Читать книгу 📗 "Развод. Мне теперь можно всё (СИ) - Ясенева Софа"

— Лида, ну вот зачем ты себя накручиваешь? Давай я помогу тебе лечь, принесу чай. Ты отдохнёшь, и всё станет не так ужасно, как тебе кажется.

— Ну хватит, — обрываю, чувствуя, как во мне вскипает раздражение. Его интонация — словно он разговаривает с душевнобольной. — Прекрати сейчас же!

— Может, я тебе успокоительного схожу куплю?

Смеюсь во весь голос. Театр абсурда.

— Не делай из меня дуру и истеричку, Толмацкий. Я имею право испытывать те чувства, что есть. И да, мне сейчас очень больно. Не каждый день мне изменяет муж.

— Опять двадцать пять, — он раздражённо щурится. — Хватит тыкать мне в лицо своими обвинениями по кругу. Я хочу, чтобы ты успокоилась, — и неожиданно хватает меня за локоть.

Вырываюсь, с силой отдёргивая руку, отскакиваю в сторону, упираясь спиной в стену.

— Руки убери, не смей трогать, — шиплю, глядя прямо в глаза.

— Окей, не трогаю, — он трёт руками лицо, как всегда, когда пытается сбавить накал эмоций. Но я вижу — ему не нравится, что я больше не ласковая кошечка. То ли ещё будет.

— Сейчас я не хочу тебя видеть.

— И что ты предлагаешь?

— Уезжай.

— Это и мой дом тоже, может, ты забыла?

— Мне плевать. Собирай, что тебе нужно, и проваливай.

— И не подумаю.

— Хорошо, хорошо…

Я лечу в нашу спальню, рывком распахиваю дверцы шкафа. Не знаю, откуда у меня берутся силы, но я буквально вышвыриваю чемодан на пол, раскрываю его и, не глядя, хватаю с полок его вещи, швыряя внутрь.

— Я тебе помогу, ты не против? — бросаю, одаривая Диму яростным взглядом.

— Лида, остановись, — он резко оборачивается к коридору.

— И не подумаю!

— Мам, пап, вы дома? — раздаётся голос Лёши, и мои руки тут же опускаются. Одежда выскальзывает из пальцев и падает прямо на пол.

— Что тут происходит? — он стоит на пороге, ошарашенно переводя взгляд с меня на отца и обратно.

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба "Дальше без тебя"

Ирма Шер "Развод. Выбираю быть счастливой"

https:// /shrt/nAGs

Глава 6 Лидия

— Лида просто немного перенервничала и плохо себя чувствует. Сейчас всё решу, — Толмацкий произносит это своим особым тоном, тем самым, который не терпит возражений и будто автоматически ставит всех на место. — Посидишь пока у себя?

— Да я вообще-то хотел кое о чём поговорить… — голос Лёши звучит неуверенно.

— Потом, — резко обрывает его Дима, и, встав в дверном проёме, заслоняет меня собой, а заодно и чемодан.

— Мам, у тебя всё в порядке? — Лёшины глаза цепляют меня, тревожные, слишком взрослые для его пятнадцати лет.

— Конечно, Лёш, — отвечаю машинально, лишь бы он не копал глубже. И тут же натыкаюсь на взгляд мужа — пристальный, тяжёлый, требовательный.

Слышу, как сын, не получив внятного объяснения, нехотя уходит к себе, но дверь не закрывает, оставляя её приоткрытой, как знак: он рядом, он слушает. И от этого у меня сердце сжимается ещё сильнее. Как же сложно говорить с Толмацким, не срываясь на крик. Я ведь не хочу, чтобы всё это грязное месиво наших проблем хоть как-то ударило по Лёше. Подростковый возраст — он и без того минное поле. А тут ещё мы со своим браком, трещащим по швам.

Я боюсь представить его реакцию, когда он узнает о разводе. Только недавно начал понемногу доверять отцу, звонить, если задерживается. Я видела, как он преодолевает свою колючую замкнутость, и сердце радовалось. А теперь — снова всё рушим.

— Так, всё, Лид, — Дима резко отодвигает меня в сторону. — Заканчиваем.

Он нагибается, выгребает охапку одежды из чемодана и с силой пихает её обратно в шкаф, даже не разбирая, что куда.

