Читать книгу 📗 "Сводница без тормозов (СИ) - Перуница Любовь"

— Я понимаю, мама.

Её слова вонзились в самое сердце острой, отточенной иглой. Арина стала для неё не просто девушкой сына, а настоящим другом, лучом света в этой больничной рутине. И я своим идиотизмом отнял это у них обеих. Мысль о том, что своим идиотизмом я нанес травму обоим, стараюсь отгонять как противный дым.

Чтобы отвлечься, я открыл телефон. Уведомление от подписки на канал «Любовь без тормозов» горело на экране. Прямой эфир. Сердце ёкнуло. Я зашёл.

И попал под ледяной душ её откровений. Она говорила без имён, но я слышал нашу историю в каждом слове. О манипуляциях. О лжи. О потере самоуважения. Я слушал, и с каждым её словом по телу разливалось леденящее онемение. Её голос, обычно такой тёплый, сейчас звучал ровно и бесстрастно, словно она делала вскрытие умершим отношениям. Хотелось верить, что не нашим. Она говорила о стирающихся границах.

Мне было мучительно больно это слушать, но я не мог оторваться. Она выставляла напоказ свою боль, я не мог ей запрещать, если это её способ справиться.

Мама рядом слушала, как и я. Мягкий взгляд, такой родной и близкий постепенно ожесточился. Глаза расширялись. Сейчас и тут отхвачу. Ну давайте, что уж. Знаю, я дебил!

А потом она заговорила о донорстве. О «чистой доброте без условий». И у меня в голове что-то щёлкнуло. Вспомнились её бледность, её уход от ответов, её странная встреча с Димой у подъезда. Вспомнились его слова в кафетерии: «После того как героически сдала кровь...»

Подозрение, дикое, невероятное, ударило в виски, заставив кровь стучать в ушах. Неужели это она? Какого черта?!

Мать подлила масло в огонь!

— Кажется ты упустил самого важного человека в твоей жизни.

Я не выдержал. Выскочил из палаты и почти бегом бросился искать Соколова. Нашёл его у поста медсестёр, он что-то заполнял в больничных картах.

— Дима! — моё дыхание сбилось, в груди всё сжалось. — Отвечай прямо. Анонимный донор. Это она?

Он медленно поднял на меня глаза. В них не было ни удивления, ни злости. Только усталая укоризна.

— Ты о чём, Потапов? У нас тут правила конфиденциальности, ты в курсе? Не могу я обсуждать доноров.

— Не гони! — я повысил голос, привлекая взгляды медсестёр. — Ты думаешь, я слепой? Ты же сам сказал тогда! «После сдачи крови»! Я всё помню! Как она бледная была, а ты её под руку вёл! Это она, чёрт возьми, ответь мне!

Дима отложил планшет, тяжело вздохнул и отвёл меня в сторону, в пустое подсобное помещение.

— Слушай, Женя, ты сейчас на взводе. Успокойся. Даже если бы это была она, что бы это изменило? Ты бы побежал к ней с благодарностями? Так? — он смотрел на меня прямо, без колебаний. — Ты думаешь, ей это нужно? Ей нужны твои благодарности после всего? Ей уже слов по горло.

Его слова остудили мой пыл, словно вылили ушат ледяной воды. Он был прав. Абсолютно прав. Благодарность сейчас была бы очередным пустым поступком с моей стороны. Чтобы облегчить свою совесть.

— Что же мне теперь делать? — голос сорвался, в нём не осталось ни злости, только беспомощность и отчаяние. Я обхватил голову руками. — Скажи, как это исправить? Я всё испортил...

— Исправлять? А чем? Словами? — Дима покачал головой, и в его взгляде появилось что-то похожее на жалость. — Ты ей докажи, что ты не просто трепло ветреное. Не благодарностями душистыми, а делом. Поступком.

Он помолчал, как бы взвешивая свои следующие слова. Видно, что переступает через себя и принципы.

— Завтра, знаешь-ли, у меня свадьба. Она придёт. И, я слышал, может быть не одна. — Он посмотрел на меня прямо. — Так что, если хочешь что-то решить — не затягивай. Места у торта стремительно тают. Но смотри на неё по-настоящему, а не как на свою собственность. И если увидишь, что она с кем-то... и счастлива, то будь мужчиной. Отойди. Дай ей быть счастливой, даже если это будет не с тобой. Это и будет твоим искуплением.

