Читать книгу 📗 "Танец над пропастью (СИ) - Смирнова Ольга Викторовна"

— Эй ты, громила! Веди меня в учебную комнату. Ко мне историк идёт, — всё ещё смотря в окно, обратилась она к охраннику.

— Меня зовут Игорь.

— А мне пофиг, как вас, амбалов, зовут. Одна квадратная морда на всех.

Время шло. Почти пять месяцев прожила она во флигеле при клинике. И каждый день строго по расписанию. Минута в минуту. Подъем, завтрак, уроки, обед, четыре прогулки в день, осмотры врачом, выполнение домашней работы, последнее время стоя у подоконника. Затем ужин, душ и постель. Всегда под наблюдением охраны. Их не было рядом только в туалете, душе и при осмотре врачом. А ночью дверь её спальни всегда была открыта. Во время уроков два амбала, как истуканы, торчали с одной и другой стороны комнаты. Ни передать записку, ни переговорить тихонько с учителем. Даже заглядывали в тетради, передаваемые учителям на проверку.

Вначале нервничала, часто срывалась и кричала на охранников. Потом попыталась подружиться и уговорить связаться с внешним миром. Поняв, что все её усилия напрасны, она перестала их замечать. Они — мебель. Просто мебель. Лишь к одному из них, к Игорю, относилась по-особенному, потому что по-особенному относился к ней он.

Наташу ела глухая тоска по Роману. Вначале плакала. А потом научилась тосковать без слёз. Могла без движения застыть у окна и, смотря куда-то в небо, вспоминать их встречи, его голос, ласковые руки и требовательные губы. Стояла до тех пор, пока рука охранника не ляжет на плечо и хоть и тихим, но грубоватым голосом ей напомнят о следующем пункте в расписании.

В какой-то момент появилась мечта — как можно скорее родить. Увидеть дочку. Пусть недолго, но побыть с ней. А потом будет школа, подруга, а главное, возможность хоть что-нибудь узнать о нём. О её Романе.

И в то же время хотела ещё немного побыть со своим ребёнком вдвоём — два в одном флаконе. Ещё немного пошептаться с дочкой. С Капелькой по имени Лиза.

Глава 29 "— Я уничтожу вас всех"

Пришло время и осталось недели две до родов. Ей назначили кесарево сечение.

Однажды при посещении лаборатории для сдачи анализов, Николай Васильевич оставил её одну, а сам вышел в коридор, чтобы ответить на звонок с мобильного.

Наташа подкралась к двери и чуть-чуть её приоткрыла. К щёлке приложила ухо.

— Ты прекрасно знаешь, что это опасно для ребёнка... Нестор, передай ему, что нам надо переговорить с глазу на глаз...

Словно миллионы маленьких стрел вонзились в кожу, когда она услышала имя мужчины, с которым разговаривал Николай Васильевич. Нестор. Тот самый Нестор. Слишком редкое имя, чтобы быть совпадением.

— Нет. Я на это не пойду. Всё, Нестор.

Наташа отскочила от двери и, переваливаясь, как уточка, просеменила к стулу, на котором должна была ждать врача. Посмотрев на дверь, мысленно ахнула. Она забыла её прикрыть.

Но Николай Васильевич этого даже не заметил. Он был хмур. Сел за стол и некоторое время оглядывал пробирки и стёклышки. Наконец проговорил:

— Так... Наташа, надо ещё кровь из пальца взять.

— Вы уже взяли.

— Да? — растерянно спросил он и вновь осмотрел стол, — тогда давай я провожу тебя до флигеля. Иди в коридор, одевайся.

За всю дорогу он не произнёс ни слова, хотя раньше всегда находил тему для разговора. Говорили то о звёздах, то о зиме и морозах, то о его прошлом. И попрощался в этот раз, не заходя в дом, чего раньше за ним не водилось.

До самых родов учеба не прекращалась. Но учителя, жалея её, старались излишне не нагружать беременную ученицу. Врач навещал её по три раза в день.

В тот день, как обычно, Николай Васильевич проводил осмотр. Прослушивая сердечко ребенка, нахмурился. Задал несколько вопросов. Вышел в коридор. Наташа слышала голоса, но разобрать слов не смогла.

Напряглась и неотрывно следила за лицом вернувшегося врача, пытаясь встретится с его взглядом.

— У меня что-то не так? — наконец осмелилась она задать вопрос.

