Читать книгу 📗 "Блокшот (ЛП) - Кент Кайли"

― Мама, ― говорит он, и я хмурюсь.

Какое отношение к этому имеет наша мама? Мы не видели и не слышали о ней с тех пор, как были детьми. Она бросила нас. Она выбрала другую жизнь.

― Что ты имеешь в виду, когда говоришь «мама»?

― Я нашел ее.

― Где она? ― Зачем ему искать ее? Она отказалась от нас, мы ей были не нужны.

― Тебе не нужно это знать. ― Шон качает головой.

― Шон, скажи мне, что происходит! Скажи мне, что с тобой случилось! ― кричу я.

― Ты должна вернуться. У тебя мало времени, Танна, ― говорит он, вместо того чтобы ответить мне.

― Нет, пока ты мне не расскажешь.

― Я сделал это, чтобы защитить тебя. Это должно было уберечь тебя. Я не знал… Я не знал, что этого окажется недостаточно. ― Шон подходит ближе и берет меня за руку. ― Мне очень жаль. Я пытался защитить тебя и не смог.

― Что ты имеешь в виду? Как твоя смерть могла защитить меня? Никак, Шон. Ты разбил мне сердце.

― У тебя есть Люк. Он справится лучше, чем я. Скажи ему, что он должен совершить прорыв. Он поймет, что это значит и что делать.

― Ты несешь чушь. ― Я качаю головой из стороны в сторону. Все это бессмысленно.

― Он все поймет. Просто скажи ему. Когда ты очнешься, скажи ему эти слова, Танна.

― Ты должен сказать ему сам.

― Танна, мне очень жаль.

― Нет, это не по-настоящему. Ты не настоящий. Это сон или что-то вроде того. ― Я поворачиваюсь и смотрю в бесконечную белизну.

― Возвращайся, Танна. Ты должна бороться, ― говорит Шон у меня за спиной. Но когда я оборачиваюсь, его уже нет.

― А что, если я больше не хочу? ― шепчу я пустоте. Она не отвечает. Тогда я сажусь. Здесь ничего нет. Ничего не слышно, не на что смотреть, вокруг только небытие. Наваливается какое-то оцепенение. И, честно говоря, мне это нравится. Я могу просто остаться здесь. Мне не нужно продолжать борьбу. Я устала.

Сколько человек должен бороться в течение жизни? Понятия не имею, но с меня хватит. Я просто хочу покоя. Почему я не могу найти свое умиротворение?

Я закрываю глаза, и в голове возникает видение. Это я и Люк. Мы в его доме, нашем доме, сидим на диване в кинотеатре. Он смотрит со мной дрянное реалити-шоу, а его рука лежит на моем беременном животе.

― Мне кажется, это девочка, ― говорит он.

― Да? Почему ты так думаешь? ― спрашиваю я.

― Потому что миру нужно больше ангелов, а мини-версия тебя ― это самое близкое, что, черт возьми, я могу придумать. ― Он целует мой живот. ― Ты ― ангел, ― говорит он нашему еще не родившемуся ребенку.

― Мне кажется, ты возносишь меня на совершенно недостижимый пьедестал. Я не идеальна, Люк.

― Ты именно такая, ― говорит он. ― Когда мы сможем сделать это снова?

― Что сделать? ― Посмотреть «Настоящих домохозяек»?

― Нет, это, ― он поглаживает мой живот. ― Родить еще одного ребенка.

Я смеюсь.

― Как насчет того, чтобы родить первого, прежде чем ты снова попытаешься меня обрюхатить?

Мое сознание перемещается в другое время. В новое видение. На каток. Люк катается с маленькой девочкой, а я держу на руках ребенка. Мальчика.

Люк подъезжает ко мне на коньках.

― Эй, мама, передай его мне.

― Не урони его, Люк Джеймсон, ― предупреждаю я, прижимая крошечный сверток к груди.

― Ты же знаешь, что я зарабатываю этим на жизнь? ― Он показывает на свои коньки.

― А еще я вижу, как ты часто падаешь, пока зарабатываешь на жизнь, ― напоминаю я ему.

― Мама, можно мы возьмем Шона, пожалуйста. ― Маленькая девочка смотрит на меня глазами, так похожими на глаза моего мужа. ― Я помогу.

― Хорошо, но только ненадолго, Обри, ― говорю я ей, прежде чем передать младенца Люку.

Я смотрю, как они втроем удаляются на коньках, и на моем лице расцветает улыбка.

Мои глаза распахиваются, и я снова вижу лишь пустоту.

