Читать книгу 📗 "Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса"

— Звучит отлично, но я думаю, что нужен какой-то… семейный совет, что ли…

— Какой совет, Вадюх⁈ Мы уже с тобой посоветовались.

— Да погоди, Геныч… в душе я с тобой согласен на все сто, но чтоб по чесноку, надо замутить какой-то совместный ужин и пригласить тёщу с её сицилийцем. Ну а там… что всплывёт.

— Да всё говно сразу всплывёт, — сокрушенно прогудел Геныч.

— Не факт. Мы ведь не выставим мать нашу в неприглядном свете, а сицилийцу я уже намекнул, что наша Анастасия — дама исключительно городская, и поэтому не стоит её заранее пугать крупнорогатым хозяйством.

— Вот молоток, Вадюх! — обрадовался Геныч и снова осушил мне плечо. — Свой пацан! А что, всё по чесноку выходит! Слышь, а хочешь, я твою Александрию ещё на одно желание раскручу? Или на два! И будет у тебя персональная золотая рыбка. Главное, не лохануться, как тот старикан с неводом.

— Сюда только не лезь, Геныч… я сам.

— Ну сам так сам. Но ты неправ, брат! Одна голова — хорошо, но если вторая с мозгами — уже лучше. Ну правда, Вадюх, я ж от души. Вот мне наша Ниндзя — как сестра, а брат моей сестры — мой брат.

— А Сашка тебе кто?

— Да кто… тоже сестра. А муж моей сестры… э-э… тоже мой брат. Во ты жук, а! — Геныч разулыбался и обхватил мою шею больно уж братским захватом. — Не ссы, Вадюх, скоро всех Скрипок спихнём замуж… НО!.. Исключительно в наших интересах!

Глава 25

Она же мать!

Александрина

Инесса накрылась тоской — вдруг заболел Жорик. Вот прям в минуту занемог — температура, слабость, тошнота. А до кучи Германовну придавило чувством вины. «Ох, да простите меня, девчонки, это ж я, пизда старая, вздрючила мать вашу…» — вот как-то так.

А хоть бы и так!.. Германовна, конечно, перегнула с нравоучениями, но по сути была права. Зато наша Настя сильна — завелась от Инессы, а оторвалась на детях. Дура! Со злости я влупила ногой по поверхности воды и нырнула в бассейн. А вынырнув, обнаружила Стешку.

— Ну, что там с нашим греком?

— Уснул. А то лежал д-дрожал, бедненький, — печально доложила Стешка. — А вдруг у него малярия?

— Стеш, врач ведь ясно сказал, что он перегрелся. Башка-то у него чёрная, а солнце лютое. А вы всё утро по жаре шлялись. Да и нет здесь никакой малярии. Разве ты не слышала, что здешний президент воззвал свой народ к молитве ради спасения от всех эпидемий?

— Не смешно, — проворчала Стешка и уселась на бортик бассейна.

— А я не смеюсь — всё очень серьёзно! Народ президента единодушно поддержал и дружно помолился, и теперь Занзибар — самое безопасное место на Земле.

— А между п-прочим, в этом тоже есть смысл. Если бы люди чаще обращались к Богу и жили п-по-божески, то жизнь была бы намного безопаснее, — нравоучительно заметила сестрёнка и тут же сменила тему: — Саш, а ты думаешь, мама серьёзно п-про Пал Ильича?

Я аж воздухом поперхнулась.

— Стеш, ты как с луны свалилась! А сама-то ты как думаешь? Нет, ну Рябинин, конечно, не колокольчик, но… мандец, да о чём вообще разговор — ты свою мать, что ль, не знаешь? Да её только попробуй не изнасиловать — она же догонит и своё возьмёт, чьё бы оно ни было.

Стешка тяжело вздохнула, а на её глаза навернулись слёзы. И так жаль её стало. Она ведь и сама всё знает и понимает, но по-прежнему пытается искать маме оправдания. Раньше мы с Айкой старались оберегать нашу малышку от горькой правды, но мамину блядскую натуру ничем не замаскируешь.

А куда деваться — она же мать! И другой у нас нет.

Я выбралась из бассейна и обняла сестрёнку мокрыми руками. Стешка прильнула ко мне, шмыгнула носом, но всё же не расплакалась, а только тихо и горько пролепетала:

— Иногда так стыдно за неё.

— Не горюй, малыш, мы ж тут все свои, — я поцеловала Стефанию в нежную щёчку и игриво куснула за ушко.

