Читать книгу 📗 "(Не)милая Мила (СИ) - Жилло Анна"

Штор в этом безумном пентхаусе не водилось, солнце заливало всю огромную площадь. Лешки рядом не оказалось, откуда-то из необъятных просторов этого замка доносился плеск воды. Санузлов было два, он мог пойти в любой. Потянувшись сладко, — ой, что секс животворящий с женщиной делает! — я доползла до тумбочки и взяла телефон.

Ого! Без десяти двенадцать! Три пропущенных звонка от мамы и куча сообщений в воцап.

Набрала маму, убедилась, что все в порядке, обменялась парой слов с Инкой, которая рвалась обратно на горку. Доложила, что у меня тоже все хорошо. Ем, сплю, отдыхаю. Потом просмотрела сообщения — сплошняком поздравления с Новым годом. А я вот, свинья такая, никого не поздравила. Исправлять эту оплошность третьего января было как-то уже… не того, поэтому просто проглотила свою бессовестность. Позвонила одному лишь Юрке.

После «Ла маре» мы больше не виделись, только несколько раз разговаривали по телефону и изредка перебрасывались сообщениями в воцапе. Дела у него шли не очень — проиграл тяжелый процесс со смертельным случаем, да и с рыжей не клеилось. Я искренне сочувствовала, но вынуждена была признаться, что в глубине души немножечко радуюсь. Не из ревности, нет. Ну просто не понравилась она мне. Может, я и ошибалась, но показалось почему-то, что мурыжить Юрку ей нравится. И перед ним хвостом покрутить, и мальчика своего чаморошного при себе оставить.

А может, и правда досадно было, что ей досталось то, чего не обломилось мне. Не только постель, но и чувства. Что встретились мы с ним тогда, когда серьезные отношения ему были ни к чему. Но поскольку все уже случилось, зависать на этом смысла не имело. Только принять как факт: Юрчик влюбился — и влюбился неудачно. Плавали, знаем.

Юрка отозвался сразу, после первого же гудка. Сказал, что катается на лыжах в Хибинах.

— Один? — осторожно уточнила я.

— С друзьями, — смурно ответил он. — А ты как?

— Извини, Юрский, но у меня все супер.

Это было правдой. На девяносто девять и девять в периоде. Почему не на сто?

Хороший вопрос.

Вообще-то я была из тех, у кого стакан чаще всего наполовину полон. Искать, из какой щели сифонит, не хотелось, но и игнорировать сквозняк было бы неразумно. Свое отношение к медицине я назвала бы прикладным, но все же, как и любой медик, с уверенностью могла сказать: болезнь легче лечить, когда только кольнуло, а не когда сгнило и отвалилось.

А кольнуло, когда Лешка назвал меня Юркиным обычным «Милый». И дело было вовсе не в ассоциациях. То есть в ассоциациях, но несколько иного рода.

Вот с Котом их не было. Вообще ничего общего. С Юркой — да. Потому что Лешка его напоминал. Не внешне, конечно, совсем другой типаж, но проглядывало что-то такое… неуловимое.

Впрочем, и уловимое тоже было. Очень даже уловимое и прозрачное. Такой же вектор на свободные отношения без обязательств. Разница была в том, что Юрка еще не хотел жениться — впрочем, возможно, на своей рыжей и женился бы, — а Лешка уже не хотел. Точнее, больше не хотел, одним разом наелся.

Меня это устраивало, потому что никакого прицела на колечко, пятерых детей и «жил старик со своею старухой» не было. Наоборот, отсутствие этого прицела придавало отношениям непривычную и поэтому особенно приятную легкость. Никаких границ, никаких рамок. Однако тут-то и пряталась мина.

Хорошо, если так и останется. Если вдруг мы оба придем к тому, что хотим большего, тоже хорошо. Но очень плохо, если к этому придет кто-то один. Любые чувства должны быть взаимными — и любовь, и нелюбовь. Я не хотела снова безответно влюбиться, но еще меньше хотела любви, на которую не смогла бы ответить.

МилПална, прекрати загоняться не по делу. Что будет, то и будет. А сейчас тебя роскошно трахают, вот реально роскошно, и при этом не надо отгонять ногой мысли, что это такое… краденое солнце. Все твое, от и до. Не надо делиться с официальной Наденькой, у которой важный и суровый папа.

