Читать книгу 📗 "Сводница без тормозов (СИ) - Перуница Любовь"

И вот настал самый душевный момент — время для тостов. Дима, всегда такой сдержанный, немного колючий и замкнутый, встал, не отпуская руку своей Юли. Его лицо, обычно напряжённое, сейчас светилось таким глубоким, спокойным счастьем, что было невозможно не улыбнуться ему в ответ, не заразиться этим светом.

— Хочу сказать спасибо всем, кто пришёл сегодня разделить с нами этот самый важный день в нашей жизни, — начал он, и его голос, обычно такой резкий и точный, сейчас был тёплым, бархатным, с лёгкой хрипотцой. — Но первым делом... — он повернулся и его взгляд, тёплый и прямой, нашёл меня в толпе гостей, и у меня ёкнуло сердце, заставив отложить вилку, — я хочу от всего сердца поблагодарить Арину.

В глазах потемнело от неожиданности. Я почувствовала, как на меня обрушивается внимание всех присутствующих.

— Если бы не ты, — продолжал Дима, и в его глазах стояла неподдельная благодарность, — и не твоё настойчивое, почти маниакальное желание устроить нам тогда то самое «свидание вслепую», неизвестно, сидели бы мы с Юлькой за одним столом, не то что стояли здесь сегодня. Ты свела нас. Ты, можно сказать, наша сваха. И я буду вечно благодарен тебе за этот пинок, за это вмешательство в мою упрямую холостяцкую жизнь. — Он поднял свой бокал в мою сторону. — И я безмерно рад, что твоё большое и доброе сердце, наконец-то, тоже не свободно.

В зале пронёсся одобрительный, тёплый гул. Я чувствовала, как горю от смущения, но глупая, счастливая улыбка не сходила с моего лица.

— И тому, кто сейчас удостоился чести находиться рядом с этим сердцем, — Дима бросил длинный, выразительный взгляд на Женю, и в его глазах на мгновение мелькнула знакомая стальная, хирургическая искорка, — я от всего нашего нового семейства желаю быть предельно осторожным, внимательным и бдительным. Потому что если он хоть на йоту, хоть одним неверным словом или взглядом обидишь её... — он сделал театральную паузу, и в наступившей тишине его слова прозвучали с леденящей душу врачебной конкретикой, — то я, как специалист, знаю, какие именно периферические нервы нужно аккуратно зажать, чтобы обеспечить нашему другу... гм... ну, очень выразительную и асимметричную мимику на ближайшие пару месяцев. Поверьте, защемление лицевого нерва — штука весьма живописная и запоминающаяся.

Грянул оглушительный смех. Женя, сидевший рядом, поднял руки в шутливой, преувеличенной сдаче, его лицо расплылось в такой широкой и счастливой улыбке, что стало ясно — угроза принята как самая высшая форма братского признания. Атмосфера была настолько тёплой, душевной и по-настоящему семейной, что даже эта странная, немного мрачноватая шутка прозвучала как самое искреннее и надёжное пожелание счастья и защищённости.

Я сидела, сжимая в руках свой цветочный венок, и смотрела на этих людей — на Диму и Юлю, не отрывавших друг от друга влюблённых глаз, на Машу, что подмигивала мне через стол, на Женю, чьё плечо тёплой тяжестью касалось моего. И понимала, что это не просто свадьба. Это было возвращение. Возвращение к жизни, к смеху, к надежде, к вере в людей. И пусть венок из полевых цветов в моих руках был всего лишь красивой, немножко наивной традицией, в эту волшебную, звёздную секунду я дала себе поверить, что сказка возможна. Что всё только начинается. И это «всё» пахло дымком, мёдом и бесконечной, как этот осенний воздух надеждой.

Глава 37 - у нас впереди

Пиршество медленно, но верно подходило к концу. Гости, уставшие и счастливые, начали расходиться, огни гирлянд меркли одна за другой.

А я не мог ею надышаться. Каждый её взгляд, каждая случайная улыбка, брошенная через стол, каждый её смех — я стремился впитать в себя всё, как будто боялся, что это волшебство вот-вот растает, как дым. Она сидела рядом и в полумраке её кожа казалась фарфоровой, а глаза сияли усталым, но безмятежным счастьем.