— Ай, — пискнула Стешка, хихикнула, и снова посерьёзнела. — Сань, а насчёт её замужества, думаешь, п-правда? Да и когда она успела-то?

— Му-гу, что называется, никогда такого не было, и вот опять! А долго ли умеючи? — я придавила сестрёнке пипку носика и снова прыгнула в воду — жара несусветная. И как тут можно жить постоянно?

Я окатила Стешку брызгами.

— Давай прыгай ко мне. Сейчас Рябинин разнюхает обстановку и всё нам доложит. Но я и так не сомневаюсь, что этот брак по большой любви, — я изобразила пальцами кавычки. — И закончится он вместе с отпуском сицилийца.

— А если нет?

— Тогда мамин путь к его сердцу оборвётся в районе его желудка. Вряд ли мужик долго протянет на её глазунье.

Стешка рассмеялась и стрельнула в меня хитрым взглядом.

— Но-но! — предостерегла я. — Я ещё умею варить кашу и печь оладьи. И вообще, не царское это дело — готовить.

— Поэтому надо рассказать маме, как трепетно итальянцы относятся к еде, и что избежать г-готовки у неё не выйдет. А ещё напомнить ей, что на Сицилии дымит п-постоянно действующий вулкан.

— Пф-ф! Тоже мне проблема! Да мы с твоей матерью всю жизнь, как на вулкане, и ничего — попыхиваем себе потихоньку. О! А вот и наши разведчики явились, — я кивнула в сторону, откуда показались Геныч с Рябининым. — Только что-то они не сильно торопятся.

И оба такие довольные!

— Сашок, какие же классные у нас мальчишки, п-правда? — промурлыкала Стешка, глядя с такой придурковато умильной мордахой на своего крокодила, что захотелось дать ей по лбу.

— А то! Мужиков красивее Геныча и преданнее Рябинина — ещё поискать!

— Дурочка, — беззлобно обругала меня Стешка, продолжая лыбиться. — Знаешь, мне кажется, будь Генка красавчиком, он не был бы настолько п-привлекательным. Сань, я так его люблю, что иногда даже в г-груди больно.

— Да под такой тушей во всех местах должно болеть, — проворчала я.

И хотя меня до сих подбешивает Стешкин выбор, я прекрасно понимаю то, о чём она говорит. Потому что ещё помню, как по полночи таращилась на мирно спящего Вадика, не в силах поверить своему счастью. И плакала потихоньку от избытка эмоций. Идиотка наивная!

А Стешка прямо в унисон с моими мыслями:

— Я до сих пор п-поверить не могу, что он выбрал меня.

— Да это он джекпот отхватил! — рявкнула я с досадой, и тут же раздался рычащий бас главного приза:

— Кто взял джекпот?

— Ты! Мы как раз обсуждали с твоей женой, как сильно тебе подфартило.

— Мне? Да! — не стал отпираться Геныч, и хрупкая Стешка почти скрылась в его гигантских ладонях.

Не могу на это смотреть! И на Рябинина не хочу.

— Ну что там Жора — живой? — вспомнил и обеспокоился Геныч.

— Температура немного спала, и он уснул, — жалостливо сообщила Стешка. — У него аж тридцать девять и пять было.

Вадик присвистнул, а Геныч в своём репертуаре:

— Ни хрена! У меня почти вдвое короче.

— Ой, помалкивай уже со своей горошиной, — не выдержала я, а Стешка зашипела:

— Сань, жало своё п-прищеми!

— Как скажете, принцесса на горошине! — парировала я, и остров содрогнулся от ржания Геныча.

А потом мальчишки выложили нам свой план по налаживанию международных отношений. Подозрительно позитивный план. И прежде всего потому, что озвучивал его Геныч. Якобы сицилиец влюбился насмерть и теперь своей дальнейшей жизни без нашей мамы не представляет. Мужик он богатый, порядочный, да к тому же вдовец. Живёт рядом с морем, чего и нашей маме желает. А поскольку все мы тоже желаем Насте счастья, то, как любящие дети, должны сделать первый шаг к примирению, а заодно и просватать нашу главную Скрипку.

Класс! Если бы действительно всё было так, то лучшей доли для нашей мамы и не пожелаешь. Мужика, правда, жаль. Но с другой стороны…

— А что мы с вами знаем о Сицилии? — я обвела взглядом нашу компанию и остановилась на самом просвещённом человеке — Стефании.

— Это остров! — гордо провозгласил Геныч.

— Садись, Цветаев, пять! Ты очень красиво нам рассказал, и на первый взгляд всё шоколадно, — я смерила недоверчивым взглядом двух «дипломатов».