Читать книгу 📗 "(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия"

— Как он сегодня? — Мирослав взял сына на руки и сам кормил. Ромка у нас взрослый, пятый год пошел, но больной ребенок — это больной ребенок. — Горячий, — поцеловал его в лоб.

— Температура целый день скачет.

— Может, врача?

— Я на завтра вызвала, но не думаю, что он скажет что-то новое. Только тесты возьмет.

Николь минут пять показательно вздыхала, пока речь шла не о ней. Ее ревность к вниманию, уделенному не ей, давно вроде бы прошла. Но, очевидно, не сегодня.

— А кто это готовил? — скривилась.

Я спокойно взяла салфетку и вытерла губы.

— Я готовила.

— Невкусно, — вяло ковырялась, затем отложила вилку. — Не люблю утку.

С каких это пор? Но я промолчала, ждала реакции ее отца.

— Николь, извинись и выйди из-за стола, если ты поела, — одернул Мир, пытаясь накормить Ромку.

— Извини, Яна, — сыграла пай-девочку и такими же невинными глазами взглянула на отца. — Папочка, я домой хочу, поехали?

— Папа еще не поел, — заметила я.

— Пап, ну поехали, — Николь сделала вид, что не услышала моих слов.

— Я Олегу сейчас позвоню, — ответил он и взял чашечку с чаем. — Запей, он уже не горячий, — придерживал, пока Рома пил.

— Я не хочу с Олегом, я хочу с тобой, — канючила Ники. — Папочка, — встала, обняла его, в щеку поцеловала. Мирослав растаял. Передал мне Рому и, наспех укусив пару раз ножку, даже не прожевав, встал из-за стола. Обещал быстро. Я не ждала его, легла с сыном. Мы сегодня рано спать. Плакала. Это были мои первые слезы. Начало абсолютного конца…

Тем вечером мы ждали возвращения Мирослава из командировки. Николь была у нас. Я могла бы подумать, что он с бывшей, но она сама сегодня заехала к нам в школу и попросила забрать дочь на ночь: у Лики важная встреча с каким-то режиссером и ее отцом. Он же важная шишка в мире шоу-биза и питерских медиа. Мы с ней общались минимально, но приходилось.

— Николь, собери, пожалуйста, учебники, — заглянула к ней в комнату. — Завтра вообще-то в школу.

Она продолжала болтать с подружками, игнорируя мое замечание.

— Ты уроки сделала? — привычно вошла и принялась с пола собирать разбросанные шмотки, фантики от конфет, тетради, вываленные из рюкзака. Из одного кармана кофты вывалилась парилка, популярная сейчас у подростков.

— Николь?! — я ошарашенно повернулась к ней. Двенадцать лет! Двенадцать! Понятно, что и мы курить пробовали, но не в таком же возрасте! — Это что вообще?!

Ники изменилась в лице и тут же завершила разговор с подругами.

— Не твое дело! — огрызнулась. — Ты мне не мать и не надо шариться по моим вещам! — выхватила из моих рук вейп. Эта маленькая поганка буквально кидалась на меня! Это с каких пор стало допустимо? Ни я, ни Мирослав ее так не воспитывали!

— Твой отец приедет, и мы поговорим обо всем, что произошло в этой комнате, — строго произнесла.

— Скоро ты не будешь распоряжаться здесь, — неожиданно выдала и, схватив телефон, ткнула в лицо коротким видео. Мир и Лика, мой муж и его бывшая жена, пили вино, потом она поцеловала его. Долго. Мучительно долго. Он не оттолкнул…

Я тяжело сглотнула и, не ответив, вышла из ее спальни. Закрыла дверь и одной рукой схватилась за стену, другой за сердце. Где болит? Душа, которая наполняла его чувствами? Или орган, который позволял мне жить?

В годик мне диагностировали порок сердца, но проводить операцию было рискованно. Нужно было подождать лет до трех, хотя бы. Вердикт такой: либо доживу, либо умру. Операцию мне сделали, но ограничений много: и физических, и с потрясениями нужно аккуратней.

Сейчас мне было больно. Очень больно. Думала, грудину разорвет, а в ногах такая слабость разлилась. Я едва доволочилась до спальни и рухнула на кровать. В тумбочке нащупала таблетки и выпила. Станет легче. Обязательно станет.

Кажется, я уснула. Меня вырвало из сна беспокойство. Рома! Я вскочила с кровати и поспешила в детскую. Буквально столкнулась с Аней, нашей няней.