— Подожди, мне надо сделать тебе укольчик. Подними майку.

Перетерпев укол, Наташа вновь повернулась к врачу. Он некоторое время молчал, пристально смотря ей в глаза.

— У тебя необычные и красивые глаза.

— Поэтому так смотрите на них?

— Нет. Слежу за зрачками. Жду, когда подействует лекарство. Наташа, не волнуйся, но рожать тебе придётся самой. Так надо. Для тебя уже готова предродовая.

— Заходите, — обратился он к кому-то за дверями.

Зашёл Игорь с верхней одеждой. Помог Наташе встать и одеться. Затем поднял на руки.

С трудом сфокусировав взгляд на его лице, прошептала:

— Игорь, что происходит?

— Не знаю, — почти не шевеля губами, ответил он тихо, — но мне это не нравится, девочка.

Клиника уже была рядом, когда она почувствовала боли внизу живота. Занесли в палату, куда тут же зашёл и Николай Васильевич.

— Не бойся, Наташа. Сейчас я передам тебя в руки Марии Игнатьевне. Надо подготовить тебя к родам. А потом всё время буду рядом. Обезболивающее ты получишь. Главное — слушай нас и выполняй каждое наше требование. Договорились?

Раньше Наташа не задумывалась, что такое ад. А теперь поняла: ад — это роды. Те роды, что устроили ей в клинике. Мария Игнатьевна говорила, что лучше сделать кесарево: и по показаниям так надо, и ребёнок, и малолетняя мама перенесут их значительно легче.

Но её заставили пройти дорогой взрослых.

Наташа металась на кровати, прижимала живот к холодной стене, когда было невыносимо терпеть схватки. Плакала и кричала. И просила Лизу родиться побыстрее. Когда её перевели в родовую, исполняла приказы из последних сил, то и дело проваливаясь в забытьё, из которого её тут же вытаскивали. Уже не было сил кричать, но организм будто делал всё независимо от разума. Делал своё дело. Сознание было в тумане, когда наконец послышался плач ребёнка.

«Капелька...»

И почувствовала укол в руку.

Очнулась во флигеле. Над ней стояла капельница. Мария Игнатьевна сидела рядом, но Наташе не понравились её глаза.

— Где моя дочь? Я ничего не помню... Я же родила?

— Успокойся, Наташа. Скоро придёт Николай Васильевич и всё тебе расскажет.

Она достала из кармана мобильный и, выбрав номер, кому-то позвонила.

— Пришла в себя.

Телефон опять утонул в кармане, а Мария Игнатьевна отвела взгляд к окну.

К приходу врача Наташа накрутила себя до предела.

Спросив, сделан ли какой-то укол, и получив утвердительный ответ, Николай Васильевич не стал тянуть резину. Посмотрел ей в глаза.

— Наташа. Возьми себя в руки и будь стойкой...

Небеса уже начали падение... на неё, такую хрупкую, обиженную, брошенную всеми...

— Твоя дочь не выжила. Умерла через несколько часов после рождения. Я сожалею.

Не небеса, а бетонные плиты рухнули и размазали её реальностью, страшным смыслом произнесённых слов. Мир замер. Застыл. Встало сердце, и плиты не давали дышать. Пустота... даже не звенящая тишина... просто пустота... и разгоняющаяся боль от невероятно мощного вдоха... и звериный крик, который сама не услышала, но от которого содрогнулись все, кто находился во флигеле.

Её держали трое: Николай Васильевич, Мария Витальевна и Игорь, метнувшийся к ней из коридора. И от этого становилось только хуже. И вновь укол. Но перед падением в бездну она успела проговорить:

— Я вам не верю... Если не увижу своими глазами... то... если не убьёте меня... я уничтожу всех вас... вырасту и уничтожу...

— Наташа, подумай ещё раз. Ты ослаблена. Не только физически. Твоя надорванная психика не выдержит того, что ты увидишь. Мёртвый ребенок — совсем другой ребёнок. Можно спокойно смотреть на умершего взрослого, но не на младенца. А ты будешь смотреть, но того, кто девять месяцев жил в тебе. Давай уйдём.

Наташа стояла у дверей отдельного одноэтажного строения. Ноги еле держали её, но рядом был Игорь, и она буквально висела на его руке. А дорогу к двери перекрыл собой Николай Васильевич.