Я еще раз потянулась по-кошачьи, а потом встала на кровати, закинув руки за голову и подставив себя солнцу. Словно купалась в его свете.

Где-то за спиной открылась дверь. Шаги — и взгляд между лопаток. И ниже. Мр-р-р, до чего приятно! Крадется, крадется… А я такая как птичка на солнышке, ничего не слышу, ничего не вижу.

Цоп! Подсечка — и я уже лежу навзничь, а сверху приятная такая тяжесть мужского тела, и ноздри щекочет запах чистой кожи, лимонного геля для душа и лосьона после бритья.

— Бросок через пупок и перелом костей желудка.

— Э, желудок не трожь, это святое!

— Ну да, конечно, как же ты без него будешь своему любимому греху предаваться? Милка, а давай ты на время его поменяешь? Любимый грех? Ну как любимую категорию для кэшбэка. На другой.

— Интересная мысль, — мурлыкнула я, потянувшись к его губам. — И очень соблазнительная.

Алексей

Шесть дней пролетели как несколько часов. Из дома мы все-таки пару раз вышли. Доехали до парка, погуляли часик, замерзли и помчались греться. И в ресторан ходили — прямо в доме. Попробовали выпить кофе на балконе, но ветер тут же загнал обратно. В четыре руки что-то готовили — ну на очень скорые четыре руки, потому что я не особо умел, а Мила не особо это дело любила. Пытались фильмы смотреть, но ни один целиком не осилили. Разговаривали, конечно. И я в конце концов признался, что квартира эта наполовину моя.

— Ну… я почему-то примерно так и подумала, — не слишком удивилась Мила.

Как-то вышло, что раньше мы мало говорили о личном, о семейном. Оказалось, что нам обоим знакомо это чувство, когда земля вдруг уходит из-под ног. Она, как и я, выросла в обеспеченной семье, но после смерти отца все резко изменилось.

— Мама привыкла ни в чем себе не отказывать, — рассказывала Мила, положив голову мне на грудь и рисуя пальцем дорожки на животе. — Отец ее баловал. И меня тоже. А когда умер, оказалось вдруг, что квартира, дача, машина есть, а денег нет. Ну, почти нет. И я поняла: рассчитывать не на что и не на кого. Только на себя. Подрабатывала еще со школы. И потом с третьего курса работала.

И в этом мы тоже оказались похожи: полагаться на себя, вывозить, стиснув зубы.

— Я даже декрет до конца не досидела, вышла на работу, когда Инке два года исполнилось. На место начальника отдела. Разумеется, только ленивый мне кости не мыл: мол, явно не за красивые глаза. Хотя и до декрета впахивала, как проклятая, и после.

— А ее отец? Не помогает? — осторожно спросил я.

— Помогал, — поморщилась Мила. — А потом купил для нее однушку и сказал, что его контакты с нами закончились. И очень хорошо, что свалил. Все, Леш, не хочу об этом.

Вроде бы и спокойно сказала, но я понял: еще свежее, еще болит. Может, как раз краешек этого я и застал в самом начале. И даже тогда, когда она пригласила к себе, а я не поехал. И еще раз сказал спасибо Мяфу, который своим появлением не позволил сделать глупость.

Впрочем, все эти разговоры, и серьезные, и не очень, были лишь фоном. Не ради них мы сюда приехали. Казалось, в сексе меня сложно чем-то удивить, но ей удалось. И не только технически. Это было какое-то магическое совпадение на более тонком уровне, чем простое механическое соединение двух особей. Никогда еще баланс «брать — отдавать» не был таким ровным. Никого еще я не хотел так сильно и ненасытно, на пределе возможностей. И ни с кем не было настолько остро и ярко. Даже медовый месяц с Майкой на Бали, когда мы не вылезали из постели, поблек в сравнении. И те секретные фоточки с традиционным тегом #прекрасноебали показались нелепыми и пошлыми.

В последний вечер мы заказали ужин из ресторана, открыли бутылку вина. Я выпил немного: утром за руль. Большая часть досталась Милке, и ее малость повело. И как-то притуманило.

— Мил, у тебя такой вид, будто у нас курортный роман заканчивается, — ляпнул я, но шутка получилась не в кассу.

— Леш… — она посмотрела в мою сторону, покусывая губу, и отвела глаза. — Знаешь, у меня нет навыка проговаривать проблемы вслух. Но, говорят, очень полезная штука.