Читать книгу 📗 "Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна"

Именно в этот момент, когда стало казаться, что самый сложный период позади, в цех вошли двое. Мужчина и женщина в строгих, но неброских костюмах. На лицах — вежливые, ничего не выражающие улыбки.

— Молчанова Алёна Игоревна? — обратилась женщина, открывая кожаную папку. — Я — специалист органа опеки и попечительства, Марина Станиславовна. Это мой коллега. У нас есть вопросы относительно условий проживания и обеспечения вашей несовершеннолетней дочери, Софии.

Воздух в цехе вымер. Денис застыл с противнем в руках. Галина Ивановна перестала месить тесто. Аля почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она знала, что этот день настанет. Илья не бросал слов на ветер.

— Я… конечно, — проговорила Аля, снимая испачканный мукой фартук. — Проходите. Чем могу помочь?

— Мы бы хотели осмотреть ваше жилое помещение, — продолжила Марина Станиславовна, её взгляд скользнул по цеху, по стеллажам с мукой, по печам. — И поговорить с вами в спокойной обстановке. А также пообщаться с самой Софией.

"Осмотреть жилое помещение". Эти слова прозвучали как приговор. Её "жилое помещение" — это мамина хрущёвка, где она ютилась на раскладном диване. Комната, заваленная коробками, с вечно протекающим краном. Это был не дом. Это было временное пристанище, и оно никак не соответствовало "нормальным условиям", которые мог предоставить Илья в своей московской квартире или даже здесь, в Сосновске, сняв приличное жильё.

— София сейчас в школе, — сказала Аля, пытаясь собраться с мыслями.

— Мы это учли, — кивнула Марина Станиславовна. — Начнём с осмотра. И, если можно, с ваших финансовых документов. Трудового договора, деклараций о доходах. Для полной картины.

Аля с замиранием сердца передала сотруднице опеки свежее свидетельство о регистрации ИП. Женщина по имени Марина Станиславовна, не поднимая глаз, взяла документ и медленно, с каменным лицом, его изучила.

— Индивидуальный предприниматель, — произнесла она, и в её голосе прозвучала не столько констатация факта, сколько безразличная констатация незначительности. Она положила свидетельство в папку рядом с внушительной кипой документов от Ильи — выписками по счетам, справками с работы генеральным директором, договором аренды элитной квартиры. — Понимаете, Алёна Игоревна, — продолжила она, наконец посмотрев на Алю, и её взгляд был тяжёлым и усталым, — форма индивидуальной предпринимательской деятельности... она не внушает того уровня стабильности, которого мы ждём для несовершеннолетнего. Доходы нерегулярные, риски высокие. Вы по долгам отвечаете всем своим, простите, скромным имуществом. Отец ребёнка предоставляет совсем иную картину.

Эти слова не были сказаны со злорадством. Они были произнесены с холодной, бюрократической беспристрастностью, которая ранила больнее любой насмешки. Её попытка начать честное, хоть и маленькое дело, в глазах системы оказалась просто очередным признаком нестабильности и ненадёжности. Этот листок бумаги, за который она боролась, в глазах опеки весил меньше пылинки.

Осмотр в маминой квартире прошёл в гробовой тишине. Маргарита Вениаминовна, бледная как полотно, ходила за сотрудниками опеки по пятам, пытаясь объяснить, что "ремонт вот-вот начнётся" и "дочке тут очень уютно". Но Аля видела, как холодные глаза Марины Станиславовны скользят по трещине на потолке, по старой мебели, по её личным вещам, сложенным в углу в чёмодане. Она видела, как коллега Марины Станиславовны что-то конспектирует в блокноте.

Когда женщины закончили, Аля была готова к худшему.

— Алёна Игоревна, ситуация неоднозначная, — начала Марина Станиславовна, складывая руки на столе. — С одной стороны, вы демонстрируете поразительную предприимчивость, создаёте рабочие места. Это похвально. С другой стороны… нестабильный доход, отсутствие постоянного жилья, условия труда, которые сложно назвать безопасными для ребёнка… Отец девочки предоставил совсем другие документы. Стабильная работа, жильё с отдельной комнатой для дочери…

Аля слушала, и каждая фраза впивалась в сердце как шип. Илья подготовился основательно. Он действовал не как обиженный муж, а как холодный стратег, атакуя её по самым уязвимым местам.

