Читать книгу 📗 "Необратимость (ЛП) - Хартманн Дженнифер"

― Есть только один способ, чтобы это произошло, ― говорит он мне, в его голосе слышны эмоции. ― Выбраться отсюда.

Ненавижу этот ответ.

― Я попробую.

― Продолжай искать. Продолжай думать. Используй с людоедом свою магию. В один прекрасный день он должен сломаться. Я никогда не дарил женщинам цветы, не говоря уже о целой коллекции чьих-то безделушек.

― А мне ты бы подарил цветы?

― Нет. Мы это уже обсуждали. ― Он слегка усмехается. ― Я бы подарил тебе множество оргазмов, несколько шлепков и коллекцию заслуженных синяков, а потом отправил бы тебя в добрый путь.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.

― Падаю в обморок.

― Удивительно, что я всю жизнь был одинок.

Свет проникает внутрь, рассеивая мрак. Я снова начинаю теребить браслет, позволяя мягкой пряже смягчить мои жесткие грани. Я перекатываю бусины между пальцами. Провожу кончиками пальцев по истертым нитям. Я сжимаю его…

И тут я замираю.

Я опускаю глаза на браслет и снова сжимаю его.

― А еще лучше, я бы…

― Айзек, ― прерываю я его, мое сердце бешено колотится, а сведенный судорогой желудок совершал кувырки. ― Кажется, я кое-что нашла.

Несколько напряженных секунд пролетают как тиканье таймера бомбы, пока он обдумывает мои слова.

― Что ты имеешь в виду?

С трудом сглотнув, я резко сажусь, снимаю браслет со своего запястья, и изучаю его. Внимательно рассматриваю.

― Браслет.

― Подробнее.

― Это браслет дружбы, который подарил мне Роджер. Нить закреплена на тонкой проволоке. Но она кажется прочной. ― Меня охватывает восторг, и я с трудом перевожу дыхание. ― Проволока. Мы ведь можем ее использовать?

― Черт. ― Его голос напряжен. Полон надежды. ― Манжета… Мне нужно, чтобы ты нашла способ передать его мне.

― Передать… Я не… ― Мысленно перебирая возможные сценарии, я смотрю на свою тарелку с обедом. Его доставили час назад, значит, Роджер принесет мне ужин через четыре часа. ― Ладно. Я что-нибудь придумаю.

― Пококетничай с людоедом. Как-нибудь засунь ему в карман. Тебе он принесет еду первой.

Я поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате.

Как мне подобраться к нему достаточно близко?

И возможно ли это вообще?

― Хорошо. ― Я качаю головой, расстроенная и в то же время полная новой уверенности. ― Хорошо. Я попробую. У меня получится.

― Получится. ― Его голос звучит ближе, как будто его губы почти прижаты к стене. ― Засунь браслет Роджеру, а дальше я сам. Я вытащу нас отсюда.

По моим щекам текут слезы.

Я плачу.

Я плачу, потому что…

Я верю ему.

Ни разу я не поверила никому из них. Я всегда игнорировала их обнадеживающие слова и лживые обещания.

― Я не уверен, сколько времени мне понадобится, чтобы взломать замок на лодыжке, особенно если учесть, что мне придется действовать скрытно, ― продолжает он. ― Но я это сделаю. Потом я оторву ублюдку голову и отберу у него ключ-карту.

Меня осеняет новая мысль, и я прекращаю ходить.

― Айзек… тебе нужно будет быстро выбраться. Тут повсюду камеры. У тебя будет мало времени, прежде чем кто-то заметит.

― Я в курсе.

― Я серьезно. Ты не можешь… ― Мои ребра болят от тяжести того, что я собираюсь сказать. ― Ты не можешь пытаться спасти и меня. Беги. Приведи помощь. Скажи им, чтобы вернулись за мной. ― Еще больше слез. Больше сдавленных слов. ― За всеми нами.

Айзек молчит некоторое время. Двадцать две томительные секунды.

А потом…

― Я знаю. ― В его голосе слышится сожаление, и он прочищает горло. ― Я уже все продумал.

Конечно, продумал. Он умный, находчивый.

Попытка взять меня с собой была бы самоубийством.

Я киваю под натиском противоречивых эмоций, мне хочется трясти головой, бить по стене, кричать до тех пор, пока не пересохнет горло, и отказаться от каждого слова, которое я только что произнесла. Я хочу вернуть их обратно.

Возьми меня с собой, Айзек. Я умоляю тебя.

