Читать книгу 📗 "Бестселлер на троих (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна"

Индонезийское посольство здесь спокойно отдыхает, не посадив даже дежурных сотрудников на телефон, там на горячую линию не дозвониться — либо занято, либо включается факс. На сайте появилась информация о экстренном рейсе для родственников погибших и пострадавших, но в нашем случае проблема в том, что в чёрной рамке Башара нет, а списка пострадавших не существует.

Никита отказывается уезжать к бабушке с дедом и шуршит по интернету, заразившись паникой и выискивая возможные следы. Конечно, сын не так мечтал провести каникулы, но из солидарности он не показывает вида, что поездка ко мне не оправдала ожидания.

— Прости, Ник, — треплю его по голове, виновато закусывая губу. — Вместо культурной программы вынужден сидеть с нами.

— Да брось, па, — криво усмехается. — Плохо, что дядя Марат пропал, но с вами мне даже так лучше, чем терпеть общество Вадима и истерики матери.

— У них не всё ладно? — лезу не в своё дело, пользуясь доверчивостью ребёнка, но эгоистичное мужское эго хочет услышать, что Ксюха ошиблась, уйдя от меня, хоть сейчас я и рад, что она освободила место.

— Мама подозревает, что Вадик ей изменяет, и устраивает скандалы, стоит ему задержаться на работе или улететь в командировку, — отвечает со всей детской непосредственностью, продолжая открывать окно за окном на экране ноутбука. — Кстати, списки пропавших россиян закрыли, и появилась закладка с тяжело пострадавшими.

Для нас это как команда «фас». Мы бросаемся к монитору, вытесняя Ника, и вчитываемся в каждую букву, ища Башарова. Анита медленно ведёт пальцем по строчкам, боясь пропустить долгожданную информацию.

— Пострадавший лучше, чем погибший, — шепчет как мантру, но ни на «б», ни на «м» нужного не находим.

На почве общих поисков и переживаний Туманова сильно сдружилась с родителями Марата. Никогда не общавшиеся раньше, они созваниваются по несколько раз на дню, поддерживают друг друга и подбадривают, что всё будет хорошо. Глядя на их тёплые отношения, прихожу к выводу, что пора знакомить Аниту со своими и идти с поклоном к её.

Праздники проходят, и я провожаю сына в аэропорт. Мы, конечно, провели время вместе, но оно вертелось полностью вокруг поисков. Собирался проконсультироваться по поводу его постоянного проживания у меня, да только всё вылетело из головы.

— Доучись этот год, а к лету я постараюсь добиться твоего переезда, — обещаю ему, прощаясь.

— Хорошо, — кивает и обнимает. — Напиши, как найдётся дядя Марат.

— Обязательно.

Дожидаюсь, пока взлетит самолёт, отзваниваюсь бывшей и тороплюсь вернуться домой, беспокоясь за оставшуюся наедине Аниту. Благодаря Нику она держалась, чтобы совсем не потонуть в слезах, и сейчас моё сердце не на месте. Не зря… Влетев в квартиру, застаю её плачущую на кровати. Лёжа на боку и прижав колени к груди, обнимает потрёпанную рукопись — единственное, что осталось от Башара.

— Мы его найдём, — ложусь рядом, зеркаля позу и обволакивая собой. — Завтра напишу заявление на отпуск и попрошу отца поднять связи, чтобы выбить срочную визу или посадить нас на рейс для родственников пострадавших.

Анита касается мокрыми губами запястья, выражая смазанным поцелуем благодарность, и постепенно успокаивается, расслабляясь и уплывая в сон. Проваливаюсь вместе с ней, поддавшись моральной усталости, скопившейся за эти дни. Из сна выдирает трель звонка, слишком резко режущая по ушам. В темноте не могу сориентироваться во времени суток, но оглушающая тишина намекает на глубокую ночь.

Муза вскакивает, щёлкает выключателем, зажигая настенный бра. Она, так же как и я, не может стряхнуть морок со сна, трясёт головой, вытягивает шею, прислушиваясь к тишине. Синхронно дёргаемся, когда по стенам проносится птичий перелив, закатывающийся щебетом в спальню. Срываемся вместе и бежим в коридор, то ли сталкиваясь, то ли таща друг друга. Отпираю дверь, намереваясь высказать пришедшему за поздний визит, и зависаю, потеряв дар речи.