— Если ты не уйдёшь, это сделаю я, — упрямо стою на своём, чувствуя, как внутри меня поднимается волна упрямства, сильнее всякого страха.

— И куда ты собралась, интересно? — хмыкает он, уверенный, что загнал меня в угол. В его тоне звучит насмешка: он прекрасно знает, что здесь у меня нет родни.

Так-то оно так. Но он забыл про подруг. Они всегда рядом, всегда готовы подставить плечо. И этот козырь он явно не предусмотрел.

— Это теперь не твоё дело, — отрезаю холодно, почти с наслаждением от того, как его челюсть чуть напрягается.

— Моё, — парирует он мгновенно. — Даже если мы в ссоре, ты всё ещё моя жена.

— Иди и кулаком по столу стучи перед своей Филисовой, — выплёвываю я с такой ненавистью, что даже самой становится страшно от силы этой фразы.

— Лида… — его голос срывается, будто он хочет успокоить, но выходит наоборот — ещё больше раздражает.

— Что Лида? — я резко вскидываю голову. — Я тебе сразу говорю: в одной квартире мы не останемся. Выбирай. Либо уйдёшь ты, либо я.

Сажусь на край кровати, словно отгородившись от него невидимой стеной, и впиваюсь в него взглядом. Он стоит посреди комнаты, сжатыми кулаками, бледный от злости и бессилия. Впервые за долгое время чувствую, что именно я держу ситуацию в своих руках.

Толмацкий явно не ожидал, что я упрямо встану в позу и не отступлю. Он привык, что спор, даже самый горячий, заканчивается моей попыткой сгладить углы. Но не сегодня. Поэтому сейчас он ходит по комнате взад-вперёд, как зверь в клетке, с каждым шагом всё больше раздражаясь.

— А Лёшка? Про него ты подумала? — выпаливает он, бросая этот аргумент, как козырную карту.

— Вот только не начинай, — поднимаю руку, будто физически пытаюсь остановить его слова. — Не смей перекладывать вину, будто я единственная не думаю о ребёнке. Это низко даже для тебя.

Он останавливается, тяжело дышит, и на секунду мне кажется, что он впервые за весь разговор растерялся.

— Даже не думал, что когда-то будем с тобой вот так разговаривать, — говорит глухо. — Ты каждое моё слово в штыки воспринимаешь.

— Ну так и проступок у тебя не пустяковый, Дим, — отрезаю я. — Или ты и измену считаешь мелочью? Я что, должна глаза закрыть и улыбаться, как ни в чём не бывало?

В его взгляде появляется что-то новое — не злость, не раздражение. Скорее растерянность, в которой проскальзывает и страх.

— Скажи… ты меня любишь?

— Странный вопрос, — невольно усмехаюсь, но голос дрожит. Он пытается заставить меня сомневаться, сбить с курса, затащить в ту самую психологическую ловушку, где виноватой окажусь я.

— Нормальный, — упрямо кивает. — Ты моя жена. Я тебя люблю. А ты… меня?

И вот теперь он смотрит прямо в глаза, не отводя взгляда. И от этого вопроса, от этой прямоты у меня внутри что-то болезненно сжимается, как будто меня пытаются вывернуть наизнанку.

Этот бесконечный день когда-нибудь закончится? Кажется, время нарочно тянется, смакуя каждую секунду моего мучения. И что я должна ответить на подобный вопрос? Ещё вчера я бы не задумывалась ни минуты, конечно, «да». Конечно, люблю. Ответ сорвался бы с губ автоматически, как дыхание.

Но теперь… теперь всё иначе. Я не хочу подкидывать дров в его и без того раздутый костёр самодовольства. Он же даже сейчас не пытается объясниться, не произносит простого «прости», которое, может быть, стало бы спасением для нас обоих. Вместо этого — одни и те же мантры: «ты должна», «у нас семья», «я тебя люблю», «подумай о сыне».

А я? Конечно, мои чувства не исчезли. Они ведь не выключаются по команде, нет волшебного рубильника «люблю-ненавижу». Вот если бы он существовал, это было бы моим единственным спасением. А так приходится тонуть в этом бездонном ощущении ненужности. Словно я больше не женщина, а просто мебель, удобный фон для его побед.