Он хлопнул меня по плечу — жест, одновременно и поддерживающий, и подгоняющий — и вышел, оставив меня одного среди хозяйственных принадлежностей.

Я вышел из больницы. Вечерний воздух был холодным и острым. Таким же ясным, как и решение, созревшее внутри. Дима был прав и неправ одновременно. Ведь он, видя картину со стороны, не заметил самого важного. То, что было между нами, как она смотрела на меня в последнюю встречу сегодня. Все это давало мне право не отступать. И я не отступлю.

Несмотря ни на что, я куплю её чертовы любимые пионы. Подойду к ней. И, не как пацан, но как мужчина, скажу о своих чувствах. Ведь она достойна знать правду о моих чувствах и иметь право выбора!

Глава 34 - Голубое платье надежды

Новый день принёс с собой не облегчение, а тяжёлую, свинцовую апатию. Солнце, нагло яркое, било в глаза через незадернутые шторы, требуя какого-то действия, движения, жизни. А мне хотелось только одного — закутаться в одеяло с головой и не существовать.

Мысль о свадьбе вызывала тошноту. Весёлые крики «Горько!», музыка, пары в любовном угаре — всё это казалось издевательством над моим состоянием. Но Дима был тем якорем, который не давал мне полностью утонуть в самосожалении. Он тащил меня в жизнь, грубо, но с неизменной заботой. Подвести его, не прийти — значило бы плюнуть в его преданную дружбу. Уверена, он бы сделал для меня тоже самое. Значит, надо идти. Хотя бы поздравить, улыбнуться, сделать вид, что я — часть этого праздника.

Проблема была в том, что надеть-то было нечего. Все мои платья казались либо слишком унылыми для торжества, либо, наоборот, кричаще-праздничными, что сейчас выглядело бы как маскарад. В гардеробе висело лишь одно подходящее — тёмно-синее, строгое, купленное когда-то для серьёзной конференции в университете. Оно идеально соответствовало моему настроению, но на свадьбе я бы смотрелась в нём как сотрудница похоронного бюро.

Вызванивать Машу за советом не хотелось. Она и так уже взвалила на себя слишком много заботы обо мне. Значит, придётся самой.

Выездная регистрация была назначена на четыре часа дня, банкет — сразу после. Время до шестнадцати часов растянулось передо мной пугающей пустотой. Решение пришло само собой: нужно купить платье. Не потому, что хотелось обновки, а потому, что это было конкретное, понятное дело, которое могло отвлечь от грызущих изнутри мыслей.

Торговый центр утром был почти пуст. Безликая, успокаивающая музыка. Яркий, но не режущий свет.

Я бродила между стеллажами, механически перебирая вешалки. Ткани сливались в одно цветное пятно: пастельные, яркие, с цветочными принтами. Все они кричали о лёгкости, веселье, беззаботности, которых у меня внутри не было.

Примерочная стала моим небольшим убежищем. Я закрылась в кабинке, отгородившись от мира тяжёлой шторкой. Первое платье — нежно-розовое, воздушное — сидело идеально, но в нём я чувствовала себя переодетой клоунессой. Слишком фальшиво. Слишком не «моё» сейчас.

Второе — чёрное, лаконичное. Оно подходило гораздо больше, но было похоже на форму скорби. Я стояла перед зеркалом, разглядывая своё бледное отражение с синяками под глазами. Кто эта девушка? Та, что ещё несколько недель назад парила от счастья? Или та, что теперь смотрела на мир глазами, полными усталой грусти?

И тут из-за тонкой перегородки донесся сдавленный всхлип, а затем — знакомый, до боли знакомый голос, с кем-то разговаривающий по телефону. Варя. Варвара. Та самая подруга, с которой Стас когда-то мне изменил. Голос её дрожал, прорываясь сквозь слёзы.

— ...а он сказал, что я сама виновата! Что я ничего не добилась, а требую как принцесса! — она говорила в трубку, и её слова были полны такого отчаяния, что у меня сжалось сердце. — Я же его любила... А он... вчера в «Вердикте», с этой блондинкой... целовался на глазах у всех! Как я могла быть такой слепой?