Но я не могу.

Он не может.

Я могу только верить, что он приведет помощь, и скоро я увижу другую сторону этих стен.

Потому что, несмотря ни на что… я доверяю ему.

Свою жизнь.

― Хорошо, ― хрипло выдавливаю я, отдавая свою судьбу в руки этого незнакомца. Этого дерзкого, блестящего, запутавшегося человека. ― Роджер принесет мне ужин через несколько часов. Я все сделаю. А потом… мы увидимся.

Проходит несколько мгновений.

― Да.

Я поднимаю взгляд на камеру. Только видео, никакого звука. Слава Богу, что так. Мои похитители чувствуют себя неприкасаемыми, они слишком самонадеянны, чтобы заподозрить, что у этой сломленной модели хватит мозгов придумать план побега с неуправляемым соседом по камере.

Когда-нибудь они об этом пожалеют.

Следующие несколько часов я хожу из угла в угол. Я пытаюсь читать, но слова сливаются, превращаясь в неразборчивый бред, и я ничего не понимаю. Еще немного походив, я набираю в легкие побольше воздуха и медленно выдыхаю его. Мы с Айзеком почти не разговариваем. Я слишком взвинчена для болтовни, предвкушение того, что мне предстоит сделать, приводит меня в состояние нервного возбуждения. Здесь нет места промашкам и оплошностям. Все зависит от этого момента.

Я могу это сделать.

― Я слышу, как ты ходишь туда-сюда, ― говорит Айзек почти три часа спустя.

Я двигаюсь бесцельными кругами, сжимая руки в кулаки.

― Я нервничаю.

― Я могу отвлечь тебя, если хочешь.

Прикусив губу, я почти улыбаюсь. Я уже хорошо разбираюсь в его способах отвлечься, и предложение заманчивое. Но я слишком взвинчена для этого. Я с трудом вспоминаю, как правильно дышать.

― Извини, но Хлои сейчас нет в офисе.

Тихий смешок доносится до меня.

― Ник, должно быть, сильно ее измотал.

― Пожалуй, соглашусь.

― Ты можешь это сделать, Эверли.

Я останавливаюсь. Прерывистый вздох вырывается из моего горла и наполняет воздух надеждой. Глаза закрываются, я опускаю руки по бокам и сжимаю кулаки, позволяя его словам придать мне сил. Мое тело слабое, но я потратила годы на то, чтобы сохранить остроту ума и сообразительность.

Возможно, все, что мне было нужно, ― это чтобы кто-то еще поверил в меня.

Облизав губы, я снова начинаю расхаживать взад и вперед вдоль стены, касаясь кончиками пальцев ее прохладной поверхности.

― Я знаю, как ты можешь отвлечь меня.

― Да?

― Да.

― Как ни странно, я готов к бондажу. ― Для пущего эффекта он гремит своей цепью.

На этот раз я улыбаюсь.

― Я назову песню, а ты скажешь мне что-нибудь, что ассоциируется у тебя с ней.

Цепь Айзека снова звенит, на этот раз тише, и я представляю, как он поворачивается на матрасе лицом к нашей стене.

― Не то, что я имел в виду, но ладно, если это тебя заводит.

― Хорошо. ― Я прочищаю горло, удивленная тем, что он согласился. ― «Bad Moon Rising» группы Credence Clearwater.

― Мой друг. Он женился и обзавелся лодкой. Каждое лето мы отправлялись на озеро и крутили эту группу.

Я улыбаюсь.

― Значит, у тебя все-таки есть друзья.

― Был один, когда-то давно, до того, как жизнь трахнула меня, и ничто больше не имело значения.

Меня пронзает сердечная боль.

Я хочу знать больше, я хочу знать о нем все.

Но это было бы ошибкой, а я уже совершила их слишком много. Даже то, что теперь я знаю его настоящее имя, будет преследовать меня.

― Как ты думаешь, он сейчас ищет тебя? ― спрашиваю я.

― Да, он такой парень. ― Он говорит это почти с сожалением. ― Я бы сделал для него то же самое.

Я обдумываю его ответ, прежде чем вздохнуть и продолжить:

― «Separate Ways» группы Journey.

― Мм. Моя сестра бесконечно крутила этот клип. Она была одержима музыкой восьмидесятых. Сводила меня с ума.

Сара?

Я не настаиваю на развитии этой темы, слишком боясь оборвать момент, как тонкую нить.

― «I Kissed a Girl» Katy Perry.

Он усмехается.