Читать книгу 📗 "Плохие парни оставляют раны (СИ) - "Айнави""
- Помнишь «размороженный коктейль»? - спрашиваю я, украдкой проходясь пальцами по увлажнившимся глазам.
Вера кивает, расплывается в улыбке, а в её глазах появляется выражение бесконечной нежности. Она прикасается кончиками пальцев к фотографии, чуть поглаживая её край. Произносит тихо:
- Рада, что ты тоже помнишь. Мне казалось, ты совсем забыла, каким он был. Я и сама почти забыла, - ещё тише добавляет она.
Я слушаю Веру, и меня словно током бьёт. В её голосе, взгляде, выражении лица сконцентрирована целая гамма эмоций: нежность, сожаление, боль. И я понимаю, в этот момент она думает совсем не обо мне. Как я раньше не замечала?
- Господи, Вера, - выдыхаю я. - Ты любила его? - она вздрагивает, поднимая на меня взгляд, в котором мелькает испуг на грани с паникой. - До сих пор любишь... столько лет... - я сама не могу поверить в то, что говорю.
- Поля! - Вера выглядит настолько перепуганной, что кажется ещё немного, и грохнется в обморок. Но именно это её состояние окончательно позволяет убедиться: я права в своей догадке. - Поля, - сделав пару глубоких вдохов, она всё же берёт себя в руки, - обещай, что никогда и никому ты не скажешь...
- Конечно, - киваю ей. - Надеюсь, ты сама когда - нибудь скажешь ему.
В глазах Веры на мгновение вспыхивает огонёк какой - то безумной надежды, но почти сразу пропадает. Она качает отрицательно головой, произносит с горечью:
- Это невозможно. Давай закроем эту тему, - добавляет торопливо, видя, что я собираюсь возразить. - Да и не об этом сейчас речь.
- Хорошо, - соглашаюсь я, понимая, что не имею морального права лезть к ней в душу. - Я поняла, когда всё изменилось, - возвращаюсь к основной теме. - Переезд?
Вера лишь вздыхает в ответ. Переезд...
Мы переехали в «большой город» в начале девяносто второго. К тому времени Советский Союз развалился, зарплату родителям постоянно задерживали, а чуть позже отец и вовсе попал под сокращение. Родители всё чаще ругались. Вернее, мама кричала на отца, упрекая его в том, что он не может прокормить свою семью. Он молча сносил её истерики, берясь за любую подработку, что сулила хоть какой - то заработок.
Не знаю, чего мать ждала от переезда, но и на новом месте оказалось не лучше. Мы поселились в старой захламлённой квартире, оставшейся отцу от его бабушки и деда. Мама без труда устроилась в школу, но зарплату давали редко, порой и вовсе не деньгами, а никому не нужными вещами. Отец перебивался случайными заработками.
- Алексей рассказывал, что случайно встретил Володю примерно через полгода, как вы перебрались сюда, - вновь начинает говорить Вера. - Делить им, по сути, было нечего, все повзрослели, былые обиды остались в прошлом. В общем, они возобновили общение. Потом Володя каким - то образом получил первый заказ на то, чтобы пригнать японскую иномарку из Владивостока. Привлёк к этому делу своего старшего брата, отца твоей подруги, - поясняет она, - и Лёшу. За первой машиной последовала ещё одна, и ещё. Уже через год они работали сами на себя.
Я помню то, о чём говорит Вера. Помню как отец всё чаще стал уезжать в «командировки», из которых с каждым разом возвращался всё более замкнутым и раздражительным. Он почти перестал улыбаться, перестал проводить со мной время... зато у нас появились деньги, новая квартира, мы с матерью впервые съездили за границу.
- Как мама отреагировала на Володю?
- Они не общались, - отвечает Вера. Усмехается горько: - Мы думали, что они не общались.
Понимаю, что Вера подошла к ключевому моменту. Сама не замечаю, как из - за внутреннего напряжения пальцы сжимаются в кулаки. Интуиция подсказывает, что не стоит слушать дальше. Но я слушаю.
- Всё рухнуло в девяносто шестом, - с дрожью в голосе продолжает говорить Вера. - К тому времени их общий бизнес разделился на три направления: Володя контролировал торговлю машинами, его брат - автосервисы, а Лёша занялся развитием охранной фирмы. Володя сам уже редко мотался во Владивосток, только если получал заказ на особо дорогую машину или крупную партию, тогда да, контролировал всё лично. В начале мая он попросил Алексея съездить вместо себя. Сказал, что сам не может из - за проблем в семье. Лёша согласился. Он должен был улететь тринадцатого.
