Читать книгу 📗 "Развод. Мусор вынес себя сам (СИ) - Шевцова Каролина"

- Врёшь, - он улыбается, но улыбка кривая, неуверенная. - Ты не могла.

- Я свободная женщина, - пожимаю плечами. - Я могу всё.

Он качает головой, отказываясь верить:

- Допустим. Ты отомстила мне за мою ошибку, но я прощу тебя. Мы простим друг друга и начнем все сначала. - Не утруждайся.

Черт и не встать же за сумкой. Как не изгаляйся, все равно столкнусь с Борисом. Кабинет слишком тесный для нас двоих и мне ни за что не обойти монументальную, как памятник, фигуру бывшего. В этот момент ко мне снова стучат. И мы с Самойловым, как по команде, выкрикиваем хором:

- Войдите!

- Нельзя!

Дверь открывается, на пороге появляется Давид. Он одним взглядом оценивает обстановку: мое напряженное лицо, Бориса, стоящего в позе оскорбленного монарха. Его взгляд скользит по мне, спрашивая: «Всё в порядке?»

Я отвечаю кивком. Со мной все отлично. По крайней мере теперь, когда ты здесь.

- Борь, какими судьбами? - спокойно спрашивает Давид.

- Я пришел за своей женой, - рычит Самойлов, начиная терять остатки самообладания. - Благодарю, что присмотрел за ней, но теперь она возвращается обратно.

Давид поворачивается ко мне. В уголках его глаз танцуют смешинки.

- Аниса, милая, ты возвращаешься обратно? В издательство Самойлова? - переспрашивает он, иронично изогнув бровь.

- До этой секунды не планировала, - отвечаю я так же легко. - И потом, как можно менять работу на голодный желудок?

- Точно, - кивает Дава, подходя ко мне. Он берет мою руку и нежно целует костяшки пальцев. - Я как раз зашел сказать, что забронировал нам столик в ресторане.

- Что здесь происходит?! - шипит Боря, переводя взгляд с меня на своего бывшего друга. Самойлов все еще не понял, что случилось, но лицо покраснело так, будто его сейчас инфаркт хватит.

Он ошалело смотрит на нас. А я… я обнимаю Давида, прижимаюсь к его груди, утыкаюсь носом в ворот пиджака. Ой, плевать. Плевать, что подумает Боря. Его мнение, его проблемы - всё это уже не моё. Давид гладит меня по спине, а потом обращается к Борису, и я счастлива, что рядом со мной есть такой спокойный, такой уверенный мужчина, которому не составит труда решить все самому.

- Я сделал Анисе предложение, и она ответила согласием. Мы планируем пожениться. - Это неправда, - шепчет Борис. Взгляд у него сейчас совсем безумный. - Аниса, скажи, что это неправда!

Я поднимаю на Даву глаза. Стою, замерев в объятиях, молчу и смотрю так, что даже без слов можно все понять. Прочитать как книгу, куда более сложную, более глубокую, чем Анна Каренина.

Прочитать мою любовь и уверенность, которых мне так не хватало в браке. Мое осознание собственной ценности. Мое нежелание потакать чужим прихотям. Мое настоящее «я», с которым Боря жил, но так и не смог примириться.

Я так и не ответила на вопрос Самойлова, но это и не нужно, он всё понимает.

Сейчас мой бывший муж выглядит до того потерянным, будто у него из-под ног выбили последний кирпич, и сейчас он летит в пропасть.

Но мне его не жаль. Совсем. Недавно я сама пережила подобное падение. Но встала, отряхнулась и стала только сильнее.

- Вы… вы все об этом пожалеете, - бормочет он, уже отступая. - Я не позволю так с собой обращаться! Слышите меня?

Мы слышим. Но не обращаем на эти угрозы никакого внимания. Борис часть моего прошлого, которое закончилось, и которое не затянет меня обратно.

Жить вчерашним днем неблагодарная глупость, особенно когда собственное будущее стоит рядом, смотрит так проникновенно и не отпускает мою руку.

Глава 33

Как мне нравится музыка Таривердиева. Кажется, она будит в каждом из нас что-то волшебное. Ты просто слышишь знакомый мотив, а в душе уже праздник. Прямо как сейчас.

Я застегиваю серебряную заколку в волосах и ловлю собственное отражение зеркале. За спиной - наряженная елка, единственный источник света в гостиной. Красивая, натуральная. У меня сто лет не было натуральной елки, и эта новизна вызывает особенное чувство в груди.

