Читать книгу 📗 "Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце (СИ) - Лесневская Вероника"

Надо быть осторожнее – все-таки дома меня ждут. Мои лапочки-дочки. И их несносная няня. Хотя Вера, скорее, от меня отдыхает и уж точно не сидит у окна в ожидании. Наши вечера часто проходят в словесных перепалках. И, вопреки логике, я ухмыляюсь в предвкушении очередной стычки. С Верой почему-то иначе не получается. В любом вопросе, даже самом незначительном, она гнет свою линию и спотыкается о мое противодействие. Так и живем эти пару дней. Будто супружеская пара на грани развода.

- Заноза рыжая, - усмехаюсь, поворачивая на свой переулок.

Вспомнишь солнце – вот и лучик. Огненная макушка мелькает возле ворот и издалека привлекает к себе внимание, как маяк или красный сигнал светофора. Не сразу замечаю, что Вера не одна. И высокая шатенка, которая стоит ко мне спиной, совсем не похожа ни на соседку, ни на охранника, ни на курьера из службы доставки. А никого другого мы обычно и не ждем…

- Твою ж мать, - выплевываю, аккуратно подъезжая к дому. – Даша? – сжимаю руль, рискую сломать об него пальцы.

Шатенка поворачивается в профиль и, пока копается в сумочке, у меня есть возможность ее рассмотреть. И убедиться, что я не ошибся.

- Мля, - чуть ли не рычу, когда Даша протягивает Вере… деньги? За какие услуги?

Очередное ругательство срывается с губ и тонет в громком сигнале моего автомобиля, когда я бью рукой по рулю. И жму на тормоз. Совсем охренели.

Глава 24

Вера

Закрываю коробку с миндальным «Эстерхази» и привычным движением наклеиваю на прозрачное окошко свой логотип. Задерживаюсь на нем задумчивым взглядом, а мысли разлетаются ореховой мукой и уносятся прочь, подхватываемые сквозняком.

«Все это временно. Потерпи. Скоро опять будешь работать в своем кафе», - всплывают в памяти слова Воскресенского, сказанные на днях на этой же кухне. Тогда в моей душе что-то щелкнуло. Появилась надежда, слабая, опасливая, но обволакивающе теплая. И капелька веры упала на засохшую почву, мгновенно впитавшись. Я запрещаю себе расслабляться. Наоборот, работаю усерднее, чтобы в случае неудачи не сломаться. Но… живительная влага дает свои плоды, взращивая внутри меня чувство защищенности. Неправильное и неуместное.

Хоть Воскресенский по-прежнему невыносим и груб, он все так же раздражает меня чересчур хлесткими словами и резкими реакциями, однако от него исходит такая поддержка, которой я никогда не получала от Жени.

«Поиграешься и прогоришь, вот тогда и вспомнишь мои слова. Только деньги просранные жалко будет», - примерно так бывший муж в свое время отреагировал на мою идею открыть маленькую кондитерскую. И я бы отступила, если бы не ребята. Команда, в которую никто не верил. Даже я сама.

Парадокс, но бесчувственный хам Воскресенский за последние пару дней дал мне больше, чем любимый муж за несколько лет. Предоставил время на готовку и полную свободу действий, позволил завалить его кухню посудой и всевозможными кондитерскими примочками. Ни одной претензии не предъявил, даже в те нередкие моменты, когда из шкафа на него вываливались формочки и трафареты. Ни слова, ни ругательства. Словно мой кулинарный беспорядок - в порядке вещей.

И я бы могла предположить, что Константин терпит меня, потому что ценит незаменимого сотрудника, если бы… я не была такой беспомощной и неопытной няней. Я объективно оцениваю свои способности и знаю, что не справляюсь. Хоть и отдаю малышкам всю нерастраченную материнскую любовь, которая никогда мне не пригодится, но понимаю, что этого недостаточно. Девочкам воспитание необходимо и всестороннее развитие, а не мои кексики с булочками.

Я настолько неуверенна в себе, что тайком заказала книги по детской психологии и педагогике. Раз не умею сама, то поучусь у профессионалов.

- Мама Вела, а нам что? – врезается в мои ноги Машуля, и у меня едва не подкашиваются колени.