— У меня есть два месяца, — тихо, но чётко сказала Аля, глядя на женщину прямо. — Через два месяца я выкуплю дом. У дочери будет её комната. Её дом. Тот самый, где выросла я.

Марина Станиславовна посмотрела на неё с лёгким сожалением.

— Алёна Игоревна, опека руководствуется интересами ребёнка в настоящий момент. А в настоящий момент ситуация складывается не в вашу пользу. Мы назначим судебное заседание. Через месяц. За это время вам нужно будет представить чёткий план: как вы собираетесь стабилизировать свой доход, улучшить жилищные условия и обеспечить ребёнку безопасную среду. Без плана… — она сделала многозначительную паузу, — суд может принять решение об ограничении ваших родительских прав в пользу отца.

Когда они ушли, Аля несколько минут просто сидела, уставившись в одну точку. Весь её мир, всё её недавнее "звездное" восхождение рухнуло в одно мгновение. Она могла бороться с сломанными печами, с очередями, с нехваткой муки. Но как бороться с системой? С холодными, бездушными параграфами закона?

В кармане завибрировал телефон. Илья.

"Встретился с опекой. Обсудили условия для Сони. Всё для неё готово. Ещё не поздно всё исправить цивилизованно. Давай встретимся? Обсудим, как будем действовать в интересах дочери".

Он не злорадствовал. Он предлагал "цивилизованное" решение. То самое, где она должна сдаться. Признать его правоту. Вернуться в ту самую клетку, из которой сбежала.

Аля вернулась в цех — там ей лучше думалось. Нет. Она не сдастся, не сейчас. У неё есть месяц. Тридцать дней, чтобы превратить свой хрупкий, полулегальный стартап в настоящий, серьёзный бизнес. Бизнес, который сможет защитить её и её дочь.

Она встала, подошла к Денису.

— Всё. С сегодняшнего дня мы работаем не только на хлеб. Мы работаем на легализацию. Наймём бухгалтера. Оформим ООО.

Денис смотрел на неё с пониманием.

— Аля, это же деньги. И время. Огромные.

— У нас нет выбора, — твёрдо сказала она. — Теперь каждый батон — это не просто еда. Это кирпичик в стене, которая защитит мою дочь.

Война за дом перешла в новую фазу. Теперь на кону была не только крыша над головой. На кону была её Соня.

23. Бухгалтер

Решение переоформиться из временного ИП в полноценное ООО пахло не свежей выпечкой, а пыльными папками, поточными чернилами и холодным потом. Кабинет бухгалтера, к которому направила Алю её новая знакомая — владелица кафе "Уют", — был тесным, заставленным стеллажами с архивами, и пахло в нём старой бумагой и крепким чаем.

Бухгалтер, женщина лет пятидесяти с умными, уставшими глазами по имени Элеонора Сергеевна, выслушала Алю, не перебивая.

— ООО — это правильно, — кивнула она, когда та закончила. — С учётом планов на расширение, с сотрудниками, с опекой… ИП будет выглядеть как кустарщина. Но готовьтесь, девочка. Это не просто бумажка. Это отчётность каждый квартал. Налоги. Взносы. Контроль кассовой дисциплины. Это как вторая пекарня, только виртуальная и гораздо более вредная.

Аля слушала, и у неё сводило живот от страха. Цифры, которые называла Элеонора Сергеевна — госпошлины, уставный капитал (пусть и минимальный), услуги нотариуса, — были несопоставимы с её нынешними доходами. Каждый рубль, который уходил на "бумажки", был рублём, не долетевшим до цели в два миллиона.

— И ещё момент, — добавила бухгалтер, снимая очки. — Учредитель. Вы будете единственным?

Аля колебалась. Артём был инвестором, но юридически их отношения до сих пор висели в воздухе, скреплённые устными договорённостями.

— Нет, — сказала Аля. Она подумала об Артеме. Он столько для нее сделал… Интересно, как он отреагирует на ее решение? — У меня ест партнер.