На фоне всеобщего веселья я позволил себе пару бокалов шампанского. Теперь ясно мыслить было сложнее, а единственным разумным способом добраться до дома стало такси. И, признаться, мысль о том, что я смогу провести с ней в машине ещё хотя бы двадцать минут, вызывала у меня приступ глупого, почти мальчишеского восторга.

Сидя за столом, пока гости прощались с Димой и Юлей, я под скатертью нашёл её руку и осторожно переплёл наши пальцы. Она не отняла ладонь, лишь её пальцы слегка дрогнули, а затем ответили моим лёгким, почти неуловимым пожатием. Я наклонился к её уху, чувствуя, как пьянею не от шампанского, а от её близости, от тёплого, сладкого запаха её духов, смешанного с вечерней прохладой.

— Готова поехать домой? — прошептал я, и моё дыхание, должно быть, коснулось её кожи, потому что она слегка вздрогнула.

— Пожалуй, да, — так же тихо ответила она, и в её голосе я услышал ту же усталую нежность, что бушевала и во мне.

Распрощавшись с Юлей и Димой, мы поспешили к уже ожидавшей машине. Но Дима, хмурый и серьёзный, жестом задержал меня, слегка отведя в сторону, под сенью того самого дуба.

— Я, конечно, шутил там, за столом, — начал он, глядя на меня своим пронзительным, хирургическим взглядом. — Но в каждой шутке, как ты знаешь…

— Дима, — перебил я его, кладя руку ему на плечо. — Я всё понял. Можешь выключать режим «старшего брата». Я всё прекрасно понял. И я не собираюсь её терять. Слишком дорого мне это обойдётся.

Он посмотрел на меня ещё секунду, словно сканируя на предмет искренности, а затем кивнул, и в уголках его глаз дрогнули знакомые смешинки.

— Ладно. Тогда с Богом. И… будьте счастливы, чёрт возьми.

Мы мчались по ночному городу, и огни фонарей мелькали за окном, как гирлянды на скоростной перемотке. Мы не разжимали рук. Арина сняла туфли, поджала под себя ноги и уложила голову на моё плечо. Её волосы пахли дымом костра и цветами с того самого венка. Я чувствовал лёгкую тяжесть её головы и был абсолютно счастлив.

— Знаешь, — её голос прозвучал приглушённо, прямо у меня в груди. — Я бы так хотела, чтобы этот день не кончался. Мне… мне очень хорошо. Так спокойно и хорошо.

Я закрыл глаза, наслаждаясь моментом, и выдохнул то, что вертелось у меня на языке последний час.

— А я не хочу.

Она приподняла голову, и в полумраке салона я увидел в её глазах лёгкое подозрение, смешанное с обидой.

— Почему? — тихо спросила она.

Я повернулся к ней, чтобы она видела моё лицо, чтобы видела, что я не шучу.

т— Потому что у нас впереди слишком много приятных и счастливых моментов в жизни, чтобы отказаться от них, пусть даже ради такого великолепного дня. Сегодня было начало. А я хочу увидеть всё. И завтра, и послезавтра, и через год, и вся жизнь.

В салоне автомобиля воцарилась тишина, но это была не неловкая пауза. Она была наполненной, звучной. Она прерывалась только мерным тиканием поворотников и шёпотом шин по асфальту. Арина не ответила. Она просто снова прижалась к моему плечу, но на этот раз её пальцы сжали мою ладонь чуть крепче.

Мы подъехали к её подъезду. Таксист вежливо потупил взгляд, делая вид, что сверхзанят настройкой радио. Я вышел первым, чтобы подать ей руку. Ночь была тёплой и звёздной. Мы стояли на тротуаре, и мне снова не хотелось отпускать её руку.

— Проводить до двери? — спросил я, и голос мой прозвучал хрипло от волнения.

— Только до двери, — кивнула она, и в её глазах снова мелькнула та самая смесь доверия и осторожности, что сводила меня с ума.