у меня стирка, сбор рюкзака… Шампунь кончился, а вместо геля для душа хозяйственное мыло, оставленное ещё дедом.
Спешу на выход, пользуясь мысленной паузой Марата, переваривающего весь бред, что я наговорил. Глотнув свежесть ночного воздуха, решаюсь отказаться от такси и пройтись пешком. Слишком долго мышцы не получали привычной нагрузки, и сейчас тело радостно восприняло быструю ходьбу. Башаров прав. Хватит хандрить, топить горе в бухле, прикапывать себя чувством ущербности. Надо встряхнуться, сменить обстановку, а после вернуться к работе. Не смогу писать, так хоть займусь редактурой. А осенью соглашусь преподавать в университете. Отец давно зовёт.
