Читать книгу 📗 "До встречи в моих снах (СИ) - Ветрова Влада"

Я снова смотрю на нее. Не оцениваю, я увидел все, что нужно еще в первую встречу, но отмечаю детали. Платье с открытыми плечами и корсетом, из которого выпрыгивает грудь. Длинные серьги, подчеркивающие изящную шею. Яркая помада, делающая ее губы выразительнее, объемнее. Аккуратные стрелки, которые раньше рисовала только по особенным поводам: слишком долго и кропотливо. Она постаралась, потратила много времени на сборы. И от моего ответа зависит ее настроение.

– Правда, Жанн.

– Ты не мог не заметить… – бормочет она, склонив голову. – Я сильно поправилась. На зал теперь ни времени, ни сил. Дома что-то пытаюсь, но… бестолку.

Она силится улыбнуться, нервно листая меню, а я не знаю, то ли сочувствовать ей, то ли презирать. Как же она переживает за свою утерянную девичью фигуру. Так сильно, что ответ на вопрос, почему же она не согласилась на мои уговоры наконец-то обзавестись потомством напрашивается сам собой. И этого я ей никогда не прощу. Но мне ее жаль.

– В моих глазах ты стала еще красивее, – говорю я правду. Красивее потому, что носила моего ребенка. – Просто уже не девочка, а женщина. Я никогда не гнался за модельными параметрами, Жанн. И говорил об этом.

– Я думала, ты говоришь так специально, – еще тише произносит она. – Ты… ты же сам… мистер совершенство.

– Комплект снаряжения бойца ОМОНа может достигать шестьдесят килограмм. Я к этому не стремился.

– Но полюбил-то ты меня не за красивую душу, – иронично хмыкает она. – Не говори, что внешность не имеет значения, не поверю.

– А что такое приятная внешность в твоем понимании? – пренебрежительно морщусь я. – Низкий процент жира?

– Речь же совсем не о моем понимании. О твоем, Коль. О комплиментах, которые ты делал моей фигуре. О твоих взглядах. О похвалах, в конце концов. Так держать, молодец!

– Ну хочешь ты ходить в зал – ходи. Не хочешь – не ходи. Это называется поддержка, Жанн, – невольно пускаюсь я в пустые пререкания.

– А что ты разглядел в темноте, на остановке? Небесные черты моего лица? Как легко сейчас вывернуть все… – фыркает она.

– Жопу твою я увидел, Жанн. Все просто. – Я слегка развожу руками, а она победно ухмыляется. – Но женятся не на задницах. Семью с человеком строят. С личностью. На харизму ведутся, на энергию. И в тебе этого было с избытком.

– А сейчас?

– Я не знаю, – захлопнув меню, с нервом отвечаю я. – Сейчас меня просто добивают твои слова. Ты в самом деле такая поверхностная? Или считаешь поверхностным меня?

– Я просто любила тебя больше себя, – со вставшими в глазах слезами шепчет она. – И больше всего на свете боялась потерять. – Она делает глубокий вдох, моргает и отворачивается от меня, поспешно стирая слезы со щек. Собирается и говорит обычным голосом: – К счастью, это в прошлом. Сейчас больше себя я люблю дочку, – добавляет она саркастично, но вряд ли иронизирует. – Сервис тут, по-видимому, как и рыба, – меняет она тему, выискивая взглядом официанта. – Уже не тот.

Да все изменилось. В том числе мы. И пока мы делаем заказ, пока ждем его, я словно подборку в голове делаю «до/после». И речь не о внешности даже, я тоже и постарел, и сдулся, уволившись. Все дело в том, какими мы стали. Озлобленными, обиженными на судьбу, друг на друга. Рядом с ней я чувствую себя точно в клетке. Мне тесно. Не хочется ни роста, ни развития, наоборот, меньше стать, компактнее, чтобы хоть плечи было где расправить, грудью полной вдохнуть.

Снова задыхаюсь. Загибаюсь, превращаясь в того мерзкого ворчливого старика, о котором говорил Ане. О котором за то время, что был с ней, успел забыть.

Мы через силу жуем, дальнейший разговор не клеится.

– Какая она? – со слабой улыбкой спрашиваю я, и Жанна меняется в лице.

