Читать книгу 📗 "Ирина Волчок - Слабая женщина, склонная к мелонхолии"
Узнав о смерти матери, о том, что теперь он на законном основании подопечный тети Фаины, и о том, что остается в доме навсегда, Митька помолчал, подумал и с достоинством сказал:
— Я отработаю. Я не буду на шее висеть. И в школу все время ходить буду. Не беспокойтесь, я вас не подведу.
А ночью потихоньку ревел, сунув голову под подушку, чтобы никто не слышал. Он был очень гордый. Он не мог допустить, чтобы кто-то его жалел, как брошенного ребенка. Он уже не был ребенком, ему все-таки уже одиннадцать лет исполнилось.
Потом постоянными оказались Василек и Наташа, брат и сестра. Почти два года назад трехлетнего Василька привела к тете Фаине пятилетняя Наташа. Объяснила: мамка уехала, сказала, чтобы ждали. Они и ждали. А потом съели всю кашу, и все сухари, и всю муку, и даже все макароны, хоть макароны очень трудно разгрызть… А потом есть стало нечего, и Наташа пошла к соседям попросить что-нибудь для Василька. Она-то сама уже большая, она уже могла есть почти все — и какие-то не горькие листья в заброшенном огороде находила, и зеленые яблоки с одичавшей яблони достать могла. А Василек был еще маленький, он листья есть не мог, болел. Соседи всполошились, конечно, накормили их обоих, выкупали в большом корыте, вытерли чистым полотенцем, одели во что-то большое, но тоже очень чистое, и положили спать на мягкий диван. Тоже чистый. Василек сразу уснул, потому что давно уже не спал от голода, а Наташа не спала — вспоминала, где она видела такие чистые подушки и одеяла. Вспомнила: давно, когда она была еще совсем маленькая, а Василька, кажется, вообще не было, она летом жила у бабушки. Наверное, у бабушки. Потому что потом мамка что-то такое говорила про бабушку. Вот у бабушки Наташа и видела такие чистые подушки и одеяла… Она вдруг поняла главное: у нее должна быть бабушка! Если мамка ушла насовсем, то им с Васильком можно поехать к бабушке! У бабушки будет настоящая еда, и Василек не будет болеть!
Наташа слезла с дивана и пошла искать хозяев, чтобы тут же рассказать им о том, что она вспомнила. Они большие, они смогут найти ее бабушку. И отвезут к ней Наташу и Василька. А потом, может быть, и мамка когда-нибудь найдется. Но это не обязательно, и так все будет хорошо.
Хозяева сидели в кухне, пили чай и разговаривали сердитыми голосами. Наверное, сейчас не надо к ним лезть. Когда мамка сердилась, Наташа к ней никогда не лезла. И Василька не пускала. Но ведь она с такой хорошей новостью к ним спешила… Она стояла у двери и никак не могла решить, рассказать им о бабушке прямо сейчас или подождать, когда они перестанут сердиться. Они все говорили и говорили сердитыми голосами, а она стояла и стояла… И нечаянно слушала. И услышала, что хозяева ругают ее мамку. Говорят, что ее мамка бросила детей на верную смерть, а сама умотала счастье искать. Что ее мамка плохим поведением свою мать до сроку в могилу свела. И теперь у детей совсем никого нет, к кому бы можно было податься. Так что придется их завтра в милицию отвести. Не у себя же держать! Они уже старые, чтобы с такими маленькими возиться. Да еще с чужими. Это тетя Фаина может хоть с десятью управляться, она двужильная, ее время не берет, да и колдунья ей помогает…
Наташа потихоньку вернулась в комнату, где спал Василек, потихоньку разбудила его, сказала, что сейчас они пойдут в другой дом, где ему дадут еще много настоящей еды, надела на него ту футболку, которую надевали на него после купания, но сняли перед тем, как уложить спать, оделась сама в ту кофту, которую хозяева дали ей, — и потихоньку, чтобы хозяева не услышали и не позвали милицию, вывела Василька из дому.
