Читать книгу 📗 "Сладкий (СИ) - Ловыгина Маша"
В избе было хорошо. За ночь печь немного остыла, но не настолько, чтобы опять ее загружать. Накануне вечером протопил, так что хватит еще. Хорошая печка. Хоть с виду и неказистая, а сделана на совесть. На Сладком вон редкий дом с такой-то печью. И ничего, справляются. И он справится. Нужно просто еще немного времени. Скоро Новый год. Вот с него все и начнется. Новое... Развод, дележка... Клиника, пропади она пропадом...
Взгляд его зацепился за собственное отражение в маленьком зеркале с отбитым уголком. Странно было осознавать, что этот отшельник еще совсем недавно ходил в белом халате и тщательно берег свои руки. Но что-то изменилось в нем именно здесь, на Новоозере. Все было сложно, но ему, Егору Столетову, здесь было хорошо.
Вот и долой его, зеркало это! – Егор отодрал его от стены, и оно развалилось надвое в его руках. Как и его жизнь.
Подарок от лешего
Внезапно от раздумий Егора отвлек донёсшийся со двора непонятный шорох. За время, проведенное наедине с природой, он уже привык к той необыкновенной музыке, которую круглосуточно издавал лесной оркестр, и сознание успевало с точностью определить, что это – шум листвы или упавшая шишка, шелест крыльев или оханье и скрип деревянных стен и балок в моменты изменений погоды. Все эти звуки Егор знал и помнил с детства, потому что этому его научил отец, равно, как и всему остальному, чему старший мужчина должен научить младшего – профессиональным и житейским навыкам, отношению к миру и людям, выдержке и трезвому взгляду на вещи. Только вот личная жизнь, к сожалению, не поддавалась логике и пониманию – любовь, или то, что за нее принимается, порой запутывает человека похлеще любого карточного шулера.
Егор прислушался: звук повторился. В заиндевевшем окне будто мелькнула тень. Рука сама собой потянулась к охотничьему ружью.
«Волки?» – промелькнула ставшая уже привычной мысль. О таких вещах не следует забывать, особенно когда окрест на несколько километров лишь глухая лесная чаща. Запах свежей крови для хищника притягателен на любом расстоянии, так что нечего удивляться, если кое-кто из серой братии не смог удержаться от соблазна и приперся сюда из желания подкрепиться.
В любом случае, следовало хорошенько шугануть проходимца, чтобы и другим неповадно было.
Держа дуло перед собой, Егор вышел в небольшие сенцы. Осторожно переступая по застывшим, въевшимся в землю деревянным доскам, он приблизился к входной двери и замер на несколько секунд. Затем, пнув ее с ноги, тут же вдавил приклад в плечо. Палец дрогнул, но замер в последнюю секунду.
От увиденного Егор остолбенел, а затем и вовсе опустил ружье.
Вокруг деревянной колоды метался черный пес – худой до такой степени, что ребра выпирали с двух сторон, словно два бурдюка, неизвестно как державшихся на обтянутом кожей и свалявшейся шерстью скелете, да и на спине можно было пересчитать все острые позвонки. Приседая на задние лапы то ли от слабости, то ли от хвори, пес тянул носом воздух и клацал зубами. Не успел Егор опомниться, как он стал заглатывать комья снега, пропитанные заячьей кровью.
К горлу подступила горечь.
– Эй, не-не, брат! Ты зачем... фу! – крикнул Егор, и пес тут же отскочил, но, запутавшись в собственных лапах, повалился и тяжело задышал.
Он сглотнул и перехватил ружье в другую руку. Держа пса в поле зрения, обошел животное. Псиное дыхание облачками вырывалось из черных ноздрей и пасти, но пены, как боялся Егор, не оказалось. Вокруг собачьей шеи он заметил даже не ошейник, а толстую бечевку, которая практически вросла в загривок.
«Это наш, материковый, – подумал Егор. – На Огненном собаки на довольствии. Там народ сам жрать не будет, а собаку накормит. На Сладком тоже все четвероногие наперечет. С какой-то деревни убег парень...»
– Убег? – задал он вопрос спокойным голосом и подошел к калитке. Постоял там, рассматривая кривую цепочку следов
Нападения он не боялся. Пес был вымотан и истощен. Однако быть уверенным в том, что тот не укусит, было по меньшей мере глупо. Такие бродяги, как этот, будут защищаться до последнего. Вон как зыркает на него мутным желтым глазом.
