Читать книгу 📗 "Предавший однажды (СИ) - Шнайдер Анна"
— Мой ответ ничего тебе не даст, — покачал головой Роман. — Просто я остался без вещей.
— Не отдала?
— Отдала, но не совсем в целом виде. Носить невозможно. Так что у меня временно есть только это, — он похлопал себя по карманам куртки. — Вчера было уже поздно носиться по магазинам, но сегодня в обед и после работы схожу, хоть трусов себе куплю.
— Кошмар… — протянула Надя, глядя на Романа с ужасом. — Немыслимо… Ну как так…
— Перестань, — сказал он мягко. — Я ведь уже говорил: не надо оценивать Лену по критериям, которые ты применяешь к другим людям. Я легко отделался.
— Легко?..
— Конечно. По крайней мере пока. Но в дальнейшем, возможно, истерика у неё будет набирать обороты, и мне сейчас ни к чему добавлять себе переживаний. Давай останемся в рамках…
Он не договорил.
Надя, как-то резко выдохнув, подалась вперёд, встала на цыпочки и поцеловала его, обняв обеими руками за шею и заглядывая в глаза с трепетом искренне влюблённой девушки, из-за чего замерло, а затем горячо и быстро забилось сердце.
89
Надежда
— Собираешься отказаться от единственной радости? — прошептала я Ромке в приоткрытые губы, наслаждаясь ощущением его тёплого дыхания на своих губах, чувствуя большие руки на своей талии, которые прижали меня к нему крепче. — Ты так совсем скопытишься, Ром.
— А что я могу? — ответил он, наклоняясь и сам — чтобы легко коснуться моих губ своими. — Целоваться на пожарной лестнице не выход. Тем более что скоро здесь собираются повесить камеры.
— Но пока их нет…
Я чувствовала себя полубезумной и беспечной девочкой-подростком, оттаскивая Ромку ниже по лестнице, к окну с подоконником, чтобы он мог усадить меня туда, и расстёгивая на нём куртку, которая мне всегда не нравилась, но теперь, похоже, была его единственным имуществом.
Он не сопротивлялся. Я понимала, чувствовала, что он и не будет сопротивляться — несмотря на все свои слова. Слишком давно он хотел, чтобы всё это сбылось. И слишком был несчастен, а у несчастных людей мало сил на подвиги.
Отказаться от женщины, которую любишь, — это всё-таки подвиг…
Распахнув наши куртки, мы прижались друг к другу, обнявшись, будто два котёнка под пледом, и я счастливо улыбнулась, когда Ромка принялся с жадностью целовать мою шею, забыв прежние аргументы.
— Вот что ты со мной делаешь? — бормотал он, не прекращая поцелуи. — Всё ведь сказал, и ты согласилась, а теперь…
— Ум с сердцем у меня не в ладу просто, — ответила я, хихикнув. — Впрочем, у тебя тоже. Поцелуй меня ещё. Хочу больше.
— Ну не здесь же… В любой момент кто-нибудь захочет спуститься…
— Ой, плевать.
Обхватывая Ромку руками и ногами, вжимаясь в него и чувствуя, как сильно он возбуждён, я целовала его губы, щёки, подбородок, не способная остановиться, с каждым мгновением распаляясь всё больше и больше и распаляя его, — чистейшая стихия, абсолютная эмоция, оголённый нерв… Куртки давно свалились — Ромкина на пол, моя на подоконник, — но нас это не смущало. Думаю, если бы в этот миг кто-то вышел на лестницу, мы бы и то не обратили на этого человека никакого внимания.
Но никто не вышел.
Кажется, я была первой. Первой попыталась расстегнуть молнию на Ромкиных джинсах — но наткнулась на ремень и захныкала от дурацкой задержки.
— Надя, ну зачем? — выдохнул Ромка, но, вопреки своим словам, принялся расстёгиваться. — Безумие…
— Да, — подтвердила я, просовывая ладони под его свитер. Какая горячая кожа! А если ниже, под джинсы…
— Надя! — рыкнул Ромка, когда я сжала его ягодицы. — Безобразие, я вот так не делаю!