– Невероятная, – отвечает она с удовольствием и гордостью. Приосанивается даже. – Очень умная, на лету все схватывает. И такие вещи запоминает – я в шоке просто. Недавно посмотрела мультик, потом выдает мне. Причем на улице уже, не сразу после просмотра! И ни с чего! Мама, говорит, – копирует она мимику дочки, – в долине Камчатки есть вулкан, который извергался в последний раз сто лет назад. Как там его… – Я тихо искренне смеюсь, а она продолжает экспрессивно рассказывать: – Я уже понимаю, что она ждет от меня ответ, лезу за телефоном, потому что не могу вспомнить ни одного, и тут вспоминает она! Прикинь! Толбачик! «Л» она еще не выговаривает, так что пришлось расшифровывать, и с датой последнего извержения напутала, но все равно!

Она почти не ест. Все рассказывает и рассказывает, как заведенная. То одно припомнит, то другое. А я слушаю, машинально что-то пережевывая и почти не чувствуя вкуса. Каждое слово ловлю, запомнить пытаюсь, осознать, прочувствовать. Но все равно не ощущаю той связи, которую ожидал. Почему-то даже ее имя кажется чужеродным. Карина. Почему Карина? Наверное, ей идет. Темненькая, как и Жанна.

– Пришли мне ее фотографию, – прошу я Жанну, когда мы прощаемся у ресторана. Она отводит взгляд, а я добавляю: – Пожалуйста. Только ее, где видно ее лицо. Я стараюсь, Жанн. Дай мне хоть что-нибудь.

– Хорошо, – кивает она, но заметно, что будто переступают через невидимую преграду. Возле нас останавливается такси, и она с улыбкой заключает: – Хороший был вечер. По большей части – хороший. Правда ведь?

– Правда, – соглашаюсь я. – Что дальше?

– Не будем торопиться, ладно? – почти молит она. – Очень тебя прошу, Коль. Я думаю, мы оба почувствуем, когда станет пора. Просто хочу оградить ее и убрать всю неприязнь. Может, погуляем где-нибудь в парке? Ты и я.

– Договоримся завтра. Жду фотографию.

Я сам целую ее в щеку и открываю дверцу машины, помогая сесть. И эта галантность не имеет ничего общего с желанием поухаживать за ней. Все, чего я добиваюсь – чтобы она осталась довольна этим вечером. Это не делает мне чести, но я не собираюсь больше упускать время. И в награду за послушность уже через пару минут получаю фотографии дочери.

Долго смотрю на нее, сидя в машине у ресторана. Очень долго. Пытаюсь ухватиться за тонкую ниточку, которая просто обязана быть между нами. Но снова ничего не выходит.

Мне нужно больше. Живое общение, прикосновение. И я добьюсь этого во что бы то ни стало. У меня есть секретное оружие. Семья. И грамотный юрист, на всякий.

Переслав фото дочери сестре, я выезжаю домой. Пока рулю, от Василисы приходит несколько сообщений.

«Какая она хорошенькая!».

«Как все прошло?».

«Она разрешила с ней встретиться?».

Я вставляю в ухо гарнитуру и звоню.

– Так бы и сразу, – ворчит сестра. – Вы долго сидели. Ругались?

– Поначалу, – начинаю я, после чего пересказываю полную версию.

– Как-то это все… – бормочет Василиса. – Нет, я согласна, разумно для начала утрясти личные разногласия, но…

– Она меня клеит, – кратко обрисовываю я коллективную мысль.

– Вот, да, – бурчит сестра. – Тоже об этом подумала. И что ты будешь с этим делать?

– Пока планирую делать вид, что у нее получается.

– Только делать вид? – осторожно уточняет сестра.

– Да. Сходиться с ней я точно не собираюсь, лучше суд.

– Ясно… но все эти рестораны, прогулки… очень интимно.

– Варианты? – морщусь я.

– Есть один. Пригласи ее к нам. Я тоже хочу послушать о… Карине, – будто через силу заканчивает сестра.

– Тоже не поняла, почему Карина, да? – хмыкаю я.

– Ага. Ну, волосики темные, но глазки – светлые. Чудно как-то. А не могла она другое имя назвать? Ну типа ты такой на улице их вылавливаешь, подходишь к ребенку, зовешь по имени, а это не ее. И иди-ка ты, дядя, нафиг. Не загребут – уже хорошо.

– Вариант, конечно, но как-то уж… слишком, – кривлюсь я.

– Ну да, наверное... – бормочет сестра, после чего тяжело вздыхает. – Мне уже за каждым кустом коварство мерещится. Что неудивительно после того, что она сделала.

– Расслабляться на всякий случай не стоит, – соглашаюсь я. – Днем общался с юристом, он уверял, что совместную опеку с легкостью выбьет. Есть нюансы, но нет ничего невозможного.