– Что же мне с тобой делать? – снова сказал Егор и обернулся к дому. Подумав, вздохнул: – В общем, я тут один живу, гостей не ждал. Да и гостей надо с радостью встречать, а не с ружьем. Как я понимаю, тебя твоя жизнь тоже не особо радовала. – Он открыл дверь: – Смотри, я дважды приглашать не стану. Из угощения только вчерашняя гречка. Хочешь, приходи.
Не спеша, Егор вошел в сени и просунул под дверь толстую щепу, оставив не широкий, но достаточный проход. В избе он вытащил из печи чугунок, соскреб кашу в миску и облизал ложку. Спиной почувствовал взгляд из сеней. Усмехнувшись, поставил миску посреди комнаты, а сам полез на печку, откуда спустил старенькое ситцевое одеяло, на котором сушил поздние грибы. Запах еще щекотал ноздри, но Егор ни разу не слышал, чтобы собаки имели что-то против грибов. Вон отец рассказывал, что была у него собака Джекки, так та и дыню лопала, и арбуз за милую душу. Сам-то он ее не помнил... Или помнил?
Он вздохнул и посмотрел на дверь. Пес замер в проеме и трясся, будто под воздействием электрошока.
– Ешь! – Егор указал на миску. – И это, – он показал на одеяло, – тоже тебе. Спать. Понял? Сюда кладу. – Он свернул подстилку пополам и медленно положил под лавку. – И давай, думай быстрее, избу выстудишь.
Отвернувшись, Егор сел за стол и взял ручку. Затем раскрыл толстую общую тетрадь и подул на замерзшие пальцы.
По полу зацокали собачьи когти. Краем глаза Егор стал следить за собакой. Пес остановился. Миска заелозила по полу.
Отложив ручку, он потер лоб и посмотрел на кожаную аптечку, которую привез с собой.
– Так, ну хлоргексидин и левомеколь у меня есть. Бинты там, баниоцин, пластыри... Но что-то ведь еще и отдельно собачье надо. Как думаешь, у тебя ведь, наверное, полная кормушка заразы, а?
Пес поднял на него слезящиеся глаза и едва заметно дернул кончиком хвоста.
Егор отвел взгляд, поежился и пожевал губами. Как ни крути, а придется опять тащиться на Сладкий.
– И какие лешие тебя принесли?.. – покачал он головой.
Несчастливая женщина
Сквозь сон Варвара услышала, как захлопнулась дверь купе. Зевнув, она потянулась, но тут же уперлась руками в основание полки над головой.
Соседка складывала вещи, и Варя, опустив ноги, наконец села.
– Подъезжаем? – спросила она и снова зевнула в ладонь. – Темно как...
– Я не стала свет включать. Решила – куда торопиться? Минут пятнадцать в запасе еще есть, – ответила женщина и тоже села.
Тусклые блики дорожных фонарей время от времени выхватывали из темноты ее лицо, но Варе никак не удавалось рассмотреть его выражение. Хотя, если подумать, ранним утром оно у всех одинаковое – немного припухшее, слегка растерянное и зачастую хранящее следы от подушки или руки.
– В туалет очередь, – продолжила женщина и вздохнула. – А я чаю напилась, – зачем-то объяснила она и, судя по дрогнувшему голосу, улыбнулась. – Пока стояла в проходе, окончательно проснулась.
Варвара улыбнулась в ответ. Сейчас она бы ни за что не отказалась от стакана крепкого сладкого чая с лимоном. Но теперь уж поздно пить боржоми, как любит повторять Семен Аркадьевич, подписывая выпуск перед отправкой в типографию. Напьется она и чаю, и еще всякого-разного. Попозже. Ведь обычно как бывает – только журналистские корочки покажи да скажи, что в прессе или на телевидении работаешь, как сразу же попадаешь в мини-версию «Поля чудес». У нас народ вообще любит в прямой эфир «вести с полей глазами очевидца» запускать, а под накрытый стол, как известно, делать это куда приятнее и веселее.
За отлежанное лицо Варвара не переживала – как заснула будто солдат по стойке «смирно», так и проснулась. Олег частенько посмеивался над ней – мол, лежишь как бревно, даже ресницы не шевелятся. Такое себе сравнение, конечно. И вроде знаешь, что шутит, а внутри червячок сомнения нет-нет да и дернется – а вдруг она и по жизни... в смысле, интимной жизни, – тоже бревно? Может, надо было спросить у него перед тем, как принимать решение держать оборону? На всякий случай? Вдруг так и есть?! Ей же сравнивать не с чем, а тут, считай, – мнение профессионала.