Первая же встретившаяся им тетенька показала дорогу к дому тети Фаины и колдуньи. И даже немножко проводила их, по дороге все что-то спрашивая и спрашивая. Наташа на всякий случай сказала, что у них есть и мама, и бабушка, и еще много всяких родственников. Она боялась, что эта любопытная тетенька тоже решит, что их надо отвести в милицию, раз у них никого нет. Но тетенька никуда их не повела, не доходя до дома тети Фаины, махнула рукой: «Вон там, где ворота с узорами» — и свернула в ближайший проулок, Наташа за руку довела совершенно сонного Василька до ворот с узорами, увидела, что в воротах есть калитка, осторожно толкнула ее, заглянула во двор — нет ли собаки? — втащила за собой Василька и с облегчением захлопнула калитку. Их не отведут в милицию.
— А родители где? — деловито спросил Митька, появившись перед ними неизвестно откуда. — Чего это вы одни ходите? Маленьким нельзя одним. Маленьким с матерями надо.
— Я уже большая, — сказала Наташа, настороженно глядя на этого мальчика. Она ощущала, что он совсем еще мальчик, но ее настораживал его рост. — А где тетя Фаина и колдунья?
— А, — без удивления сказал мальчик, с высоты своего роста задумчиво разглядывая эту странную пару. — Ну, тогда идемте…
На следующий день тетя Фаина нашла тот дом, где совсем одни трехлетний Василек и пятилетняя Наташа жили почти месяц. Дом был как дом, маленький и старый, но совсем не развалюха, и мебель в доме была нормальная, и необходимые вещи в шкафах, и газовая плита, и отопление, и водопровод… И даже кой-какие продуктовые запасы были: банки консервов, коробки сахара, пакеты с крупой, горохом и фасолью. В погребе стоял бочонок с квашеной капустой. В ларе оставалось ведра четыре прошлогодней картошки, слегка проросшей, но еще вполне съедобной. Только все продуктовые запасы находились в совершенно недоступных для детей местах — на верхних полках шкафов, в закрытой кладовке, в закрытом же погребе… Складывалось впечатление, что жили в доме более или менее нормально, порядок более или менее соблюдали, о детях более или менее заботились… До тех пор, пока не бросили их в этом доме совсем одних. Оставив на столе кастрюлю гречневой каши и белую булку в целлофановом пакете. Мешочек сухарей, пачку макарон и пакет муки они нашли в ящиках стола сами. А больше ничего не нашли.
Тетя Фаина внимательно все осмотрела, пытаясь понять, что же такое произошло с матерью Наташи и Василька, ничего не поняла, забрала из шкафа кое-какие детские вещички, проверила, перекрыт ли газ — и решила, что в милицию о пропаже человека потом успеет сообщить, ведь ничего же не известно, может, еще и объявится… Написала записку, что дети у нее, адрес тоже написала, приклеила записку к входной двери, закрыла дверь — ключ торчал в замке с внутренней стороны — и пошла домой ожидать появления пропавшей матери. Тетя Фаина почему-то была уверена, что пропавшая мать скоро обязательно появится.
Она появилась через четыре дня. В слезах, в ужасе и в ярости. Почему дети здесь?! Она же оставила их Лидке! Лидка же пообещала, что весь месяц будет с ними! Она же их крестная, она же не могла вот так… вот так… не могла она так подло поступить! Ведь только месяц с ними надо было посидеть! И никакой мороки! В доме — запасы жратвы на полгода вперед и деньги в коробке, Лидка знала, где коробка, а если бы не хватило, так она потом бы ей долг отдала… А сейчас вон чего — и дом закрыт, и детей нет, и записка эта, и Лидки в ее квартире нет, и телефон ее не отвечает, и соседи говорят, что она еще месяц назад уехала куда-то, с чемоданом по лестнице спускалась, в такси во дворе садилась… Как она могла?! Она же их крестная!..