— Анечка, прости, я уснула. У тебя же рабочий день закончился.

— Ничего страшного, Яна Николаевна. Я к вам заходила, вы спали, не стала будить. Ромочка тоже спит.

— Спасибо. Спасибо, Аня.

Нужно ей премию внеочередную перевести. Девушка молодая, но с детьми ладила. Сначала брать ее не хотела из-за возраста, а потом решила, что если мужчина смотрит на женщин, то это может произойти где угодно, и не повод опасаться каждого столба.

— Я вызвала тебе Олега. Он отвезет, поздно уже.

— Спасибо. Кстати, Мирослав Константинович приехал. Он укладывал Рому. Вас будить не велел.

Вернулся. Плечи вздрогнули, а меня тряхнуло, как в гриппозном ознобе. Я обняла себя и медленно побрела к лестнице. Пора поговорить обо всем, что я сегодня узнала. Надеюсь, муж наберется наконец смелости и объяснится со мной откровенно. Я устала. Я хочу услышать все от него. Просто правды. Разве это много?

Мужа с дочерью я нашла в маленькой комнате, нашей, семейной. Он зажег камин и устроился в кресле; Николь сидела у него на руках и обнимала за шею.

— Пап, можно спросить? — услышала я.

— Конечно.

— Пообещай, что ответишь честно.

— Обещаю, — Мир шутливо поднял руку.

— Ты любишь мою маму?

Я застыла, приросла к полу, стиснула бронзовую ручку двери. Ждала. Ждала…

— Люблю…

В этот миг я умерла. Да, наверное, именно этого я ждала. Любимый муж вырвал мне сердце. Но вырванное не должно болеть, только выстреливать фантомными болями. Просто нужно потерпеть, пройдет. Должно пройти. Обязано! А пока…

Я осторожно прикрыла дверь и, согнувшись пополам от разрывавших грудь рыданий, добралась до детской сына. Меня скрутило пополам прямо на ковре, хотелось выплюнуть внутренности, настолько все болело. Но я не могла позволить себе истерикой разбудить Рому. Я сбросила домашние туфли и легла к нему, утыкаясь в теплый бочок, подушкой заглушая слезы.

Дверь скрипнула, а полоска света из коридора разрезала темноту комнаты. По запаху восточного парфюма с сандалом и черным перцем поняла, что это Мир. Я спрятала лицо и притворилась мертвой. Он поцеловал нас обоих и ушел. Меня сморило от напряжения и мутной усталости, но мысль была четкой: нас с Мирославом никогда не было. Все фальшь. Он любил всегда только ее…

Глава 4

Мирослав

Вопрос от дочери был неожиданным. Я ответил правдиво, по крайней мере, так думал, но сказал я не все. Поймет ли? Ребенок все-таки.

— А почему вы тогда вместе с мамой не живете?

— Потому что я живу с Яной. Ее я тоже люблю. Она мама Ромчика. А Лика родила мне тебя.

— А разве можно любить двоих? — нахмурилась Николь.

Какие взрослые вопросы… Если честно, ответа у меня не было, а вот чувства были к обеим женщинам. Я не хотел терять жену, но не мог побороть влечение к Лике. Зов плоти утолить можно: бывало, по молодости кроет от девочки, а после секса отпускает, даже понять не можешь, отчего так тянуло. Но с бывшей будет точно не так, поэтому нужно взвесить решение, прежде чем его принять окончательно. Дороги назад точно не будет. Яна очень понимающая, вдумчивая женщина, но и она не могла принять и простить всего. Нагуляться и вернуться — с ней такое не сработает. Да и со мной тоже. Даже от мыслей таких тошнит. Я же не совсем мудло.

— Ну я же люблю вас с братом одинаково, — прибегнул к наглому, запрещенному и абсолютно не подходящему приему.

— Не-е-ет! — протянула Николь и чуть ли не до хруста сжала мою шею. — Ты меня больше любишь: я первая родилась и от мамочки!

Мне не понравилось, что дочь так думает и тем более произносит вслух. Рома пока мал, но скоро такие уколы станут заметны и приведут к ревности, скандалам и вражде. Это нужно пресечь.

— Ники, это неправда: я люблю вас с братом одинаково. Вы оба мои родные дети. Мне не нравится, что ты стала ревновать к Роме.

— Он мелкий, и ты с ним сюсюкаешь, — надулась.