Читать книгу 📗 "(Не)милая Мила (СИ) - Жилло Анна"

И еще потому, что мне не нужны серьезные отношения.

Правда, не нужны.

Я сам себя уже достал этими загонами. И это мне тоже не нравилось, потому что было совсем на меня не похоже.

Так, все, прекращаю!

«Ты сама приедешь завтра? Или заехать?»

«Не знаю, во сколько закончу. Лучше сама. После семи — норм?»

«Да».

Вечером хотел убрать елку, но в последний момент сообразил, что в субботу — Старый новый год.

Серьезно? Неужели еще двух недель не прошло? А мне казалось, что новогодняя ночь и неделя в Замке бурь были так давно. Что уже как минимум конец февраля.

— Кот, я, кажется, окончательно крышанулся, — пожаловался я Мяфу.

«Бывает», — мне показалось, что он пожал плечами.

Чтобы не зависнуть в этом дурнотном состоянии окончательно, занялся уборкой под плейлист из телефона, хотя Марьяна приходила только позавчера.

Милка приехала в восемь — уставшая, бледная, какая-то… погасшая. Но когда увидела в гостиной накрытый стол и шампанское, заулыбалась.

— Лешка, а я и забыла, что Старый новый год. Дубль два?

— Ну первый мы на холодрыге встречали и в толпе, теперь, для контраста, дома и вдвоем.

— Втроем, — поправила она, кивнув в сторону Мяфа, который сурово поглядывал на нее из угла. И позвала: — Котик, иди сюда.

Бросив на нее желто-презрительный взгляд, тот развернулся и удалился степенной походкой.

— Вот так, — обиженно хмыкнула Милка. — Он меня не только ненавидит, но еще и презирает. И за что, спрашивается?

— Дикий адский кот Мефистофель. Не обращай внимания. Он просто считает меня своим рабом и частной собственностью. А ты, получается, посягаешь.

— Господи, боже ты мой… Такое чувство, что вокруг меня одни коты на сене.

— Мил, — я обнял ее. — Что случилось все-таки?

— Леш, давай я тебе потом расскажу, хорошо? Не хочу сейчас. Лучше будем праздновать. Я голодная, как акула. Неужели сам готовил?

— Нет, конечно. Что-то домработница, что-то заказал.

— Неважно, — она села за стол. — Выглядит аппетитно. Шампанское попозже откроем? Тогда простого вина налей мне, пожалуйста.

Что у нее стряслось, Милка так и не рассказала, а я спрашивать больше не стал. Не хочет — ну и не надо. В конце концов, кто я для нее? Уж точно не близкий человек, с которым делятся проблемами. Близкий — но совсем в другом смысле.

Неожиданно это оцарапало. Не сильно, не всей кошачьей лапой с выпущенными когтями, а так, слегка, одним коготком. И я постарался побыстрее отмахнуться от этого ощущения.

Сидели, ели, пили, разговаривали — как всегда, на самые нейтральные темы. Потом перебрались в ванную. Там «Новый год, дубль два» и встретили, лежа валетом в пене с бокалами шампанского. Выбрались оттуда, но до спальни не дошли, устроились на диванчике в холле, рядом с елкой. Получился вполне так акробатический этюд.

— Если учесть, что мы оба Новых года встретили ударным сексом, означает ли это, что будем заниматься им весь год? — чтобы не свалиться на пол, Милка крепко обвила меня ногами вокруг талии.

— А ты против? — я подтащил ее за попу повыше.

— Разве можно быть против такого? — рассмеялась она каким-то ведьминским смехом, сжимая меня внутри едва ли не крепче, чем снаружи. Так, что аж в глазах потемнело, а спина ощетинилась мурашками.

— Сумасшедшая, — прошептал я.

— Наверно…

В ее улыбке, пьяной от наслаждения, вдруг на секунду промелькнуло что-то испуганное, растерянное. Или мне показалось? Может, это просто мерцающий свет гирлянды на окне?

До спальни мы все же потом дошли, где продолжили. И я снова удивлялся: что в ней такого особенного, если уже и не можешь, а все равно хочешь и хочешь? Никогда ни с кем не было такого угара… под которым неожиданно пряталась тоска.

«Как дрожь внезапной нежности была неутолима! За напускной небрежностью таилась зримо тоска о лучшем — о невозможном, и со словесной кручи тянуло в пропасть, вниз. Не страсть и не каприз…»

Что это, откуда? Да не все ли равно?