― Я должна вернуться, ― произношу я вслух.

Я хочу этой жизни с Люком, поэтому я должна вернуться.

Глава двадцать восьмая

Я думал, что уже испытывал боль в своей жизни. Я ошибался. Когда моя жена умирает у меня на руках, это худший вид боли, который только можно себе представить. Отчаяние, подобного которому я никогда не знал, заставляет меня молиться и предлагать свою душу взамен ее.

Когда мы наконец добираемся до больницы, у меня забирают Монтану. Я не хочу ее отпускать, но в то же время понимаю, что должен позволить врачам спасти ее. Я не могу сделать это сам.

Она уже несколько часов находится в операционной. Сколько времени нужно, чтобы извлечь пулю?

Чертову пулю. В мою жену стреляли. Я бьюсь затылком о стену. Я сижу на одном месте с тех пор, как ее увезли. На полу, в коридоре, где я видел ее в последний раз. Я смотрю, как приходят и уходят врачи и медсестры. Но ничего из этого, кажется, не осознаю. Я не чувствую ничего, кроме зияющей дыры в груди.

С ней должно быть все в порядке. Она сильная. Она выживет.

― Она выкарабкается, ― говорит Грей рядом со мной. Он не ушел. Он тоже сидит здесь все это время.

― Она должна, ― говорю я. ― Я не могу ее потерять.

― Не потеряешь. ― У него звонит телефон, и он смотрит на экран. ― Это Винни. Я должен ответить. ― Грей настороженно смотрит на меня, затем поднимается на ноги и идет по коридору.

Ему не о чем волноваться. Я никуда не пойду. Куда мне идти, если вторая половина моей души находится где-то за этими дверями?

Мои родители приехали два часа назад и подходят проведать меня каждые несколько минут или около того. Мама прочищает горло.

― Пойдем посидим в комнате ожидания, Люк.

― Я не могу. Почему так долго?

― Это нормально, операции длятся долго, ― говорит мама, но я вижу, что она что-то скрывает. Она что-то недоговаривает. Но я не хочу этого слышать. Я не могу слышать, что шансы Монтаны выкарабкаться невелики. Я не хочу слышать, что она может оставить меня.

Я принес сюда ее мертвое тело, а потом наблюдал, как ее возвращают обратно. Они могут спасти ее. Они уже сделали это один раз.

― Сынок, не теряй надежды. Она в надежных руках, и она борец. Мы все это знаем, ― говорит мой отец.

― Так и есть, ― говорю я ему.

― Пойду принесу тебе кофе, ― говорит мама и идет обратно по коридору. Мой папа следует за ней.

Я не говорю им, что не буду его пить. Сейчас я ничего не смогу запихнуть в себя. Я смотрю на свои руки, кровь Монтаны все еще покрывает их. Мне нужно встать и смыть ее, но я не могу пошевелиться.

― Удалось получить записи камер видеонаблюдения с кладбища. Винни сейчас просматривает их, ― говорит Грей, снова опускаясь рядом со мной.

― Я собираюсь убить его. Это должен быть Эндрю. Кто еще мог так поступить с ней?

― Я бы тоже поставил на Эндрю, но скоро мы узнаем наверняка, ― говорит Грей. ― И тогда мы найдем этого ублюдка.

― Она умерла. Она, блядь, умерла. ― Мой голос хриплый, глаза горят. Но я не плачу, потому что с ней все будет хорошо.

― Я знаю. ― Грей обнимает меня одной рукой и сжимает. ― Мы найдем того, кто это сделал, Люк. Я клянусь.

― Что происходит? ― Голос Алии, сопровождаемый стуком каблуков, заставляет нас поднять на нее глаза.

― Что ты здесь делаешь? ― спрашивает Грей.

― Заткнись. Где она, Люк? Что с ней?

― Она все еще в операционной. ― Что еще я могу сказать? Что вся моя жизнь зависит от мастерства того гребаного хирурга, который сейчас копается в теле моей жены в поисках куска свинца?

― С ней все в порядке, да? ― Алия опускается передо мной на колени. ― Она в порядке, Люк. Она поправится, ― говорит она более твердо.

― Будет, ― повторяю я, хотя сердце не верит в это на сто процентов. ― Должна.

― Тебе что-нибудь нужно? ― спрашивает Кинг, стоящий за спиной Алии.

Я качаю головой. Я ценю, что они все здесь. Но никто из нас не может ничего сделать, кроме как надеяться.

Через несколько минут подходит моя мама и протягивает мне стаканчик кофе. Я беру его и ставлю рядом с собой.