Тринадцатое мая. Я вздрагиваю, услышав эту дату. В тот день отца чуть не убили. Не свожу глаз с Веры, боясь пропустить хоть слово.
- Если помнишь, я тогда как раз разводилась с мужем, - она бросает на меня мимолётный взгляд. Киваю, и Вера продолжает: - Десятого мы сильно поругались, он выставил меня из квартиры с чемоданом. Я доехала до офиса Алексея, чтобы попросить у него ключи от вашей старой квартиры. Он мне не отказал, конечно, ещё и подвёз. Помог затащить чемодан на пятый этаж. В общем, в квартиру мы зашли вместе. Удивились ещё тогда, что дверь заперта только на один замок. И как в плохом кино застали в спальне Володю и Свету.
Внутри пустота. Слушаю Веру и не знаю, что сказать. Вспоминаю лицо отца, когда он смотрел на Ника. Теперь понимаю, в тот момент, наверное, он видел не его.
- Что дальше? - еле выдавливаю из себя, ощущая как к горлу подкатывает тошнота. Как же всё это мерзко... как они могли так поступить с близким человеком?
- У Алексея было такое лицо. Я испугалась, что он просто их убьёт, - пальцы у Веры дрожат, и она прячет руки на коленях. - Но... мне кажется в нём просто умерло что - то в тот момент. Он развернулся и вышел из комнаты, сказав Володе, что ждёт его на кухне. Знаешь, я до конца дней не забуду, как он спокойно готовил себе чай. Он даже пытался шутить со мной, улыбался, а в глазах... пустота. Света зашла в кухню первой. Она была взвинчена до предела, кричала на него, обвиняла в чём - то. Лёша даже не смотрел на неё, уверена, что и не слышал. Она просто перестала для него существовать. Увидев Володю, он молча вышел в подъезд, жестом позвав с собой. Не знаю, о чём они говорили, но к моему удивлению, Лёша не отказался от поездки. По дороге в аэропорт тринадцатого утром его машину обстреляли.
- Кто?
- Официально дело так и не раскрыли, - Вера задумчиво смотрит на меня. - Алексей подозревает, что...
- Хватит!
Мы с Верой обе подскакиваем от неожиданности, не заметив как отец подошёл к столику. Он внимательно смотрит на меня, потом переводит взгляд на тётю:
- Я же просил рассказать только о...
- Перестань, - перебиваю его. - Вера всё сделала правильно, - произношу устало.
- Поехали домой, Поль, - рука отца ложится на моё плечо. Он говорит мягко, с той самой нежностью, что звучала в его голосе, когда я была маленькой. И на мгновение кажется, что я вернулась в детство. Вот только детство кончилось. Теперь уж точно.
- Нет, - встаю, надеваю куртку. Подумав, беру фотографию. - Мне ещё нужно кое - что сделать. Я приеду позже.
Выхожу из кафе, спиной ощущая взгляды отца и Веры. Я могла бы даже порадоваться. Отец даже не попытался меня остановить, давая понять, что услышал мои слова о том, что «моя жизнь - это моя жизнь». Да только не радостно.
*****
Никита смотрит на меня ошарашенно. Он уже раз десять спрашивает о том, что случилось. И столько же раз я пытаюсь ответить. Но не могу. И старательно отвожу взгляд в сторону: ну, почему, почему он так похож на своего отца?
Ник злится, но так наигранно, пытаясь за своим раздражением скрыть страх. И мне не хочется мучить его неизвестностью. Собираюсь с силами, спрашиваю:
- Что случилось в девяносто шестом? - он хмурится, явно не понимая, о чём я вообще толкую. - Ты говорил, что твои родители чуть не развелись... почему?
- Поля, что за дурацкий вопрос? - а страха - то в голосе больше, чем злости.
- Просто ответь, - и сама себя хвалю за то, что глаза сухие, и руки почти не дрожат.
- Отец изменил матери, - нехотя, но всё же произносит Ник.
- И всё? - по глазам ведь вижу, что нет. - Договаривай, - почти приказываю. Рву себя на части, а ведь можно было бы промолчать, можно было бы... но я хочу сложить паззл полностью.