Милка… милая… моя…

Я шептал ей это на ухо. Это — и всякие другие глупости. Ловил губами ее приоткрытые губы, то сводя и сжимая их, то снова раздвигая языком. Согревал в ладонях упругие яблоки ее груди, слизывал испарину в ложбинке. Пропускал между пальцами пряди ее волос, текущие стремительно и невесомо, как песок времени.

А потом она уснула в моих объятиях, и тоска стала острой, как сердечная боль. Я гнал ее прочь, но она не уходила.

Сдавайся, Леха, сказала она. Признайся, что влюбился.

И я сдался. Согласился признать — но не признаться.

Более того, я понял, что бессовестно нарушу наш договор. Пока она не знает — мы вместе.

И поэтому я постараюсь, чтобы не узнала. Столько, сколько получится скрывать. Пусть лучше так, чем никак.

Глава 19

Мила

Маму с Инкой я встретила у парадной. Хорошо, что на такси приехала: все-таки выпили вечером прилично. Не хотелось показывать ей Лешку. Совершенно ни к чему сейчас. А может, и вообще ни к чему.

— Ну и как бассейн? — спросила, обняв обеих по очереди. — Еще не надоел?

Инка заскакала и завопила, что ей «ньявится» и что скоро она будет плавать, как «ыба».

— Вероника говорит, у нее способности, — подтвердила мама.

— Ну и прекрасно, — одобрила я. — Мам, зайдешь пообедать?

— Да мы поели только что, — она отказалась было, но тут же передумала: — Разве что кофейку.

Я сразу пожалела, что предложила. Думала, все вместе пообедаем, а получится так, что Инка пойдет спать, я буду есть, а мама — пить кофе. Задушевно общаться настроения не было. Вечером и ночью мысли у меня были совсем о другом, а сейчас снова вернулись к насущным проблемам.

— Милочка, что-то случилось? — озабоченно спросила она, когда я налила себе супа, а перед ней поставила чашку кофе и жестяную коробку датского печенья.

Херовый из меня притворщик, господа. И Лешка сразу просек, что мне смурно, и мама тоже. Хотя я старательно улыбалась, изображая корги. Отнекиваться не имело смысла.

— Работу ищу, — буркнула, возюкая ложкой в тарелке.

— А что так? — мама вскинула брови.

— А то, что на выход попросили. Три месяца есть, чтобы уйти прилично, по собственному. Потом вынесут пинком под зад.

— Это Константин? — сразу смекнула она.

— Да. Наденьке его, видишь ли, неприятно, что мы в одном здании работаем и можем пересекаться. Мне и в голову не приходило, что она не в курсе. Думала, знает, но смирилась с тем, что у него ребенок на стороне.

— Ой, Мила… — мама скривилась, как от кислятины. — Если бы она знала, ты бы давно там уже не работала. А то что получается, знала, знала и ничего, а потом вдруг укусило в попу?

— Ма, мне еще выяснять, кто кого куда укусил? Интересно просто, кто же это такой деятельный, решил ей глаза открыть? Из-за кого я осталась и без ежемесячных дотаций, и без работы?

Смотрела я при этом в тарелку, собирая на ложку перловку, а когда подняла глаза, увидела, как она буквально изменилась в лице и растерянно заморгала.

Что?! Да что же это такое, хрен вас раздери!

— Мама?!

— Мила… я… прости. Я…

— Что — ты? На фига, можешь ты объяснить?

— Мил, я правда не подумала, что так получится. Думала, она узнает и…

— И выгонит его? А он поплачет и женится на мне?

— Ну…

— Мам, — застонала я, закрыв лицо руками. — Ну взрослая же женщина. Как можно быть такой наивной? И потом ты же терпеть его не можешь?

— Но ты-то его любишь. И Инке он отец.

— Господи… Да не люблю я его уже. Давно не люблю. Вот спасибо тебе огромное. По гроб жизни. Кому ты лучше сделала? Мне? Инке?

Хотя… если подумать… то где-то огородами и без сарказма можно сказать спасибо. С Котом-то мы все-таки расплевались. И без соблазна что-то там возродить. Хотя это, конечно, не отменяет того факта, что я теперь без денег и вынуждена искать работу. Ну да, у Инки будет своя квартира. Как сказала Полина, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Вот только сейчас от этого клока мало толку. Точнее, никакого, одни расходы.