— А ты сделай…
Ремень с глухим звуком свалился вниз — видимо, на куртку, — и Ромка тут же последовал моему примеру, забравшись одной ладонью мне под брюки — но я, в отличие от него, сидела, поэтому искомого он не достиг и, под моё нетерпеливое хихиканье и провокационные движения — я-то его ягодицы в покое не оставляла, — принялся расстёгивать молнию на моих брюках.
А дальше было сумасшествие. Оно и до этого было, но тем не менее не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило в следующие минуты. Потоп, пожар, цунами — даже если бы случилось стихийное бедствие, мы вряд ли оторвались бы друг от друга, погружённые в собственные эмоции, чувства и желания.
От самого первого проникновения я вздрогнула и негромко вскрикнула — несмотря на то, что между ног давно было влажно до безобразия, я всё равно была не готова к такой резкости и глубине. Ромка тут же остановился, посмотрел на меня с беспокойством, но я лишь подалась навстречу, чтобы быть ещё ближе к нему, и развела ноги сильнее.
Естественно, мои брюки к тому моменту валялись там же, где и Ромкина куртка, и его ремень…
— Боже… — выдохнул Ромка, подхватывая меня под коленями и прижимая к оконной раме. — Надя…
— Рома… — прошептала я, посмотрев в его глаза — мне хотелось, чтобы он знал: я хорошо понимаю, с кем сейчас нахожусь, не путаю и не представляю на его месте никого другого.
И он понял. Улыбнулся — робко, но счастливо — и осторожно, медленно вышел из меня, чтобы спустя мгновение вновь наполнить собой. Горячим, пульсирующим, нетерпеливым и самым желанным.
Мы не разрывали взглядов до самого конца — так и двигались в унисон, смотря друг на друга, и зажмурились лишь на секунду — когда переживали пик совместного наслаждения, накрывшего нас с головой и навсегда оставившего в прошлом ни в чём не виноватую Надю, верную мужу.
90
Надежда
После застолья обычно наступает похмелье — так и произошло у нас с Ромкой. Всё-таки мы с ним оказались захвачены стихией, которую я сама спровоцировала, начав его целовать, но, как только стихия схлынула, на берегу обнаружились два трупа.
Все же помнят, что нельзя купаться в шторм?
Вот и мы возвращались в офис слегка пришибленные собственным неожиданным поступком. И к приятной тяжести в мышцах добавились моральные переживания о том, что же дальше.
А что дальше? Рабочий день, естественно. К нему добавлялись прочие проблемы: Ромке надо было купить себе одежду и обувь, а мне — встретиться с прекрасной Олей Лиззи. Она, по-видимому опасающаяся, что где-то рядом с домом её может засечь Костя, обещала приехать сюда, к моему офису, и ждать меня в кафе около двух часов дня — как раз во время обеденного перерыва.
В общем, эйфория закончилась — пора погружаться в проблемы. И не только погружаться, но и решать их. И если Ромка хотя бы был близок к разрешению — точнее, я думала, что близок, — то я — точно нет. Хотя я надеялась, что разговор с Олей, а затем и с Костей, приблизит меня к финалу. Во всяком случае я чувствовала, что уже почти готова озвучить мужу своё решение.
Но прежде, чем озвучивать его, мне хотелось услышать от Кости правду.
Она сидела за одним из столиков с чашкой кофе в руке — малиновые волосы и губы, длинные синие ногти на руках, широкие белые штаны а-ля шаровары, кроссовки на огромной платформе — тоже белые, с чёрными шнурками, — и синяя майка в облипочку, благодаря которой были видны все недостатки её фигуры. Хотя для Оли Лиззи, возможно, это были достоинства — но мне казалось, что подобная худоба в сочетании с откровенно ненастоящей грудью — скорее недостаток.
Впрочем, я точно морально устарела и не имею права критиковать нынешних идеальных блогерш.
— Здравствуйте, — одними губами улыбнулась мне Оля Лиззи. На фотографиях эти самые губы чудились более надутыми, в жизни они были поскромнее. Хотя, возможно, сыграло свою роль и то, что девушка неожиданно оказалась совсем ненакрашенной, из-за чего вид у неё был предельно юный. Как у вчерашней школьницы, внезапно решившей сделать себе пластическую операцию по увеличению груди.
— Рада познакомиться с вами, Оля, — ответила я, садясь напротив. Столик был достаточно вместительный, диван удобный — и я откинулась на спинку, несколько секунд рассматривая блогершу.