В квартире пахнет хвоей и мандаринами, эта знакомая праздничная смесь почему-то отзывается по-новому. Спокойно. По-домашнему. В холодильнике ждет своего часа фаршированная рыба, которую мы вчера готовили вместе, смеясь над тем, что Давид даже сюда умудрился приплести хинкали.

- Не понимаю, что не так. Лучшее дополнение к любому блюду, - причитал он, пока я хохотала, распластавшись на стуле.

Мы решили встретить Новый год вот так, без шума и гостей. А на Рождество – прийти к Рае, она нас как раз приглашала. После всех лет, когда мой дом на праздники превращался в проходной двор, эта тишина кажется самым дорогим подарком. С кухни доносятся его шаги. Давид подходит, и все мое существо настраивается на его присутствие, как на верную ноту. Вот он, мой новый год. По настоящему Новый, и действительно волшебный.

Когда я - только для него. А он - только для меня.

Вот только в глазах Давы не привычная нежность, а беспокойство, он протягивает мне телефон и почему-то шепчет:

- Тебе звонят… На экране имя, которое я не ждала увидеть.

Она не звонит.

Никогда. Мысли мгновенно становятся острыми и холодными. - Выключи, пожалуйста, музыку – прошу Даву и беру трубку. - Регина? Тишина в ответ, а потом … - Мам… Мамочка, мне так плохо. И вот… Все, что было между нами - все обиды, все претензии, та стена из невысказанного - рассыпается в прах. Одна слезинка твоего ребенка оказывается сильнее всех ужасных слов, которые мы пытались задеть друг друга. Один всхлип стирает все. Остается только пустота, которую надо немедленно заполнить действием. - Где ты? - вопрос звучит резко. Я уже не здесь, я уже там, где она. - Куда ехать? Ответ доносится сквозь рыдания. Я кладу трубку, поворачиваюсь. Давид уже держит мою сумку и ключи от машины. Ни единого лишнего слова. и Господи, как я благодарна ему за это.

Через пять минут мы мчимся по городу. Огни уличных гирлянд расплываются в темноте за окном. В голове прокручиваются самые невероятные и самые ужасные варианты. Автомобильная авария. Несчастный случай. Что-то еще хуже. Она не могла оказаться в больнице просто так. Просто так Регина бы мне не позвонила. Значит, случилось нечто, выходящее за рамки всех наших ссор и конфликтов. Нечто настоящее.

На четвертом этаже, у входа в отделение, нас встречает врач. Долговязый худой мужчина без каких-либо эмоций на лице. Судя по глазам, он не спал целую вечность. Его лицо на секунду оживает, когда он узнает, к кому я пришла, но потом снова становится серым и безучастным. Он говорит четко, без сантиментов: сложный перелом, но благодаря молодому возрасту пациентки, все срастется. Ушиб ноги не вызывает никаких опасений. А лицо, так его и намулевать можно.

Он так и говорит – намулевать.

- Девчонки в моей школе дрались жестче. Это так… потолкались. Дверь в палату поддается бесшумно. Комната погружена в полумрак, и в этой темноте выделяется единственная койка, на которой, скрючившись, лежит Регина. Загипсованная рука, забинтованная нога, темное пятно синяка под глазом и ссадина на губе.

Да, девчонки может и дрались у кого-то в школе, но моя дочь впервые столкнулась с физическим проявлением насилия.

Она поворачивает голову. Глаза распахиваются.

- Мам…

- Тише, моя хорошая, - слышу я собственный голос. Такой ровный и тихий, будто кто-то внутри взял и выключил все эмоции. - Все в порядке. Ты в безопасности, в больнице, здесь тебе помогут. Ничего плохого не случилось.

- Не случилось? – Регина с ужасом смотрит на меня. - Мам, эта… она напала на меня! На парковке! Избила, понимаешь? - Понимаю, - говорю я. Это слово кажется пластиковым, ненастоящим. Ужасный поступок, да! Но я хочу сказать, что ему предшествовал другой, не менее отвратительный. Что нельзя безнаказанно врываться в чужие жизни. Нельзя вести себя так, как вела моя дочь и думать, что тебе за это ничего не будет. Но вместо нотаций, говорю: - Все наладится. - Ничего не наладится! - она почти рыдает. - Саша меня бросил! Это так нечестно! Она плачет о предательстве мужчины, о несправедливости. Ее мир рухнул, но он был таким хрупким, таким ненастоящим. И теперь она не видит, что все разрушилось не само по себе, а из-за фундамента, который она сама и заложила.