Восстанавливаю равновесие, вцепившись пальцами в столешницу, а затем отодвигаю коробку с аллергенным тортиком. Его я приготовила на заказ, причем тщательно следила, чтобы двойняшки не добрались до опасных ингредиентов. Подумать только, даже в этой ситуации Воскресенский доверяет мне. А ведь мог бы просто запретить заниматься посторонними делами на его кухне…

- Дай ту пир-роженку, - показывает пальчиком Ксюша и выгибает бровь. Выставляет ладошку в ожидании. Всем своим видом показывает, что не отступит, как, собственно, и ее отец.

- А вам такое нельзя, солнышки, - присаживаюсь к ним. Маша сразу бросается мне на шею, а Ксюша медлит, демонстрируя характер. Притягиваю мини-Воскресенскую к себе – и обнимаю одновременно обеих, чтобы никому не было обидно.

- Дома все можно, - твердят упрямо.

- Так! Зайчики мои, вы должны четко запомнить, какие продукты вам противопоказаны. И прежде чем есть что-то, надо спрашивать, из чего это приготовлено, - серьезно произношу.

- Папа знает, - хитро улыбается Маша. И ее сестра кивает.

- У вашего папы скоро голова устанет все контролировать. И заболит, - невольно закатываю глаза, стоит лишь вспомнить о нем. – Вы же этого не хотите? – синхронно качают рыжими головками. – Тогда поможем ему. И сегодня же начнем учить список «красных» продуктов.

- Как на светофоре? – догадывается Ксюша.

- На класный ехать нельзя, - Маша грозит пальчиком перед моим носом.

- Именно! – улыбаюсь и мысленно ловлю подсказку малышек. Пожалуй, воспользуюсь ею, пока мои «учебники» идут по почте. – Мы поиграем в водителей. Будем выбирать, на какой продукт можно «ехать», а на какой – нет.

- Игр-ла! – хором вопят они.

На секунду зажмуриваюсь от звонких визгов, но при этом расплываюсь в сияющей улыбке. Я начинаю привыкать к детским крикам, и они совершенно меня не раздражают. Наоборот, напитывают энергией, избавляют от холода и заполняют дыру в груди.

- Вера Александровна, к вам клиентка, - едва пробивается сквозь галдеж и топот строгий голос охранника. – Вы просили сообщить сразу же. Что мне с ней делать? Константин Юрьевич запретил пускать посторонних.

Чмокнув девочек в щечки, я поднимаюсь на ноги.

- Правильно! Ни в коем случае никого не пускать, - чеканю, покосившись на малышек. Видимо, Воскресенский заразил меня своей гиперопекой, потому что в его отсутствие я кружу возле двойняшек, как коршун. - Я выйду сама. А вы побудьте пару минут возле детей, - приказываю парню. Судя по его вытянувшемуся лицу, к такому испытанию он не был готов. Однако сопротивляться не смеет. Видимо, Константин поручил ему меня слушаться.

- Так точно, ВерСанна, - выпрямляется, будто ему в позвоночник кол вбили.

- Да я быстро, не беспокойся. У меня все готово, только отдать надо, - смеюсь, успокаивая бедного парня, которого окружают двойняшки.

Пока Маша и Ксюша заводят «светскую беседу» с не понимающим ни слова охранником, я срываюсь с места и быстро шагаю во двор.

- Ваш заказ, - протягиваю коробку сразу же, как открываю ворота. Хочу скорее избавиться от клиентки, но так и застываю с зависшей в воздухе рукой.

- И снова здравствуйте. Познакомимся ближе, - шатенка снимает круглые солнцезащитные очки и устремляет на меня надменный взгляд. – Любовница? – оценивающе скользит по мне и, будто разочарвавшись, пренебрежительно усмехается.

Мои пальцы машинально врезаются в картон, сминая упаковку. В душе поднимается волна протеста, а в груди клокочет буря негодования. И дело совсем не в том, кем посчитала меня гостья. А в том… кто она.

- Няня, - цежу сквозь зубы, впиваясь взглядом в знакомые черты лица. Царапаю пальцами коробку с тортом, лишь бы не вцепиться в идеально ровную «штукатурку» нежданной гостьи и не содрать лишний слой «алебастра». Вместе с ее гадкой ухмылкой.

Эта женщина не впервые делает у меня заказ. И снова выбирает то, что категорически нельзя… ее детям. Потому что ничего он них не знает. Страшнее всего, что даже не хочет вникать.

- Одно другому не мешает, - оскорбительно добавляет. – А я их мать, - решительно делает шаг ко мне. Но я нагло оттесняю ее от входа, толкаю плечом и закрываю за своей спиной ворота, таким образом подсознательно защищая детей.