— Пустите осознавшего всё идиота? Насовсем…

Эпилог

Анита

Поражаюсь крепкости своей нервной системы и нехилому самообладанию. Перенести сегодняшний день, целой вернуться домой и, наконец, поставить точу в книге. Моя наивная девочка отмотала целый срок между молотом и наковальней. Перенесла ревность, презрение, столкнулась с осуждением и предательством, забеременела от хамоватого парня и согласилась родить этого малыша для заледенелого босса.

А дальше, как в сказке, или как в лучших реалиях любовного романа. Ледяная душа начальника растаяла, приоткрыв лазейку для влюблённой девушки, эгоистичный друг одумался и стал точкой «С» в любовном треугольнике. Не обошлось без мордобоя, разборок и принуждения, не постеснялись прибегнуть к шантажу и к мести. Но…

Разве можно заставить сердце принять одного и выдрать другого? Как отрезать ненужную часть и продолжать жить полноценно? Что есть нормальные отношения, делающие тебя счастливым? И, нормально ли любить сразу двух мужчин?

На этот вопрос я ответила ещё несколько месяцев назад, сдавшись упёртым сталкерам, и подтвердила сегодня, приведя в дом родителей Артёма с Маратом, представив их совсем не друзьями и не соратниками по письму. Обожаю свою маму. Такой больше нет ни у кого.

— Ну, много не мало, — всплеснула она руками и погнала всех к столу, ломящемуся от выпечки и деликатесов.

С папой оказалось сложнее. Он молчал, осматривал пришедших смертников из-под бровей, с укором хмыкал и опрокинул сразу три стопки сливовой настойки. Опасный и напряжённый момент, особенно, когда звонко щёлкали суставы в сжатых кулаках, размером с приличные арбузы.

— Ян, прекрати, — одёрнула его мама, поставив перед носом большую порцию запечённой свинины с картошкой. — Вспомни Сергея, выпей пятьдесят грамм и выдохни.

Как-то с родителями Марата у нас проще получилось. Те настолько обрадовались, что сы́ночка нашёлся и вернулся в родные пенаты, что согласны были хоть на чёрта с отрядом бесов, лишь бы он больше не срывался никуда и был всегда рядом.

— На месте мальчишек я бы тоже не отступил и не отпустил, — обнял меня старший Башаров. — А что одна на двоих… Внука нам роди, с остальным справимся.

Мило, правда?

К Верховиным мы ехали готовые бороться за свои отношения со всем миром, особенно осознав, что чуть не потеряли большую часть себя. Никогда не забуду увиденное мной, когда Тёма открыл дверь. Побитый, словно столкнулся с толпой хулиганов, небритый, будто вышедший из зоны, в потёртой куртке с чужого плеча, в стоптанных, летних мокасинах, с побелевшими от мороза руками и лицом. Таким бомжеватым и пошарпанным стоял Башар на коврике и с поблескивающим голодом в глазах перебегал с меня на друга взглядом.

— Пустите осознавшего всё идиота? Насовсем… — хрипло произнёс, не двигаясь с места.

Господи… Что за бред я несла когда-то Артёму? Ушёл, и ушёл. Зачем возвращаться? Я, по-твоему, девочка, с которой можно поиграть и бросить? Дура! Сколько раз проклинала себя за брошенные со злости слова, ища в списках его фамилию? А сейчас он стоял передо мной. Грязный, худой, с ссадинами на лице, в непонятном и непригодном для зимы одеяние, но зато живой, мой, наш.

Если бы родители Тёмы хоть как-то намекнули бы на неприемлемость нашего трио, не задумываясь ограничила бы с ними общение, вплоть до ухода в глубокий минус. К всеобщему облегчению, они поступили мудро, сдержав негатив при себе. Да, было видно, что они не в восторге от выбора сына, но им оказалось проще принять нас как временное увлечение Артёма, которое само собой со временем сойдёт на нет.

Боюсь загадывать, но в конце концов им либо придётся смириться, либо продолжать обманываться всю оставшуюся жизнь, тем более обстоятельства с двумя полосками, спрятанные на полочке за не понадобившимися средствами гигиены, требовали скорейшей расстановки всех точек и запятых.

— Сразу не убил, и то хорошо, — сунула мама в руки Марата контейнеры с едой, провожая нас. — А как только узнает, — невзначай коснулась моего ещё плоского живота, — Растает, подобреет и будет совсем мягким и ручным.